§ 4. Доказательства и доказывание:
исходные положения

1. Отмеченная выше трактовка уголовного процесса как проходящего в суде спора между обвинителем и обвиняемым по

208

поводу предъявленного обвинения и соответствующее этой трактовке определение его содержания в совокупности являются существенным фактором, предрешающим один из центральных вопросов доказательственного права - вопрос о цели доказывания, а другими словами - о необходимости и возможности установления истины при разбирательстве конкретного уголовного дела.

До сравнительно недавнего времени в американской уголовно-процессуальной доктрине безраздельно господствовал взгляд, что уголовный процесс - это не тот-де спор, в ходе которого должна рождаться истина. Каждый из его участников приходит в суд защищать свои интересы: обвинитель, в том числе государственный, - добиваться осуждения и наказания лица, привлекаемого к уголовной ответственности, а обвиняемый (подсудимый) или его защитник - "отбиваться" во что бы то ни стало от этого обвинения. Вполне понятно, что их цели в таком судебном противоборстве несовместимы с целью установления истины. Они стремятся к защите своего интереса, "выигрышу" своего дела. Как заметил в свое время часто цитируемый и в наши дни юрист-практик и теоретик Дж. Фрэнк, "...цели юриста состоят в выигрыше борьбы, а не в оказании помощи суду в установлении фактов"¹.

Что касается суда, то он в соответствии с такой доктринальной трактовкой призван фиксировать, кому удалось "выиграть", "победителя судебной дуэли", "борьбы", а не истину. Об этом прямо писал, к примеру, профессор Пенсильванского университета Г. Абрахэм, отмечая, что судья "...ни в каком смысле слова не является активным искателем истины в отношении представленных доказательств"².

Для обоснования невозможности установления в суде истины широко использовались эксплуатировавшиеся с давних пор расхожие аргументы. Типичным примером такой аргументации может послужить та, к которой прибег один из известных и до настоящего времени авторитетных в США специалистов в области доказательственного права, бывший профессор Гарвардского университета Э. Морган.

В предисловии к разработанному Институтом американского права и изданному в 1942 г. Примерному кодексу о доказательствах³,

209

обобщая взгляды своих американских коллег и судебную практику, он утверждал⁴: "Думающие юристы отчетливо представляют себе, что правовой спор не является и не может быть научным исследованием, предпринимаемым с целью установления истины". Отметив далее, что суд часто вынужден довольствоваться необъективными доказательствами, что свидетели могут быть нечестными, недобросовестными либо искренне заблуждающимися, что рассмотрение судебного дела обычно лимитируется жесткими сроками и т. п., он пришел к следующему выводу: "Следовательно, необходимо признать с самого начала, что абсолютно точных результатов здесь нельзя ожидать, что общество и спорящие стороны должны удовлетворяться довольно грубым приближением к тому, чего мог бы потребовать ученый (курсив мой. - К. Г.)".

Э. Морган не одинок в своих суждениях. До него и многие годы спустя после него примерно к такой же аргументации невозможности установления истины в суде и допустимости принятия судебных решений на основании "грубого приближения", а не достоверно установленных фактов прибегали различного рода исследователи уголовного судопроизводства. Например, профессор Колумбийского университета Дж. Уэйнстейн почти четверть века спустя после высказываний Э. Моргана, имея в виду судебное доказывание, писал: "Невозможно выработать систему, которая позволяла бы, чтобы факты устанавливались с какой-либо достоверностью". И нужно отметить, что сторонников такого подхода есть немало и в наши дни. В последние годы они стали появляться также среди российских юристов, стремящихся "удивлять досточтимую публику", щеголять "оригинальностью" якобы своих идей, а по сути повторяющих мысли, принадлежащие другим.

Сказанное Э. Морганом и его сторонниками в конечном счете непосредственно отражало во многом то, что давно и устойчиво сложилось в американской (а в значительной мере - и английской) судебной практике, которая довольно последовательно исходила не

Их место заняли упомянутые выше Унифицированный акт о правилах доказывания, Унифицированные правила уголовного процесса и некоторые другие унифицированные акты и правила, о которых сказано выше (см. § 2 данной главы).

210

из необходимости установления истины. Американские суды ориентировались не на нее, а на достижение убежденности судей в доказанности фактов "вне разумных сомнений".

Что следовало бы видеть за этой формулой - так и не поддалось однозначной, понимаемой всеми одинаково расшифровке, хотя попытки сделать это предпринимались неоднократно.

Считалось, что ее следовало бы в соответствии со сложившейся судебной практикой раскрывать двояким путем: в одних случаях суды могут потребовать относительно высокого стандарта (уровня) доказывания (доказательства должны исключать любую другую гипотезу, кроме гипотезы о виновности), а в других - явно сниженного ("перевеса доказательств" - preponderance of evidence). Когда и в какой конкретной ситуации (к примеру, при решении вопроса о виновности подсудимого, установлении обстоятельств, исключающих допустимость доказательств, оценке добровольности признания подсудимым своей вины, определении в порядке, установленном процедурой "хабеас корпус", законности содержания под стражей) допустимо использовать какой-то из этих стандартов - практически оставлено на усмотрение судей⁵.

Но в любом случае сравнительно высокий стандарт, требующий, чтобы решение принималось на основе "гипотезы о виновности", далек от ориентировки на достижение истины. Любая гипотеза - лишь предположение, а не достоверное знание чего-то.

Такой подход к решению одной из центральных проблем доказательственного права, разумеется, признавался широко, но не всеми. Можно назвать ряд имен американских юристов, которые довольно определенно высказывались в поддержку положения о том, что в суде должна устанавливаться истина, а не "грубое приближение", "перевес доказательств" или "гипотеза о виновности". К ним относятся, например, известные в США теоретики и практики Дж. Уигмор, А. Вандербильт, Д. Феллмэн, В. Стэнтон.

Но каждый из них по-своему понимал данное положение. Весьма распространено, в частности, мнение, что истина, устанавливаемая судом, - это некая "моральная достоверность", вера судьи в то, что тот или иной факт существовал. Так, чикагский юрист Б. Стэнтон, давая рекомендации судьям, как следует раскрывать понятие истины при инструктировании (в напутственном слове), которое им следует адресовать присяжным, писал: "...Доказательства должны устанавливать истину факта с моральной определенностью (moral certitude) - определенностью, которая убеждает и направляет разум тех, кто обязан, руководствуясь ею, действовать сознательно, а также удовлетворяет их благоразумие и рассудок"⁶.

211

Нужно сказать, что термин "истина" и ориентировка на ее установление судами при разрешении конкретных уголовных дел признаются не только в научных исследованиях и практических пособиях. В изданных в последние десятилетия XX в. американских законах и иных весьма авторитетных правовых актах довольно часто можно встретить предписания, исходящие из того, что по уголовным делам должна устанавливаться истина.

Одним из примеров может послужить § 1096 Карательного кодекса (Penal Code)⁷ штата Калифорния. "Обвиняемый в любом уголовном деле, - говорится в нем, - презюмируется невиновным до тех пор, пока не доказывается иное, и в случае разумного сомнения относительно того, что его вина убедительно подтверждена, он имеет право на оправдание, хотя цель этой презумпции заключается только в возложении на штат (на штат Калифорния. - К. Г.) бремени доказывания вне всякого разумного сомнения (beyond a reasonable doubt) его виновности...". Далее в данном параграфе дается разъяснение того, что следовало бы считать "разумным сомнением": "...Под разумным сомнением понимается следующее: "Оно не является просто возможным сомнением, поскольку все, относящееся к делам человеческим (human affairs), открыто для какого-то возможного или воображаемого сомнения. Оно представляет собою такое положение дела, при котором, после полного сопоставления и рассмотрения всех доказательств, сознание присяжных остается в таком состоянии, когда они не могут сказать, что испытывают твердое убеждение в истинности⁸ обвинения (an abiding conviction of the truth of the charge)".

Многократные упоминания об истине как цели доказывания или уголовного судопроизводства в целом можно найти и в законодательстве ряда других штатов. В УПК штата Техас, например, ориентация на ее установление содержится и в норме, регламентирующей предварительное рассмотрение дел до их направления в суд первой инстанции для разбирательства по существу. В ст. 16.01 этого УПК говорится, в частности: "В случае, когда обвиняемый доставляется к магистрату для предварительного разбирательства (for examining trial), данное должностное лицо должно

212

осуществить проверку истинности предъявленного обвинения (the truth of the accusation made), предоставив, однако, обвиняемому достаточное время для получения защитника (курсив мой. - К. Г.)".

Немало примеров употребления термина "истина" содержится в правилах, издаваемых судами. В частности, правило 5 Правил доказывания, принятых в штате Нью-Джерси, подчеркивая, что для судебного правотворчества в области доказательственного права по-прежнему оставляется широкий простор, предусмотрело следующее: "Принятие настоящих Правил не должно препятствовать развитию и совершенствованию доказательственного права в соответствии с основными принципами, цель которых - справедливое установление истины (the truth)".

В правиле 102 ("Цель и толкование") одобренных Верховным судом США упомянутых выше Федеральных правил доказывания термин "истина" тоже употреблен, но несколько в ином контексте: "Настоящие Правила должны толковаться так, чтобы обеспечивались беспристрастность при их осуществлении, устранение неоправданных расходов и затрат времени, а также упрочение и совершенствование доказательственного права, с тем, чтобы в конечном счете могла устанавливаться истина (the truth) и разрешались справедливо возникающие вопросы "⁹.

Формулировка данного правила продублирована, нередко дословно, в аналогичных актах, одобренных многими высшими судами штатов¹⁰. Поэтому принятие и введение в действие Федеральных правил доказывания, пожалуй, вполне можно считать тем переломным моментом, который положил начало более активному преодолению сдержанного отношения законодательных органов и судов к истине как цели доказывания.

2. Трактовка уголовного процесса как спора предопределяет также решение вопроса о доказательственном значении признания обвиняемым своей вины. Данному виду доказательств, как это делалось с давних пор в Англии,

213

заведомо дается явно завышенная оценка. В ее основе лежит тот факт, что вплоть до наших дней и доктрина, и практика (судебная и законодательная) исходят из посылки: если уголовное судопроизводство - это спор и если один из его участников (обвиняемый) признает себя виновным ("потерпевшим поражение"), то тем самым теряет смысл продолжение такого спора, поскольку то, что считается по всякому уголовному делу спорным (факт совершения конкретным лицом преступления), после заявления обвиняемого о том, что он признает себя виновным, перестает быть таковым.

От позиции привлекаемого к уголовной ответственности лица в отношении предъявляемого ему обвинения в значительной мере зависит содержание действий полиции в ходе досудебного производства. Если такое лицо согласно с тем, что ставится ему в упрек (в чем подозревают, обвиняют), то-де не нужно искать все данные, которые могли бы изобличать его, поскольку они не понадобятся в суде, если дело дойдет до него. Признание обвиняемым своей вины в совершении преступления открывает также возможность для упрощенного завершения дела с помощью переговоров по поводу т. н. "сделки на случай признания вины" (guilty plea negotiations - подробнее см. § 7 данной главы).

Отношение обвиняемого к предъявленному обвинению в не меньшей мере влияет и на определение содержания центральной стадии уголовного процесса - разбирательства уголовного дела по существу судом первой инстанции: в виде общего правила положительный ответ подсудимого на вопрос, признает ли он себя виновным, служит основанием для того, чтобы жюри присяжных не комплектовалось и судебная проверка доказательств, в том числе обвинительных, не производилась. В таких случаях суд, выполнив отдельные действия (прежде всего по проверке добровольности признания, сделанного подсудимым), сразу же может приступить к принятию решений, связанных с определением меры наказания, не вникая в существо вопроса о том, было ли действительно совершено преступление, а если было, то какое и виновен ли в нем данный подсудимый. Еще в 1926 г., вынося решение по делу Керчевала, Верховный суд США установил: "Подобно вердикту присяжных оно (признание. - К. Г.) окончательно. Больше ничего не требуется; суду ничего не остается делать, кроме как вынести решение и определить меру наказания".

Факт признания вины оказывает также значительное влияние как на практику назначения наказания (этот факт учитывается при определении конкретной меры - величины штрафа, продолжительности лишения свободы, набора и характера требований, которые должны соблюдаться условно осужденным, и т. д.), так и на объем прав осужденного при обжаловании приговора. Осужденный, признавая свою вину в совершении преступления, автоматически лишается возможности обжаловать вывод суда о его виновности.

214

Завышенная оценка доказательственного значения признания обвиняемым своей вины в совершении преступления, как отмечалось выше (см. § 2 гл. 1), вполне может быть расценена как весьма "живучий рудимент" процветавшей в давние времена (преимущественно в условиях инквизиционного процесса) системы уголовно-процессуального доказывания, основанного на формальных доказательствах, закреплявших за признанием обвиняемым своей вины статус "царицы доказательств". О "привлекательности" этого "рудимента" говорит не только американский (и английский) опыт, но и опыт других стран, в том числе России, где все настойчивее дают знать о себе рецидивы застарелой "болезни", проявляющейся в чрезмерной формализации доказательств и отказе от свободной их оценки.

С учетом тенденции такого рода и следовало бы иметь представление о положительных и отрицательных сторонах сложившегося в США, как и других странах со схожим уголовным судопроизводством, подхода к оценке доказательственного значения признания обвиняемым своей вины. Положительное начало в таком подходе просматривается, пожалуй, лишь в том, что он способствует экономии судейского времени (не нужно "возиться" с исследованием доказательств виновности), а вместе с этим и средств, отпускаемых на содержание судов и для обеспечения их деятельности. Но он чреват и негативными последствиями, поскольку является одной из предпосылок, подталкивающих органы расследования (например, полицию) к различного рода сомнительным комбинациям и злоупотреблениям, порой связанным с применением угроз и насилия.

Механизм действия этой предпосылки довольно прост: если признание вины ведет, как правило, к почти автоматическому осуждению без исследования и проверки других доказательств, то, следовательно, органам, ведущим расследование, сподручнее добиваться правдами и неправдами во время допросов обвиняемого признания им своей вины в совершении преступления, чем проводить кропотливую работу по выявлению и собиранию обвинительных доказательств. Проще показать себя и "результативность" своей работы (а значит, расположить к себе начальство и продвинуться по служебной лестнице) именно путем "эффективного" допроса тех, кто оказался в руках этих органов.

Такое явление знакомо юристам многих стран, в том числе нашей. Везде ведутся поиски средств, с помощью которых можно было бы покончить с комбинациями и злоупотреблениями подобного рода или хотя бы свести их к минимуму. Ведут такой поиск уже давно и в США. Правда, как будет показано ниже (см. § 5 данной главы), идет он с переменным успехом и привел к выработке в законодательном порядке и судебной практикой многочисленных, отличающихся своей казуистичностью предписаний, которые в

215

основном ставят в определенные рамки решение вопросов, связанных с определением относимости и допустимости в качестве доказательств признаний обвиняемыми своей вины в совершении преступления.

3. Обращающая на себя внимание ориентация норм доказательственного права преимущественно на решение частных вопросов, которые могут возникать в процессе доказывания, свойственна не только тем нормам, что связаны с определением относимости и допустимости признаний обвиняемых. Она характерна и для регламентации многих других институтов доказательственного права. И явление такого рода - в значительной мере результат упоминавшегося выше фактора, сформировавшегося под воздействием условий, в которых проходит разбирательство дел в суде присяжных.

Специфичность этих условий определяется прежде всего тем, что жюри присяжных, как уже отмечалось, всегда комплектуется из числа непрофессионалов, обладающих т. н. усредненным уровнем сознания, образования и культуры. Решение по вопросу о виновности подсудимого в совершении преступления они принимают, уединившись в совещательной комнате без участия и необходимой помощи профессионалов. Поэтому в течение многих лет, если не столетий, законодатель и судебная практика шаг за шагом вырабатывали наиболее рациональные и рассчитанные, по возможности, на частные жизненные случаи правила, т. е. правила, которые могли бы помогать более или менее конкретно, а не в общих чертах "подсказывать" присяжным, что и при каких условиях они могут считать доказательствами по рассматриваемому ими делу, какими критериями им надлежит руководствоваться при определении их доказательственной ценности.

Известно, что вся помощь, которую судья-профессионал в состоянии оказать присяжным для вынесения ими надлежащего вердикта, может проявляться лишь в произнесении напутственного слова (о нем подробнее ниже). В таком слове он, без навязывания своего мнения относительно виновности или невиновности подсудимого, обязан проинформировать не искушенных в "тонкостях" доказательственного права непрофессионалов-присяжных, в частности, о существующих правилах оценки доказательств применительно к конкретным обстоятельствам конкретного уголовного дела. И эффективно сделать это можно с помощью ссылок на нормы писаного права, имеющие отношение к конкретным случаям, а также на вынесенные, как правило, высокими судебными инстанциями решения по другим делам с аналогичными конкретными фактическими обстоятельствами. Ссылки такого рода по сути означают указание присяжным, как они должны (строго следуя соответствующим нормам писаного права и судебным прецедентам, их истолкованию авторитетными знатоками права) поступить, удалившись в совещательную комнату.

216

В силу такого рода специфичности судопроизводства американское доказательственное право - это в значительной мере совокупность правовых предписаний, раскрывающих не столько общие понятия (например, такие, как понятие доказательства, его источников, предмета и структуры доказывания), сколько конкретные.

Об этом можно судить хотя бы по содержанию посвященного доказательствам раздела Уголовно-процессуального закона штата Нью-Йорк. В нем есть лишь один параграф, регламентирующий общее положение, связанное с доказыванием по уголовным делам, - § 60.10 (см. перевод его текста выше - на стр. 170). Остальные содержат обстоятельное решение важных, но конкретных вопросов: о круге лиц, которых можно вызывать в качестве свидетелей; об условиях, при которых лицо может быть свидетелем (возраст, психическое состояние, присяга и т. п.); о недопустимости признания подсудимого виновным на основании не подтвержденных другими доказательствами показаний соучастника; о доказательственном значении опознания и условиях его правомерности; о правилах отстранения от дачи показаний свидетеля, изменившего свои показания не в пользу вызвавшей стороны; о порядке установления факта судимости свидетеля в прошлом; об условиях, при которых возможно представление доказательств, подтверждающих аморальное поведение потерпевшей; о возможности допроса свидетеля, не достигшего 16 лет, по делам о половых преступлениях; об условиях допустимости в качестве доказательства показаний обвиняемого; о допустимости по делам о половых преступлениях представления доказательств, касающихся манеры потерпевшей носить одежду; о недопустимости осуждения на основании не подтвержденных доказательств, свидетельствующих о том, что подсудимый признавал себя виновным; о правилах дачи показаний свидетелем-экспертом в области психиатрии; об условиях допустимости доказательств, свидетельствующих о судимости подсудимого в прошлом; о некоторых особенностях исследования доказательств по делам о незаконном обороте наркотиков; о порядке обоснования необходимости раскрытия доказательств (disclosure), которое может привести к разглашению сведений, касающихся личной жизни гражданина.

По приведенному перечню вопросов, решаемых в разделе о доказательствах Уголовно-процессуального закона штата Нью-Йорк, нетрудно видеть, что в данном разделе регламентируются далеко не все отношения, которые могут возникнуть в процессе доказывания по уголовному делу, и что эти положения касаются в основном частных, а не общих вопросов доказывания.

Такой подход характерен не только для уголовного судопроизводства, сложившегося в названном штате. Он типичен для правил судопроизводства, которыми руководствуются как федеральные правоохранительные органы, так и соответствующие органы штатов, а также подвластных США территорий.

217

Свидетельством этому может служить упоминавшийся¹¹ Унифицированный акт о правилах доказывания, поскольку по условиям своей разработки и одобрения он в целом отражает более или менее обобщенно состояние законодательства, судебной практики и юридической доктрины в сфере доказывания по уголовным делам.

При изучении этого документа обращает на себя внимание именно факт практически полного отсутствия в нем рекомендаций законодателям или судам по общим проблемам доказывания. В ст. I Правил, получившей наименование "Общие положения", включены шесть правил, в которых даются рекомендации именно по частным вопросам доказывания. В первом из этих правил содержатся дефиниции таких понятий, как "лицо", "официальный документ" (public record), "запись" (record)¹², "штат" (административно-политическая единица США); в другом правиле определяются пределы действия данного документа, а также его цели и условия толкования¹³; в третьем и четвертом излагаются некоторые процедурные правила вынесения судьей решений по вопросам относимости, допустимости доказательств, их доказательственного значения и достоверности (weight and credibility); в пятом говорится о праве судьи определять пределы допустимости конкретного доказательства и порядке реализации такого решения в напутственном слове присяжным заседателям; шестое предусматривает право стороны в случае представления другой стороной относимой к делу информации, содержащейся в каком-то документе, требовать, чтобы ей был предъявлен полный текст этого документа.

Вполне понятно, что для юриста из страны с континентальной системой уголовного судопроизводства такой набор вопросов, предлагаемых для решения в разделе, именуемом "Общие положения", крайне непривычен. Нетрудно заметить, что в этом разделе обойдены молчанием принципиальные для судебного доказывания такие понятия, как понятие предмета доказывания, доказательства, его видов (источников) и т. д.

4 Вместе с тем сказанное не означает, что в американском доказательственном праве полностью игнорируется решение общих вопросов. Однако эта сфера почти целиком отдана во власть юридической доктрины. Именно в научных публикациях и учебной литературе чаще всего можно найти дефиниции того, что следует считать доказательствами, их источниками, какие возможны критерии оценки и т. д. Значительное внимание уделяется

218

также классификации доказательств, ее процессуальному значению, решению некоторых других общих проблем доказывания. И обычно решения по вопросам подобного рода предлагаются, как правило, сравнительно широкие и неконкретные, не очень "связывающие" суды и иные правоохранительные органы, участвующие в уголовно-процессуальном доказывании.

Такая направленность характерна для определений, в частности, общего понятия доказательства. Подобных определений накопилось уже немало. Они, естественно, чем-то отличаются друг от друга, поскольку их авторы - разные специалисты, отражающие разные научные направления и писавшие в разное время. Но в основном, самом существенном, эти определения обычно схожи. Пожалуй, одним из наиболее типичных вполне можно признать то, которое дано упоминавшимся выше Ч. Фрикки. "Доказательство, - утверждал он, имея в виду доказательства как по уголовным, так и по гражданским делам, - это любое средство доказывания или нечто доказывающее, представленное путем совершения сторонами определенных действий с соблюдением юридических правил либо через посредство свидетелей, протоколов, документов, осязаемых предметов и т. д. в ходе судебного разбирательства каких-то вопросов с целью создания у судей и присяжных заседателей убеждения относительно их (сторон. - К. Г.) утверждений"¹⁴.

Правда, следует отметить, что при ознакомлении с литературными источниками можно встретить дефиниции и иного толка, отличающиеся стремлением авторов к существенному упрощению понятия "доказательство". К ним можно было бы отнести отражающую специфику доказательственного права англосаксонского типа дефиницию, которую предлагает в своем электронном словаре юридических терминов канадский юрист Л. Дюхайм. У него она крайне проста - по его мнению, доказательством следует считать "подтверждение факта (фактов), представляемое при судебном разбирательстве дела по существу" (proof of f act(s) presented at trial)¹⁵.

Существенными особенностями обладает классификация доказательств. Наряду с признаваемыми во многих странах, в том числе в России, видами доказательств (непосредственные и производные, прямые и косвенные, обвинительные и оправдательные и т. п.), американская уголовно-процессуальная доктрина, опираясь на анализ действующего законодательства и неписаного права, выделяет также некоторые довольно специфические виды. К примеру, существует деление доказательств на судебные и внесудебные, их принято также обособлять в такие группы, как доказательства "по слуху" (весьма близкие по содержанию к производным)¹⁶, вспомогательные

219

(auxiliary), дополнительные (supplementary), подтверждающие (corroborative), бесспорные (conclusive), презумптивные (presumptive), опровергающие (rebutting), предварительные (prima facie evidence), вероятные (probable), надлежащие (proper)¹⁷, опровергающие (rebutting), бывшие в употреблении (second hand)¹⁸, удовлетворительные (заслуживающие доверия - satisfactory) и др.

Для каждого из видов доказательств установлены свои правила определения относимости и допустимости. В общей массе эти правила, как уже отмечалось неоднократно выше, составляют, пожалуй, большую часть правовых предписаний, касающихся доказывания в уголовном судопроизводстве. Но они, в свою очередь, со временем "обросли" многочисленными исключениями, характерным качеством которых является ярко выраженная казуистичность, "увязка" их с конкретными фактами и ситуациями. Например, по общему правилу доказательства "по слуху" в США, как и в Англии (см. § 4 гл. 2), объявлены недопустимыми, поскольку под ними понимаются свидетельские показания, даваемые не на основании личного восприятия фактов или событий, а по тем сведениям, которые свидетель почерпнул из каких-то других источников (к примеру, от очевидцев).

На основании многолетнего опыта принято считать, что вероятность ошибки при использовании такого рода свидетельских показаний весьма высока. Тем не менее при определенных условиях они и в уголовном процессе США допускаются в качестве доказательств. К числу подобных условий практика относит угрозу полной утраты существенных для конкретного дела сведений и некоторые другие обстоятельства¹⁹. Так, считаются допустимыми свидетельские показания о том, какое заявление сделал перед смертью потерпевший от преступного посягательства на его жизнь относительно причины смерти и обстоятельств совершения этого посягательства, но с оговоркой: у умирающего, делавшего заявление, не было никакой надежды на то, что он выживет.

Немало различного рода исключений предусматривается и в отношении других положений доказательственного права. Причем исключения эти нередко носят весьма неопределенный характер, чем создаются условия для широкого судейского усмотрения как при принятии судьями решений, так и при инструктировании ими присяжных.

220

В качестве примера, подтверждающего это явление, характерное для доказательственного права США, как, впрочем, и доказательственного права других стран т. н. англосаксонской семьи, могут послужить положения, содержащиеся в правилах 402 и 403 Унифицированного акта о правилах доказывания. В первом из них дается общее предписание: "Все относимые доказательства являются допустимыми, за исключением случаев, когда закон, данные Правила или иные правила, применяемые судами штата, предусматривают иное. Неотносимое доказательство не является допустимым". А второе формулирует довольно широкое изъятие: "Доказательство, хотя и относимое, может быть исключено (из дела. - К. Г.), если его доказательственная ценность существенно снижается опасностью причинения несправедливого ущерба (danger of unfair prejudice), запутывания существенных для дела вопросов либо введения в заблуждение присяжных, а также по соображениям возможности неоправданной волокиты, пустой траты времени или ненужного представления подтверждающих улик".

Другим примером может служить сложившееся на практике отношение к одному из основных положений доказательственного права - положению о том, что при разбирательстве уголовных дел нельзя представлять доказательства о плохой репутации подсудимого с целью доказывания его виновности в совершении вменяемого в вину преступления. Но и данное положение существенно ограничивается рядом оговорок. Как это выглядит на деле - довольно выразительно сказано в пп. "b" и "с" правила 404 того же Унифицированного акта:

"(b) ... Доказательство совершения другого преступления, причинения вреда или иных действий не является допустимым для подтверждения репутации (character) какого-то лица с целью показа того, что данное лицо действовало в соответствии с такой репутацией. Однако оно может быть допустимым с другой целью - такой, как подтверждение мотива преступления, возможности его совершения, умысла, факта исполнения подготовительных действий, их планирования, понимания сущности, идентичности (данного деяния с каким-то другим. - К. Г.) либо отсутствия ошибки или случайности.

(с) ... Упомянутое в пункте "b" доказательство допустимо, если:

(1) лицо, представляющее его, до начала разбирательства дела в суде первой инстанции либо в ходе разбирательства с разрешения суда, основанного на достаточных основаниях, вручает противной стороне мотивированное уведомление о сущности такого доказательства (nature of the evidence);

(2) при представлении такого доказательства против интересов обвиняемого в уголовном деле суд проведет судебное заседание по поводу его допустимости и установит:

(А) с помощью явных и убедительных доказательств, что иное преступление, причинение вреда либо иное действие имели место;

221

(B) что доказательство является относимым с точки зрения той цели, ради которой оно допустимо согласно предписаниям, содержащимся в п. "b" настоящего правила;

(C) что ценность доказательства (probative value of the evidence) позволит устранить угрозу причинения ущерба;

(3) суд по просьбе какой-то из сторон в напутственном слове (присяжным. - К. Г.) укажет на допустимость данного доказательства в ограниченных пределах, как об этом сказано в правиле 105²⁰".

Многочисленными изъятиями из общих правил оснащены и положения, касающиеся определения допустимости показаний (заявлений) обвиняемого (подсудимого), независимо от того, признал или не признал он себя виновным. К примеру, слова, произнесенные им во время сна, считаются недопустимыми в качестве доказательства. Не может быть доказательством заявление о том, что другое лицо уже созналось где-то в совершении данного преступления; это лицо должно быть вызвано в суд и лично допрошено там. Заявления и признания, сделанные вне процесса обвиняемым либо по его поручению третьим лицом, при определенных обстоятельствах могут быть использованы в суде в качестве доказательства против обвиняемого (подсудимого).

222