І.В. Процюк

МІНІСТЕРСТВО ОСВІТИ і науки УКРАЇНИ

НАЦІОНАЛЬНА ЮРИДИЧНА АКАДЕМІЯ УКРАЇНИ

імені ЯРОСЛАВА МУДРОГО

НОВА КОНСТИТУЦІЯ УКРАЇНИ

І ПРОБЛЕМИ ВДОСКОНАЛЕННЯ

ЗАКОНОДАВСТВА

Тематичний збірник наукових праць

Харків

1997

с о д е р ж а н и е

Процюк І.В.	Закон і його місце у правовій системі Ураїни............................................................	3
Ткаченко Ю.В.	Требования конституционной законности, предъявляемые к содержанию законотворчества........................................................................	8
Серегина С.Г.	Конституционные основы взаимодействия законодательной и президентской властей...........................................................	14
Веніславський Ф.В.	Роль інституту Президента України у механізмі взаємо-відносин законодавчої та виконавчої гілок влади..........................	21
Любченко П.Н.	Вопросы правового регулирования компетенции местного самоуправления.....................................	28
Ольховський Є.Б.	Громадська безпека — об’єкт адміністративно-правового регулювання..............................................	34
Чаусова Л.Л.	Закрепление главенствующих принципов экологического права в Конституции Украины.......................................................................	38
Вовк О.Н.	О субъектах прав граждан на землю в сельской местности........	46
Губанова С.А.	Правовые основы применения химических средств в природоиспользовании......	52
Еременко В.В.	Юридические акты в возникновении трудовых правоотношений членов коллективных сельскохозяйственных предприятий и крестьянских (фермерских) хозяйств....................	56
Суровська Л.І.	Проблеми юридичних гарантій при притягненні працівників до матеріальної відповідальності......	64
Капелюшник О.Р.	Проблеми правового регулювання інозем-них інвестицій в Україні: договірні форми інвестування, не пов’язані зі створенням юридичної особи............................................	70
Загорулько Е.А.	К вопросу о юридической природе залога........................................	76
Янишен В.П.	Правовой статус обществ взаимного страхования............................	83
Замуравкина Р.М.	К вопросу о жилищном интересе в новых социально-экономических условиях................	89
Чуйкова В.Ю.	Наследование по завещанию: проблемы судебной практики........................................................................	96
Явор О.А.	Юридическая характеристика брачного контракта.............................	103
Анисимов В.Н.	Права ребенка: к вопросу о механизме реализации и защиты.....................................................	107
Юрков И.Б.	Формирование отраслевых принципов гражданского процессуального права....................	112
Мамницкий В.Ю.	Полномочия суда по обеспечению состязательности сторон в гражданском судопроизводстве...................................................................	119
Тимченко П.М.	Понятие судебной подведомственности........................................................	125
Рожнов О.В.	Правова природа регламен-тації строків у цивільному судочинстві.......	130
Светличная Г.А.	Подготовка к судебному разбирательству дел об обжало-вании нотариальных действий или отказа в их совершении......	134
Кудас И.Б.	Соотношение контроля, мер укрепления доверия и гарантий в сфере ограничения вооружений и разоружения...............	141
Денисова Р.О.	Питання щодо вдосконалення правової охорони результатів інтелектуальної діяльності...........	150
Журавка А.В.	Двойное гражданство и его международно-правовая характеристика............................................	155
Гродецкий Ю.В.	Добровольный отказ как институт уголовного права.................	161
Ищенко В.Н.	Спорные вопросы понятия судебных доказательств......................	167
Крючко Ю.І.	Деякі питання забезпечення принципу змагальності у кримінальному судочинстві.........	175
Коваленко Л.П.	Некоторые вопросы прокурорского надзора за законностью в области экологии...............	180
Тихоненков Д.А.	Становление прокурорского надзора за ГПУ УССР: организационный период (1923-1924 гг.).................	184
Киян М.Ш.	Депутатские запросы в Государственной Думе І и ІІ созывов о событиях в Украине.........	190
Бойко Ю.Г.	Криминологическая осведомленность населения о преступности как способ повы-шения эффективности ее предупреждения..............	197
Каплина О.В.	К вопросу об отраслевой принадлежности института реабилитации...	204
Погорецький М.А.	Форми взаємодії слідчого й органу дізнання......................................	210
Туманянц А.Р.	Права человека в международно-правовых актах......................	215
Пашинова В.Ф.	“Следственные хитрости” и “психологические ловушки”: сущность, значение и правомерность применения в практике расследования............................	220
Черный Г.А.	Криминалистическая характеристика разбоев, связанных с проникновением в жилище..........	227
Швыдкий А.Г.	Осмотр места происшествия при расследовании квартирных краж........	234
Булулуков О.Ю.	Первоначальные следственные и оперативно-розыскные действия в расследовании убийств при отсутствии трупа...............................................................	244

І.В. Процюк

закон і його місце

у правовій системі україни

Завдання завершення створення законодавчої бази для реформування економіки та соціального життя України після прийняття нової Конституції наполегливо потребує ще раз звернутися до розкриття поняття закону та його ролі у правовій державі. Із закріпленого в ст. 8 Конституції принципу верховенства права випливає необхідність дії в Україні тільки правових законів. На жаль, ще трапляються випадки видання суперечливих за своїм змістом законів, прийняття не відповідаючих вимогам підзаконності актів центральних та місцевих державних органів, приниження ролі закону в нормативних актах, що складають систему законодавства.

Щодо співвідношення закону як верховного парламентського акта і законодавства як сукупності всіх державних нормативних актів, у літературі висловлювалися різні думки. Багато вчених ототожнюють ці поняття. Так, Л. Дюгі розглядає закон з формальної і матеріальної точок зору. Він вказує, що з матеріальної точки зору законом буде будь-який акт, що за своєю суттю є законом незалежно від державного органу, який його видав (1, с. 201). Поділяє таку думку і М.М. Коркунов, зазначаючи, що законом у широкому розумінні є будь-яка встановлена органами державної влади юридична норма (4, с. 299). Вищенаведені визначення закону за сучасних умов неприйнятні, бо недоцільно змішувати поняття закону і законодавства, їх, навпаки, слід розрізняти.

Передусім необхідно визначитися з поняттям “законодавство”. Можно погодитися з думкою Ю.А. Тихомирова, який зазначає, що поняття законодавства є похідним від закону. Але воно в широкому розумінні охоплює на практиці і в теорії не тільки чинні закони, але й інші нормативні акти. Він правильно акцентує увагу на тому, що в будь-якому ви-

падку не можна в рамках даного поняття “розмивати” різницю між законом і підзаконним актом (8, с. 34, 35). Таким чином, можна зробити висновок, що законодавство розглядається у вузькому і широкому значенні. У вузькому понятті під законодавством розуміють усю сукупність чинних законів, а в широкому — всі чинні нормативно-правові акти.

Яке ж місце в системі законодавства в широкому розумінні займає закон і якими він характеризується ознаками? Цьому питанню присвячено досить багато наукових досліджень, використання яких може суттєво допомогти формулюванню відповіді на нього.

Першою ознакою закону є його прийняття вищим представницьким органом державної влади або шляхом безпосереднього народного голосування (референдуму) (9, с. 191). Усі інші органи державної влади чи посадові особи законодавчі акти видавати не уповноважені. А ті нормативні акти, які вони видають, навіть якщо останні й урегульовують, як виняток, питання законодавчої сфери (наприклад, Укази Президента України з економічних питань, не врегульованих законом), не можуть бути визнані законами.

Важливо визначитися з предметом регулювання закону, тобто з тими суспільними відносинами в сфері економіки, політики, культури тощо, які безпосередньо підпадають під його дію. Ще декілька років тому панувала думка про можливість прийняття законів про що завгодно і з будь-якого приводу за вибором законодавця. Але така постановка питання має значні недоліки. По-перше, якщо закон може регламентувати усі сфери суспільного й особистого життя, то особа повністю обмежується у виборі поведінки, що неприпустимо для демократичної правової держави. Така держава є атрибутом громадянського суспільства, яке є саморегулюючою системою. Тільки рівень розвитку суспільства повинен визначати межі і кордони правового регулювання сфер суспільного життя. По-друге, якщо навіть малозначимі суспільні відносини визначалися законом, то підривався б його авторитет. На думку автора цієї статті, законом повинні врегульо-

вуватися найбільш стійки і важливі суспільні відносини. Однак поняття “важливість” — категорія оціночна, тому постає питання про те, хто має її визначити. Думається, що таким правом наділена виключно Верховна Рада — парламент України. Саме вона визначає важливість певного питання і необхідність його законодавчого оформлення.

Закон характеризується і такою ознакою, як найбільш повне вираження в ньому суверенної волі народу. У літературі з цього приводу існує декілька поглядів. Так, Л.М. Завадська вказує, що з юридичної точки зору закон не може бути відбиттям загальнонародної волі (2, с. 5). По суті ця теза є вірною, бо дійсно не можна стверджувати, що воля, виражена в законі, і воля народу ідентичні. Проте остання найбільш повно відбиває волю народу, його неоднорідних соціальних груп, кожна з яких має свої інтереси. Складна демократична процедура прийняття закону дозволяє всім політичним силам вносити свої пропозиції ще на стадії його опрацювання і попереднього обговорення. Таким чином, складаються умови для досягнення певного компромісу, коли в законі отримує нормативний вираз міра узгодженості різних суспільних інтересів, що надає йому найвищого авторитету в очах більшості населення.

Важливою ознакою закону є його прийняття в особливому порядку, що визначається Конституцією України і регламентом Верховної Ради України. Порушення регламенту недопустимо. Для прийняття ж інших нормативних актів такої детальної регламентації, як для закону, не існує. З даної ознаки випливає, що й скасувати чи змінити закон можна тільки в особливому порядку, який відповідає порядку його прийняття.

Характеризуючись верховенством серед усіх нормативних актів, закон має найвищу юридичну силу. Частина ІІ ст. 8 Конституції України вказує на верховенство Конституції в системі нормативних актів, які приймаються на основі Конституції і повинні відповідати їй (4). Відповідно і закони щодо підзакон-

них нормативних актів теж мають вищу юридичну силу.

Проте, як вказувалося вище, закон регулює не всі суспільні відносини, а тільки передбачені ст. 92. Конституції України. Більш детально основи суспільного життя врегульовуються підзаконними правовими актами. Останні породжуються законом і за змістом мають відповідати йому. Вони розвиваються не поза, а всередені сфери, обмеженої законом, і для них діє формула “на основі і на виконання закону”.

Закон повинен відповідати загальнолюдським принципам справедливості і гуманизму. Ще Арістотель указував на необхідність існування тільки розумних законів, інтерпретуючи розумність закону як його правильність, правомірність, відповідність політичній справедливості і праву (5, с. 117). А оскільки відповідність природним правам і свободам людини є головним і найбільш загальним критерієм права взагалі, то тільки Конституція, втілюючи в собі фундаментальні людські цінності, завжди є правовою за змістом. Вона стверджує ідеал людської справедливості, який є серцевиною права, і стає його головною юридичною гарантією.

В умовах реформування суспільних відносин ми нерідко зустрічаємося з випадками, коли неправові за змістом акти наділяються законною силою. Отже, закон може відповідати праву, а може й протирічити йому. Але для правової держави, якою проголошена Україна в ст. 2 Конституції, необхідно забезпечити максимальне застосування вимоги, що право і тільки право повинно втілюватися в законі, а закон бути правовим. Оскільки праву найбільш відповідає Конституція, то всі неправові законі є неконституційними. Вирішувати питання про їх неконституційність має право тільки Конституційний Суд України. Стаття 13 Закону “Про конституційний Суд України” прямо вказує, що “Конституційний Суд України приймає рішення та дає висновки у справах щодо конституційності законів та інших правових актів Верховної Ради України” (6).

Щодо судів загальної юрисдикції, то при вирішенні конкретних питань вони мають оцінювати зміст будь-якого закону з точки зору його відповідності Конституції, в усіх необхідних випадках спиратися на неї як на акт прямої дії. У разі невизначеності у питанні про те, чи відповідає Конституції України закон, що підлягає застосуванню, суд зупиняє розгляд справи і звертається з мотивованою ухвалою (постановою) до Верховного Суду України, який може порушувати це питання перед Конституційним Судом України (7).

Отже, закон — це нормативно-правовий акт, який приймається в особливому порядку вищим представницьким органом державної влади або шляхом безпосереднього народного голосування (референдуму), найбільш повно виражає волю народу, встановлює відправні засади правового регулювання, характеризується вищою юридичною силою і стабільностю в системі нормативно-правових актів.

Список літератури: 1. Дюги Л. Конституционное пра- во. - М.: Типография Т-ва И.Д. Сытина, 1908. 2. Завадская Л.Н. Концепция закона: отрицание отрицания //Теория права: новые идеи. Вып. 3. - М.: Изд-во Российской академии правовых наук, 1993. 3. Конституція України. - Київ: Юрінком, 1996. 4. Коркунов Н.М. Лекции по общей теории права. - СПб.: Изд-во Мартынова, 1908. 5. Нерсесянц В.С. Право и закон: из истории правовых учений. - М.: Наука, 1983. 6. Про Конституційний Суд України: Закон України від 16 жовтня 1996 р.// Відом. Верхов. Ради України. - 1996. - № 49. 7. Про застосування Конституції України при здійсненні правосуддя: Постанова Пленуму Верхов Суду України від 1 листоп. 1996 р. № 9//Юридичний вісник України. - 1996. - № 48. 8. Тихомиров Ю.А. Теория закона. - М.: Наука, 1982. 9. Теория права и государства: Учебник для вузов/Под ред. Г.Н. Манова. - М.: Изд-во БЕК, 1995.

Ю.В. Ткаченко

требования конституционной

законности, предъявляемые

к содержанию законотворчества

Принцип конституционной законности как элемент функционирования правовой и политической систем — это непререкаемое требование правомерного поведения субъектов общественных отношений (4). При демократическом режиме он выражается, с одной стороны, в требовании издания, изменения, отмены и систематизации правовых по содержанию и форме законов, а с другой — в неуклонном соблюдении, точном и единообразном исполнении и правильном применении законов всеми органами государства, должностными лицами, общественными объединениями и гражданами. Проблема обеспечения конституционной законности — одна из приоритетных в науке конституционного права (6). “Законность — не односторонний императив для исполнения законов. Ее основой служит не просто закон, а правовой закон. Именно такой закон определяет ее сущность, которая формируется в процессе законодательной деятельности. Соответственно требование законности предъявляется прежде всего законодателю” (3, с. 28). Вместе с тем необходимо констатировать и односторонний подход к трактовке объема и содержания понятия конституционной законности, сужающий ее только до исполнимости законов без учета их реального содержания (1).

Применительно к процессу законотворчества требование конституционной законности можно определить как такие нормативно-правовые начала, которые состоят в обязывании законодателя к совершению определенных юридически значимых действий в целях издания, изменения, отмены и систематизации конституционных и иных законов (норм права). Назначение всех требований конституционной законности, предъявляемых к содержанию и форме законотворчества, состоит в обеспечении создания оптимальной

нормативно-правовой основы правового регулирования общественных отношений.

Под содержанием законотворчества следует понимать как те действия, которые совершает законодатель с целью создания законов и их последующего совершенствования, так и круг вопросов, которые подлежат разрешению на предмет их законодательного урегулирования. Требования конституционной законности, предъявляемые к содержанию законотворчества, выполняют функцию регулятора действий законодателя, указывая, что он должен сделать для формулирования содержания нормативных предписаний закона, чтобы они адекватно отражали состояние общественных отношений и могли эффективно влиять на них.

Постановка вопроса о требованиях конституционной законности, предъявляемых к содержанию законотворчества, вполне закономерна. Это вытекает из самой природы законотворчества, составляющих его содержание конкретных законотворческих действий, поскольку определение, учет и обобщение потребностей в правовом регулировании, выбор наиболее адекватных правовых форм такого регулирования и другое являются юридической обязанностью законодателя. Юридическая же обязанность как долженствование неизбежно вызывает необходимость оценки таких действий с точки зрения законности. Поэтому нельзя согласиться с утверждением, что юридическая наука рассматривает качество закона только через категорию эффективности (2, с. 35).

Применительно к требованиям конституционной законности, получившим закрепление в Конституции Украины 1996 г. и относящимся к законотворчеству, их можно классифицировать на три группы. Первую составляют те, что относятся к содержанию законотворчества. Это те конституционные установления, которые стали основой осуществления обширной программы законодательной деятельности. Всего в развитие Конституции предполагается издать свыше пятидесяти законов. Все это связано и с нормативной зна-

чимостью юридической функции Конституции Украины (7). Ко второй группе относятся требования, обеспечивающие верховенство Конституции в системе законодательства (ст. 8), а также фиксирующие иерархическую соподчиненность нормативно-правовых актов (ст. 106, 113, 117, 118, 144). Особо следует подчеркнуть, что во всех этих случаях критерием конституционности законов является их содержание, поскольку определить законность или незаконность любого из них, исходя их одной лишь формы, практически невозможно. Третью группу составляют требования, касающиеся регламентации отдельных форм законодательного процесса.

К числу основных требований конституционной законности, предъявляемых к содержанию законотворчества, относится требование своевременной разработки и издания новых, изменения и отмены старых законов и их предписаний (норм права). Его не следует смешивать с общим понятием законотворчества, т.е. со всем процессом, который выражается, как уже отмечалось, в издании, изменении, отмене и систематизации нормативно-законодательного материала. Здесь внимание законодателя акцентируется на обязанности своевременно осуществлять первичное урегулирование общественных отношений или вносить изменения в действующее законодательство.

Отнесение данного требования к числу требований конституционной законности не вызывает сомнений. Оно получило прямое опосредованное закрепление во многих статьях Конституции. Так, первое основание развития законодательства содержится в предписаниях общего характера, устанавливающих компетенцию Верховной Рады Украины по изданию определенных видов законодательных актов, их своевременному изменению и отмене (5). В ст. 85 Основного Закона, например, указывается, что ее ведению подлежит “внесение изменений в Конституцию Украины в пределах и порядке, предусмотренных разделом ХІІІ настоящей Конституции”, принятие законов и др. Некоторые предписания прямо связывают необхо-

димость издания законов с развитием конкретных конституционных предписаний.

Ценность данного требования состоит и в том, что оно выполняет по отношению к остальным ему подобным роль гаранта их осуществимости. От его реализации зависит решение тех законодательных стратегических задач, которые вытекают из Конституции Украины и предопределяются ее содержанием. Его реализация предполагает дальнейшую активизацию процесса принятия и отмены устаревших законов, которые должны заложить правовые основы формирования рыночных отношений, построения правовой государственности, создание надежных правовых механизмов разрешения юридических конфликтов, защиты прав и свобод граждан.

К числу требований конституционной законности относится правильное определение границ и сферы законодательного регулирования. Оно выражается в обязанности законодателя обеспечить максимально широкое, полное и вместе с тем конкретное нормирование общественных отношений в соответствии с тенденциями развития определенных сфер общественных отношений. Данное требование нацелено на ориентацию законодателя учитывать в процессе законотвочества и многообразие правообразующих факторов с тем, чтобы правильно определить “набор” правовых средств, который позволил бы эффективно регулировать данную область общественных отношений.

Это выражается в выяснении правовой значимости отдельных сфер общественных отношений; в определении субъектов этих отношений, которым необходимо предоставить определенные права и свободы, чтобы создать условия для всестороннего проявления их жизнедеятельности и одновременно соразмерно им возложить на этих субъектов соответствующие обязанности; в определении круга жизненных фактов, с которыми связывается реализация прав, свобод и обязанностей участников общественных отношений в установлении тех общеправовых и специфических принципов, которые определяют объем и границы их при-

менения; в установления круга правовых средств, ко-

торые способны обеспечить возможное и должное поведение субъектов общественных отношений (меры стимулирования, юридической ответственности и т.п.). Главным результатом должно быть установление границ законодательного регулирования сфер общественной жизни, которые, с точки зрения общегосударственных интересов, могут и должны быть урегулированы на уровне закона.

Требование конституционной законности по установлению и устранению пробелов в праве выражается в обязывании законодателя их выявлять, научно обосновывать и издавать соответствующую правовосполняющую норму (предписание). Это нацеливает его на изучение практики реализации норм закона, закономерностей развития сферы законодательного регулирования, с тем чтобы выявленные пробелы в праве были своевременно обнаружены и восполнены полностью. Обязанность их восполнять вытекает из компетентного права законодателя на издание законов, поскольку такое издание логически предполагает и обязанность законодателя заботиться о цельности и надежности функционирования установленных им правовых режимов. Обязанность устранять пробелы предопределяется и самой природой законности как принципа конституционного строя. И наконец, вопрос о необходимости восполнять пробел в законодательно-нормативной основе правового регулирования неизбежно вытекает из требований правоприменительной практики.

Первейшей задачей законодателя при реализации данного требования является установление наличия действительности пробела. Для этого необходимо: 1) обосновать факт пропуска в нормативной основе правового регулирования определенного блока общественных отношений и установить форму пробела: имеет ли место полная или частичная неурегулированность; 2) определить признаки общественного отношения, находящегося в сфере законодательного регулирования, с точки зрения возможности и необходимости подвер-

гать его правовой регламентации; 3) создать проект правовосполняющей нормы, с тем чтобы, используя имеющиеся способы и приемы толкования, иной правовой инструментарий, научно подтвердить необходимость ее издания. С этой целью необходимо уточнить пределы действия норм закона, ознакомиться со всей совокупностью норм, регулирующих смежные области общественных отношений, изучить содержание практики применения норм закона.

Требование конституционной законности о надлежащей процедурной регламентации деятельности субъектов права выражается в обязанности обеспечивать посредством создания оптимальных процедурно-процессуальных правил внедрение в общественные отношения демократических и самоуправленческих начал, оптиматизации процесса управления, в том числе создание механизмов реализации права в целях правильного сочетания интересов общества, государства и личности, защиты ее прав и свобод. Чем проще и действенней закрепленный правом путь к достижению цели, тем он эффективнее.

Построение правовой государственности объективно предопределяет наличие разветвленной и надлежаще разработанной процедурно-процессуальной “инфраструктуры” права. Ее создание, как результат реализуемости данного требования, в свою очередь предопределяет соблюдение целого ряда конкретизирующих его менее общих требований (правил). Во-первых, необходимо сконструировать такой “набор” процедурно-процессуальных норм, которые бы адекватно отражали потребности реализации определенной совокупности материальных норм. Во-вторых, с целью недопущения “недобора” или излишней зарегламентированности порядка деятельности органов государства, органов местного самоуправления, должностных лиц необходимо ориентироваться на осуществляемые ими функции, решаемые задачи, объем компетенции и др. В-третьих, процедурно-процессуальным нормам должны быть приданы наиболее рациональные, простые и доступные формы. В-четвертых, эти нормы са-

ми должны быть “материально” насыщены, что обеспечивало бы оптимальный режим реализации норм материального права.

Реализация указанных требований конституционной законности, предъявляемых к содержанию законотворчества, в значительной мере будет способствовать созданию оптимального по форме и содержанию отечественного законодательства, а это будет означать шаг к правовому, т.е. конституционному государству.

Список литератуты: 1. Еременко Ю.В. Советская Конституция и законность. - Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1982. 2. Закалюк А.П. Ефективність закону: методологічні засади//Проблеми методології сучасного правознавства: Матеріали міжнарод. науково-теорет. конф. - Київ, 1996. 3. Малеин Н.С. О законности в условиях переходного периода//Теория права: новые идеи: Вып. четвертый. - М., 1995. 4. Основы теории политических систем//Отв. ред. Ю.А. Тихомирова, В.Е. Чихичин. - М.: Наука, 1985. 6. Тоды- ка Ю.М., Супрунюк Є.В. Проблеми наукового забезпечення конституційної реформи в Україні//Вісник Акад. правових наук України. - Харків, 1996. - № 7. 7. Тодика Ю.М. Функції Конституції України та їх загальна характеристика//Вісник Акад. правових наук України. - Харків, 1997. - № 1.

С.Г. Серегина

конституционные основы

взаимодействия законодательной

и президентской властей

В большинстве демократических государств в качестве одной из основ конституционного строя используется принцип разделения властей. Суть этого принципа заключается в том, что государственная власть функционально подразделяется на три ветви — законодательную, исполнительную и судебную.

Идею разделения властей наиболее четко сформулировал французский мыслитель ХУІІІ в. Ш. Монтескье, который утверждал, что в условиях свобо-

ды недопустимо их соединение, поскольку оно неизбежно ведет к произволу. Вместе с тем он выдвинул положение о необходимости их взаимодействия для сдерживания друг друга и согласованного продвижения к общей цели, ибо их практически невозможно размежевать настолько, чтобы полностью исключить вмешательство одной власти в деятельность другой (2, с. 294, 295). Почти двухсотлетняя практика реализации данной идей во многих зарубежных государствах подтвердила ее жизнеспособность и в то же время вновь вызвала к жизни тезис о необходимости согласованности действий всех ветвей власти, поскольку несогласованность зачастую ведет к кризисам власти и способна парализовать функционирование всего государственного механизма.

Как показывает исторический опыт государственного строительства, ни одному из современных государств не удалось так или иначе избежать конфликтов между законодательной (в лице парламента) и исполнительной (в зависимости от формы правления — в лице главы государства или правительства) ветвями власти. И в таких случаях главная задача видится не в том, чтобы избежать разногласий вообще, так как это практически невозможно, а в том, чтобы сделать их как можно более редкими, снизить их разрушительный потенциал и находить пути быстрого и конструктивного выхода из создавшихся ситуаций.

Примером подобных конфликтов может служить система управления США, где соперничество между Конгрессом и Президентом, по мнению самих американских авторов, изначально заложено в Конституции страны (3, с. 9-19). Эта система взаимоотношений в высших эшелонах власти США получила название “разделенная демократия” (“divided democracy”). Однако за более чем 200-летнюю практику конституционализма американские политики смогли выстроить такую модель правления, при которой конфликты между ветвями власти не оказывают значительного негативного влияния на способность политической системы вырабатывать своевременную и эф-

фективную государственную политику. По этому поводу Верховный суд США в известном решении United States v. Richard Nixon, вынесенном в июле 1974 г., пояснил: “Конституция не только рассредоточила власть для лучшего обеспечения свободы, но она также предполагает, чтобы на практике рассредоточенная власть была объединена в целое для эффективного управления. Конституция предписывает, чтобы ветви власти были отделены друг от друга и взаимозависимы, являясь автономными и взаимодействующими друг с другом” (4, с. 17).

Подобная трактовка принципа разделения властей вполне применима и в Украине, поскольку отечественные проблемы взаимоотношений между Верховной Радой Украины и ее Президентом на протяжении всех прошлых лет существования в государстве института президентства характеризовались признаками упоминавшейся “разделенной демократии”. Вплоть до принятия новой Конституции Украины глава Украинского государства и парламент, находясь в юридически равном положении, стремились стать ведущим звеном по выработке государственной политики, что приводило их к конкуренции и фактическому оформлению “двоевластия”. Специфика “разделенной демократии” в Украине заключалась в том, что разногласия между парламентом и главой государства были лишены четкой партийной основы. Отечественная история президентства знает лишь беспартийного (по крайней мере формально) главу государства, не имеющего постоянной поддержки не только парламентского большинства, но даже отдельных парламентских фракций или депутатских групп и делающего ставку исключительно на свою “команду” — администрацию и правительство.

В процессе разработки и принятия новой Конституции вопрос о взаимоотношениях Верховной Рады и Президента Украины являлся одним из наиболее сложных и дискуссионных. Его решение виделось в создании такой формы правления, которая сводила бы к минимуму возможность конфликтов между ветвями

власти на основе четкого конституционного урегулирования принципа разделения властей. Принятая 28 июня 1996 г. новая Конституция Украины закрепила форму правления, получившую в научных кругах название “мягкой президентской республики”, отличительными чертами которой являются практическое равенство всех ветвей власти и постановка каждой из них в условия необходимости согласовывать свои действия друг с другом для успешной реализации любых государственно-властных решений. Баланс и координация сил — вот главный принцип взаимоотношений между ветвями власти, который был положен в основу конституционных норм о функционировании государственного механизма.

Распределение властных полномочий между Верховной Радой и Президентом Украины в целях создания “баланса сил” в верхних эшелонах государственной власти является, пожалуй, одной из наиболее существенных положительных черт новой Конституции. Главное достижение здесь состоит в построении таких юридических рамок деятельности высших органов государственной власти, при которых они могут решать важнейшие политико-правовые вопросы лишь сообща, путем согласования позиций и координации своих усилий в достижении поставленных задач. Следует отметить тот факт, что согласованность действий не зависит от воли, желания и личных симпатий парламента и Президента Украины, а является объективным требованием, в рамках которого вынуждены будут действовать эти органы. Это важно с той точки зрения, что государственный механизм на всех его уровнях должен эффективно работать вне зависимости от особенностей персонального состава госаппарата и личных качеств должностных лиц.

Такое разделение полномочий для совместной деятельности наглядно прослеживается на примере законодательной деятельности. Несмотря на то, что полномочием по принятию законов наделена исключительно Верховная Рада Украины, новая конституционная модель лишает ее статуса “монополиста” в данной

сфере. Активными участниками законодательного процесса являются и Президент, и Кабинет Министров Украины. В силу ст. 93 Конституции Украины глава государства и правительство наделены правом законодательной инициативы в Верховной Раде Украины, причем законопроекты, определенные Президентом как неотложные, должны рассматриваться парламентом вне очереди.

Используя свои конституционные полномочия и проявляя активность в этом вопросе, Президент Украины может стать силой, направляющей законодательную работу парламента, и таким образом давать Кабинету Министров нормативную базу для реформ. Причем в арсенале главы государства есть такой важный рычаг воздействия на законодательную деятельность Верховной Рады, как право отлагательного вето. В условиях значительной распыленности политических взглядов внутри парламента, сочетающейся с недостаточно сформировавшейся партийной структурой, преодоление вето Президента является крайне затруднительным, требующим значительного единодушия депутатов (2/3 конституционного состава) в оценке того или иного нормативного акта (ч. 4 ст. 94 Конституции Украины). Указанные полномочия Президента неизбежно повлекут необходимость согласования действий парламента и главы государства в данной сфере, поскольку в противном случае законодательство может быть поставлено в ситуацию “политического пата”.

Другой значительной сферой совместной деятельности Президента Украины и Верховной Рады является область формирования государственных органов. Конституция Украины предусматривает три варианта такого сотрудничества: а) назначение на должность Верховной Радой по представлению Президента; б) назначение на должность Президентом по согласованию с Верховной Радой; в) формирование коллегиальных органов Президентом и Верховной Радой на паритетных началах.

В первом варианте назначение на должность

осуществляется в отношении Председателя Национального банка Украины (п. 18 ст. 85) и членов Центральной избирательной комиссии (п. 21 ст. 85), во втором — в отношении премьер-министра (п. 12 ст. 85, п. 9 ст. 106), Председателя Антимонопольного комитета (п. 24 ст. 85, п. 14 ст. 106), Председателя Фонда государственного имущества (п. 24 ст. 85, п. 14 ст. 106), Председателя Государственного комитета по телевидению и радиовещанию (п. 24 ст. 85, п. 14 ст. 106) и Генерального прокурора Украины (п. 25 ст. 85, п. 11 ст. 106), в третьем — в отношении Конституционного Суда Украины (п. 26 ст. 85, п. 22 ст. 106), совета Национального банка (п. 19 ст. 85, п. 12 ст. 106) и Национального совета Украины по вопросам телевидения и радиовещания (п. 20 ст. 85, п. 13 ст. 106). Таким образом достигается единство кадровой политики, поскольку все органы государства, несмотря на их функциональное разграничение по принципу разделения властей, представляют собой составные части единого государственного механизма.

Особо многочисленны “точки соприкосновения” полномочий Верховной Рады Украины и Президента Украины в сфере обеспечения обороноспособности и национальной безопасности. В соответствии с Конституцией Верховная Рада Украины обеспечивает законодательную базу в данной сфере, утверждает общую структуру, количество Вооруженных Сил и иных воинских формирований, определяет их функции (п. 3, 22 ст. 85). Президент Украины как гарант государственного суверенитета и территориальной целостности государства обеспечивает национальную безопасность и независимость державы на практике, является Верховным Главнокомандующим Вооруженных Сил Украины, назначает на должности и смещает с должностей высшее командование Вооруженных Сил и иных воинских формирований, осуществляет руководство в сферах национальной безопасности и обороны, возглавляет Совет национальной безопасности и обороны Украины (п. 17, 18 ст. 106). По сути, Верховная Рада Украины определяет нормативные, организационные и

финансовые рамки, в пределах которых Президент Украины обладает политико-правовой автономией и самостоятельно определяет характер своих решений.

Если в условиях мирного времени требование согласованности действий рассматривается как условие эффективности работы государственного механизма, то в условиях внешней опасности это становится вопросом выживания суверенного государства и безопасности его граждан. Поэтому в Конституции детально закреплены механизмы взаимодействия Президента и Верховной Рады Украины при угрозе нападения и опасности государственной независимости Украины. В этом случае Президент страны вправе принять решение о всеобщей или частичной мобилизации и введении военного положения (п. 20 ст. 106). Однако такое решение подлежит обязательному утверждению Верховной Радой Украины в двухдневный срок с момента обращения Президента Украины (п. 31 ст. 85). Тождественная процедура предусмотрена и при введении чрезвычайного положения или объявлении отдельных местностей Украины зонами чрезвычайной экологической ситуации (п. 31 ст. 85, п. 21 ст. 106).

В случае непосредственной вооруженной агрессии против Украины Президент как Верховный Главнокомандующий в соответствии с Конституцией Украины вправе самостоятельно принимать решение об использовании Вооруженных Сил и вносить в Верховную Раду представление об объявлении состояния войны (п. 19 ст. 106). К компетенции Верховной Рады Украины Конституцией отнесено объявление состояния войны и заключение мира, а также одобрение решения Президента Украины об использовании Вооруженных Сил и иных воинских формирований (п. 9 ст. 85). К сожалению, данный механизм взаимодействия главы государства и парламента не подкреплен указанием на конкретные сроки реализации, что может затруднить его практическое использование.

Одной из немногих сфер, в которой разногласия, а тем более конфликты практически полностью отсутствуют, является внешнеполитическая деятель-

ность. Основные принципы внешней политики согласно Конституции Украины определяются Верховной Радой Украины (п. 5 ст. 85), она же дает согласие на обязательность международных договоров Украины и денонсирует договоры (п. 32 ст. 85). На Президента Украины возложены представительские функции во внешнеполитических делах, руководство внешнеполитической деятельностью государства, ведение переговоров и заключение международных договоров Украины (п. 3 ст. 106), т.е. перевод внешнеполитических принципов в плоскость практических государственно-властных решений. Подобное распределение полномочий сохранилось почти неизменным с момента учреждения поста Президента Украины и до настоящего времени, что доказывает на практике его разумность и эффективность.

В целом анализ конституционных норм дает основание утверждать, что Основной Закон Украины оформил юридическую базу для взаимодействия высших органов государственной власти и что главная задача в этой сфере состоит в оптимальном использовании содержащегося в нем конструктивного потенциала.

Список литературы: 1. Конституция Украины//Голос Украины. - 1996. - 13 июл. 2. Монтескье Ш. Избранные произведения. - М.: Госюриздат, 1955. 3. Разделенная демократия. Сотрудничество и конфликт между Президентом и Консгрессом/Пер. с англ./Под общ. ред. проф. Дж. Тарбера. - М.: Прогресс, Универс, 1994. 4. Современные зарубежные конституции: Сб. документов/Отв. ред. Б.А. Страшун. - М., 1996.

Ф.В. Веніславський

роль інституту президента

україни у механізмі взаємовідносин законодавчої та виконавчої гілок влади

Президент України Леонід Кучма у доповіді на урочистих зборах з приводу V річниці незалежності

України 23 серпня 1996 р. зазначив: “Особливість сучасного моменту в житті України визначає той факт, що на зміну емоційного сприйняття нової Конституції України приходить глибинне усвідомлення її значення” (1, 1996. - 28 серп.). Безперечно, прийняття Конституції — одна з найбільш прогресивних подій політичного і правового життя будь-якої держави. А з огляду на політичну ситуацію останніх років для України це особливо визначна подія.

Разом з тим її прийняття не лише вирішило цілу низку політичних і правових проблем, але й поставило нові. Однією з них є конституційне закріплення правового статусу Президента України та його ролі в механізмі здійснення державної влади.

Аналіз положень Конституції України свідчить, що правовий статус Президента досить складний. По-різному оцінюють його такі науковці, як В.Ф. Погорілко, М.В. Цвік, В.В. Копєйчиков, Л.Т. Кривенко, Ю.С. Шемшученко. Вони досліджують юридичну природу інституту Президента, його роль у механізмі здійснення державної влади, його взаємовідносини з іншими державно-правовими інституціями. На сучасному етапі важливо проаналізувати роль інституту Президента України в забезпеченні механізму взаємодії законодавчої та виконавчої гілок влади.

Згідно з Конституцією України (ст. 102) Президент України є главою держави, виступає від її імені, є гарантом державного суверенітету, територіальної цілісності України, додержання Конституції України, прав та свобод людини і громадянина. Отже, Президент України є главою держави, а не главою уряду. Саме в цій нормі Конституції, як уявляється, криється основна проблема стосовно інституту Президента. А зрозуміти її суть допоможе звернення до деяких статей Конституції.

Основний Закон України закріпив, що “державна влада в Україні здійснюється на засадах її поділу на законодавчу, виконавчу та судову. Органи законодавчої, виконавчої та судової влади здійснюють свої повноваження у встановлених цією Конституцією

межах і відповідно до законів України” (ст. 6). Відповідно до ст. 75 Конституції “єдиним органом законодавчої влади в Україні є парламент — Верховна Рада України”. Стаття 113 Конституції закріпила, що “Кабінет Міністрів України є вищим органом у системі органів законодавчої влади. Кабінет Міністрів відповідальний перед Президентом України та підконтрольний і підзвітний Верховній Раді України…”.

Як видно з наведених статей Основного Закону та з назв розділів “Верховна Рада України”, “Президент України”, “Кабінет Міністрів України. Інші органи виконавчої влади”, інститут Президента України не належить ні до органів виконавчої, ні до органів законодавчої влади. У зв’язку з цим виникають запитання: яке ж призначення інституту Президента в політико-правовій системі України, яку він відіграє роль у механізмі здійснення державної влади?

Звернення до класичної формули поділу державної влади на законодавчу, виконавчу та судову дозволяє зробити висновок, що інститут Президента України в тому вигляді, як це закріплено в Конституції України, не належить до жодної з трьох гілок влади. Разом з тим аналіз змісту його правового статусу свідчить, що Президент має досить широкі повноваження.

Виникає запитання: якщо цей інститут не належить до жодної з трьох закріплених Конституцією гілок влади, а за своєю правовою природою є органом саме державної влади, то яку ж роль, які ж функції в механізмі державної влади він виконує?

Особливо актуальною ця проблема є сьогодні, в умовах економічної та політичної нестабільності, переходу від тоталітарного режиму до основ демократії, до цивілізованого ринку. Світова практика свідчить, що в перехідний період суттєво підвищуються роль і значення окремої людини (особистості). Значне погіршення життєвого рівня основної маси населення країни потребує наявності таких політичних сил і тих органів, особистостей, які змогли б взяти на себе відпо-

відальність за становище в державі і реально на нього впливати. Для цього, звичайно, потрібні широкі повноваження. Саме такими згідно з Конституцією наділено Президента України. Саме він і є тією правової інституцією, яка здатна реально впливати на діяльність усіх органів державної влади. Своїм авторитетом, широким колом повноважень Президент України може забезпечити консенсуальний режим функціонування державної влади в цілому. А від ефективності діяльності всіх органів державної влади, їх взаємодії залежить у першу чергу загальне становище в країні.

Багато корисного в аспекті взаємовідносин законодавчої та виконавчої гілок влади, на думку автора статті, можна знайти, звернувшись до досліджень видатних учених минулого. У монографії “Русское государственное право” дореволюційний російський учений-державознавець О.О. Кокошкін аналізує поправки до теорії поділу влади Монтеск’є (2, с. 192-194) і зазначає, що деякі мислителі крім трьох гілок влади виділяють ще одну — “умеряющую”, або “уравнове-шивающую”, головне призначення якої полягає в регулюванні дій решти трьох гілок, у забезпеченні їх рівноваги, у вирішенні конфліктів між ними. Клермон-де-Тоннерр, Бенжамен Констан, Гегель, Штейн та інші такою нейтральною (примирюючою) владою вважали монарха.

Конституція Португалії тих часів навіть містила розділ під назвою «Про короля (Про урівноважуючу владу)», вважаючи головною функцією короля “турботу про незалежність, згоду і гармонію решти властей” (2, с. 193).

Правовий і політичний статус Президента, звичайно, суттєво відрізняється від статусу монарха. Однак, як бачимо, багато позитивних рис було і в інституті монархії. Підтвердження цьому знаходимо в сучасному зарубіжному досвіді, зокрема в Конституції Французської республіки, де ст. 5 розд. ІІ “Президент Республіки” проголошує, що: “Президент Республіки слідкує за дотриманням конституції. Він забезпечує

своїм арбітражем нормальне функціонування публіч-них властей, а також правонаступництво держави” (3, с. 104). Функціями арбітра наділяє Президента також Конституція Румунії, яка закріпила (ст. 80), що “Президент Румунії слідкує за виконанням Конституції і функціонуванням органів державної влади. З цією метою він виконує функцію посередництва між державними владами, а також між державою та суспільством” (4, с. 21). Цим же шляхом пішла Росія, де в ст. 80 Конституції Російської Федерації закріплено, що Президент є гарантом Конституції, а також прав і свобод людини та громадянина, що він вживає заходи по охороні суверенітету Російської Федерації, її незалежності, державної цілісності, забезпечує узгоджене функціонування і взаємодію органів державної влади (3, с. 425). Подібні положення є і в конституціях інших держав.

Конституція України, на жаль, не закріпила, що на Президента покладається виконання функції арбітра між іншими гілками влади. Однак, на думку автора, таку функцію Президент України має виконувати. Це випливає з його конституційно-правового статусу.

Згідно з Конституцією сьогодні Україна є президентсько-парламентською республікою, а не навпаки. Правове становище Президента досить вагоме. Автор вважає, що інститут Президента України належить саме до тої четвертої, урівноважуючої влади, про яку говорили мислителі минулого. Про четверту гілку влади, правда, як про контрольно-наглядову починають говорити дехто з учених нашої країни та країн СНД (Ю.М. Тодика, В.Ф. Погорілко, М.В. Цвік, В.Я. Тацій, Ю.М. Грошевой, В.Є. Чиркін).

За Конституцією України Президент має необхідні важелі для забезпечення оптимального функціонування всіх гілок державної влади. Президент є гарантом державного суверенітету, територіальної цілісності України, додержання Конституції України, прав та свобод людини та громадянина. Кожне з цих завдань окремо і всі вони, разом узяті, визна-

чають місце Президента в державному механізмі України, оскільки їх здійснення знаходиться в нерозривному зв’язку з впливом Президента на органи законодавчої та виконавчої гілок влади. Забезпечення державного суверенітету та територіальної цілісності можливо тільки в разі взаємоузгодженої діяльності законодавчої та виконавчої гілок влади, отже, завдання Президента України — забезпечити оптимальну взаємодію всіх гілок державної влади.

Основоположне значення для забезпечення плідної діяльності всіх органів державної влади має вимога неухильного дотримання та виконання їх представниками положень законів України і в першу чергу Конституції. Функціонування органів законодавчої та виконавчої влади в режимі законності, в межах чітко регламентованого правового поля — один з найважливіших принципів правової держави й одне з найважливіших завдань Президента України. Це ж саме можна сказати і стосовно додержання всіма органами держави прав та свобод людини і громадянина. Конституційне закріплення, гарантування, забезпечення і захист фундаментальних, невід’ємних прав громадян та їх об’єднань є провідною формою демократії (5, с. 19), а також прямим наслідком взаємоузгодженої діяльності органів законодавчої та виконавчої влади.

Важливим повноваженням Президента в цій сфері є закріплений ст. 106 Конституції обов’язок звертатися з посланням до народу та із щорічними і позачерговими посланнями до Верховної Ради України про внутрішнє і зовнішнє становище України. Уявляється, що в цих посланнях окрему увагу необхідно приділити аналізу взаємовідносин органів законодавчої та виконавчої влади та його впливу на загальне становище в країні. Права Президента, закріплені низкою інших пунктів цієї ж статті Конституції, за своєю правовою природою також є елементом механізму взаємовідносин законодавчої та виконавчої гілок влади. До них, як вважає автор статті, слід віднести такі права Президента: призначати всеукраїнський референдум щодо змін Конституції (п. 6); призначати поза-

чергові вибори до Верховної Ради України (п. 7); припиняти повноваження Верховної Ради України у випадках, передбачених Конституцією (п. 8); призначати за згодою Верховної Ради України Прем’єр-міністра України і припиняти його повноваження (п. 9); призначати за поданням Прем’єр-міністра України членів Кабінету Міністрів України, керівників інших центральних органів виконавчої влади і припиняти їх повноваження на цих посадах (п. 10); утворювати, реорганізовувати і ліквідовувати за поданням Прем’єр-міністра України міністерства та інші центральні органи виконавчої влади (п. 15); скасовувати акти Кабінету Міністрів України (п. 16) та ін.

Дати детальний аналіз усім повноваженням Президента і розкрити їх значення в механізмі забезпечення взаємовідносин різних гілок влади не дозволяє обсяг цієї статті. Тому слід зупинитися лише на одній з найбільш вагомих, на думку автора, функцій Президента в механізмі взаємовідносин гілок влади, а саме на закріпленому ст. 150 Конституції України праві Президента на звернення до Конституційного Суду України з питанням про конституційність законів та інших правових актів Верховної Ради України, актів Кабінету Міністрів України, правових актів Верховної Ради Автономної Респубілки Крим. Це право дає Президентові змогу здійснювати функцію гаранта додержання Конституції України (ст. 102). Воно також тісно пов’язано з правом, закріпленим п. 16 ст. 106 Конституції скасовувати акти Кабінету Міністрів України та акти Ради Міністрів Автономної Республіки Крим. Таким чином, право на звернення до Конституційного Суду надає Президенту України реальну можливість впливати на діяльність різних гілок влади, забезпечувати їх тісну взаємодію.

Незважаючи на наявність вищезазначених широких владних повноважень, які має Президент України для ефективного виконання функцій арбітра у взаємовідносинах гілок влади, необхідним є пошук нових форм цієї його діяльності. Одна з таких форм уже знайдена — це діяльність Представника Президента у

Верховній Раді України. Це також ідея створення інституту Представника Президента в Конституційному Суді України. Інші потрібно створювати. Вважаю, що ефективним механізмом забезпечення взаємодії органів законодавчої та виконавчої влади може стати систематична участь Президента в роботі Верховної Ради України.

Підсумовуючи викладене вище, можна зробити висновок, що в цілому інститут Президента України представляє собою дійовий механізм забезпечення оптимального функціонування всіх органів державної влади і є гарантом їх спільної плідної діяльності на благо народу України.

Список литератури: 1. Голос України. 2. Кокошкин О.О. Русское государственное право. - Симферополь: Типогр. Е.К. Брешко-Брешковской, 1918. 3. Конституции зарубежных государств. - М.: Изд-во БЕК, 1996. 4. Constitution of the Countries of the wolrd//Gisbert H. Flanz editor.-Releas 92-2 issued March 1992. - Oeana Publications, ins. Dobbs Ferry, New York. 5. Цвік М.В. Демократія і політичний плюралізм//Правова держава Україна: проблеми, перспективи розвитку: Кор. тези доп. та наук. повід. респуб. наук.-практ. конф. 9-11 листопада 1995 р. - Харків, 1995.

П.Н. Любченко

вопросы правового регулирования

компетенции местного самоуправления

По своей сущности компетенция является универсальным средством общественного разделения труда по управлению государством и обществом. Будучи сложной правовой категорией, она включает такие элементы, как предметы ведения, права, обязанности, и обладает внутренним единством и согласованностью. Эффективность местного самоуправления при реализации его компетенции зависит от ряда факторов, важнейшим из которых является всестороннее правовое регулирование компетенции местного самоуправ-

ления, осуществляемое комплексом нормативных актов и прежде всего Конституцией Украины.

Впервые в Украине на конституционном уровне государство признает и гарантирует местное самоуправление как право территориальной громады самостоятельно решать вопросы местного значения, определены функции, субъекты, предметы его ведения.

В соответствии с Конституцией Украины субъектами, реализующими компетенцию местного самоуправления, являются: а) территориальная громада; б) органы местного самоуправления (система советов и их исполнительные органы); в) органы самоорганизации населения — домовые, уличные, квартальные и другие органы самоорганизации населения, которые создаются по инициативе жителей с разрешения сельских, поселковых, городских советов.

К компетенции местного самоуправления Основной Закон относит:

— управление имуществом, находящимся в коммунальной собственности;

— утверждение программ социально-экономического и культурного развития территорий и контроль за их выполнением;

— утверждение бюджетов соответствующих административно-территориальных единиц и контроль за их исполнением;

— установление местных налогов и сборов в соответствии с законом;

— обеспечение проведения местных референдумов и реализации их результатов;

— создание, реорганизация и ликвидация коммунальных предприятий, организаций, учреждений, а также осуществление контроля за их деятельностью;

— решение других вопросов местного значение, отнесенных законом к компетенции местного самоуправления (2, ч. 1 ст. 143).

Эти конституционные положения конкретизированы Законом Украины “О местном самоуправлении” в Украине в форме отдельных видов компетен-

ции: собственная, делегированная, договорная (1, 1997, № 24).

Собственная компетенция местного самоуправления — это значительная часть вопросов местного значения, которые прямо отнесены к его ведению и не относятся к ведению ни одного из органов государственной власти.

Делегированная компетенция — вопросы общегосударственного и местного значения, которые в соответствии с Конституцией и законами относятся к ведению государственной власти, но их решение в силу требования экономии и эффективности делегируется государством органам и должностным лицам местного самоуправления.

Договорная компетенция — это вопросы государственного или

местного значения, которые на договорной основе передаются с ведения одного органа другому.

Собственная компетенция, в свою очередь, может подразделяется на обязательную и добровольную.

Обязательная компетенция — круг вопросов, имеющих жизненно важное значения для территориальной громады и которые в обязательном порядке должны быть решены.

Добровольная компетенция — вопросы, которые громада по своему усмотрению включает в сферу своей деятельности. Обязательные полномочия имеют приоритет над добровольными, последние могут быть реализованы при условии неущемления первых.

Компетенция местного самоуправления закреплена и другими законодательными актами. Так, Закон Украины “О всеукраинском и местном референдуме” определяет, что предметом местного референдума могут быть принятие, изменение или отмена решений по вопросам, отнесенным законодательством Украины к ведению местного самоуправления соответствующих административно-территориальных единиц или принятие решений, которые определяют содержание постановлений местных советов народных депутатов и их исполнительных и распорядительных органов (1,

1991, № 33, ст. 4). На местные референдумы не выносятся вопросы: а) об отмене законных решений вышестоящих органов государственной власти и самоуправления; б) отнесенные к ведению органов суда и прокуратуры; в) связанные с избранием, назначением и увольнением должностных лиц и относящиеся к компетенции соответствующего местного совета народных депутатов и его исполнительных и распорядительных органов (1, 1991, № 33, ст. 6). Проведение референдумов по вопросам, не относящимся к ведению местного самоуправления, не допускается, в случае же их проведения результаты таких референдумов признаются не имеющими юридической силы.

Законодательные акты о выборах устанавливают компетенцию органов местного самоуправления по организации и проведению выборов. Сельскими, поселковыми, городскими (районными в городах) советами народных депутатов или их исполнительными органами образуются участковые избирательные комиссии, которым органы местного самоуправления должны всячески способствовать в осуществлении ими своих полномочий (1, 1994, № 8, п. 6, ст. 17).

Закон “О гражданстве Украины” возлагает на органы местного самоуправления исполнение решений по вопросам гражданства в отношении лиц, постоянно проживающих в Украине (1, 1991, № 50, ст. 38). Компетенцию органов местного самоуправления в сфере дорожного движения, его развитие и безопасность, контроль за подготовкой водителей, строительство, реконструкцию, ремонт и содержание автомобильных дорог, улиц определяет Закон “О дорожном движении” (1, 1993, № 31, ст. 6). Возможность ограничения компетенции или приостановления деятельности исполнительных органов местного самоуправления предусматривает Закон Украины “О чрезвычайном положении”. Органы государственной исполнительной власти, исполнительные органы местного самоуправления территории, на которой введено чрезвычайное положение, могут быть переподчинены Президенту Украины. В случае ненадлежащего исполнения ими

своих функций на этой территории могут быть образованы временные чрезвычайные органы Верховной Радой или Президентом Украины. При этом деятельность органов государственной исполнительной власти и местного самоуправления приостанавливается (1, 1992, № 37, ст. 19).

Проблема правового регулирования компетенции местного самоуправления заключается в определении степени детализации предметов ведения, прав и обязанностей территориальных громад. Самостоятельность решения вопросов местного значения по своей природе не предполагает излишней законодательной или иной нормативной регламентации, так как закрепить исчерпывающий перечень вопросов, составляющих компетенцию местного самоуправления, в законе невозможно.

Но в то же время властные полномочия органов местного самоуправления, затрагивающие права и свободы человека и гражданина, должны быть четко определены нормативными актами.

В зарубежных странах эта проблема решается с помощью двух прямо противоположных принципов: “позитивного” и “негативного” регулирования. Длительный опыт применения в практике регулирования деятельности муниципальных органов позволил проявиться и их положительным и отрицательным сторонам. “Позитивность” в большей мере присуща англосаксонской правовой системе и заключается в детальном регулировании прав и обязанностей муниципальных органов. Для решения вопроса, не относящегося к предмету ведения органа, требуется специальное нормативное регулирование. В теории за муниципалитетами признаются, помимо перечисленных в законодательных актах, и полномочия, естественно вытекающие из первых или же фактически примыкающие к ним. Негативное регулирование заключается в том, что разрешается все, что прямо не запрещено законодательными актами. Этот принцип больше присущ континентальной правовой системе. На практике в первом случае — это перечень разрешений, а во втором —

перечень запретов.

Необходимый уровень нормативности права, его формальной определенности при создании механизма правового регулирования деятельности органов местного самоуправления должен определяться с учетом законности и эффективности. Применение принципа “разрешено все, что не запрещено законом”, помимо положительных результатов, может привести к противоположному отрицательному эффекту, поскольку его практические последствия значительно шире.

Более целесообразным представляется именно сочетание “позитивного” и “негативного” регулирования компетенции местного самоуправления. Позитивному регулированию подлежит компетенция органов местного самоуправления; она должна быть определена законом или уставом по возможности полно и исчерпывающе. Это соответствует положениям, закрепленным Основным Законом: “Органы государственной власти и органы местного самоуправления, их должностные лица обязаны действовать только на основании, в пределах полномочий и способом, которые предусмотрены Конституцией и законами Украины” (2, ч. 2 ст. 19).

“Негативному” регулированию подлежит компетенция местного самоуправления, осуществляемая непосредственно территориальной громадой через референдум, общее собрание (сход), к ведению которых необходимо отнести решение вопросов, прямо отнесенных к их компетенции Конституцией и законами Украины, и вопросов местного значения, которые прямо не отнесены к ведению органов государственной власти.

Ю. Панейко, определяя компетенцию местного самоуправления, утверждает, что самоуправленческая громада не должна ограничиваться только исполнением обязанностей, установленных законом; она может и должна решать задачи, вытекающие из публичного характера и возможности распоряжаться соответствующими средствами. Деятельность такого плана может быть широкой и проявляться в различных на-

правлениях. “Единым ограничением самоуправления в общественной деятельности являются общие и специальные предписания правового характера, касающиеся обязанности исполнять задачи, возложенные на них государственными органами” (3, с. 132).

Анализ действующего законодательства Украины, регулирующего организацию и деятельность местного самоуправления, свидетельствует о наличии противоположной тенденции: законодатель стремиться к максимально детальной регламентации правоотношений местного самоуправления, а возможность проявления инициативы территориальных громад значительно ограничивается. Устав должен стать важной формой реализации права территориальной громады самостоятельно определять систему организации местного самоуправления, структуру и порядок формирования исполнительных органов, систему органов самоорганизации населения, что позволит быстрее удовлетворять ее потребности.

Список литературы: 1. Ведомости Верховной Рады Украины. 2. Конституция Украины. - Киев: Юринком, 1996. 3. Паней- ко Ю. Теоретические основы самоуправления - Мюнхен, 1963.

Є.Б. Ольховський

громадська безпека — об’єкт

адміністративно-правового

регулювання

Уже понад 5 років Україна є незалежною державою і має за мету побудувати правову державу і суспільство соціальної справедливості. Після приняття Конституції особливого значення набуває гарантоване забепечення прав особистості як вільного члена громадянського суспільства. Соціально-економічний і науково-технічний розвиток України пов’язаний з вирішен-

ням проблем будівництва державності і зміцнення громадської безпеки.

Правові норми, що регулюють охорону громадської безпеки, регулюють в сфері управлінської діяльності також зовнішні та внутрішньоорганізаційні взаємозв’язки. Зараз соціально-політична ситуація в суспільстві характеризується комплексом складних, часто суперечливих процесів, тенденцій та явищ. Скрутне становище склалося в сфері забезпечення правопорядку, боротьби зі злочинністю, особливо організованою.

Незважаючи на вживані з боку держави заходи, криміногенна ситуація, насамперед у життєво важливих ланках економіки, продовжує загострюватися. Народ же України хоче жити не лише добре, але й бути впевненим у гарантованому захисті від будь-якого беззаконня. В Основному Законі записано, що конституційний лад України грунтується на принципі пріоритету прав і свобод людини й громадянина, а держава відповідальна перед людиною і суспільством за свою діяльність (2).

Міцна громадянська безпека — необхідна умова й органічна складова цивілізованого способу життя та успішного функціонування суспільства і держави, її інститутів. Щоб грунтовно, в усіх аспектах визначити суть і значення громадської безпеки як об’єкта адміністративно-правової охорони, необхідно з’ясувати доцільність його встановлення, специфіку змісту, структуру правової бази, реальні гарантії надійності та адміністративно-правові заходи захисту. Надійна громадська безпека необхідна(в цьому її основна мета) для захисту життя, здоров’я, честі, гідності громадян, їх законних інстересів, забезпечення суспільного спокою, охорони майна, створення реальних умов для нормального функціонування держави та її органів, громадських організацій. За сучасних умов стали більш складними соціальні зв’язки, що викликає зростання вимог до зміцнення організованості, дисципліни, громадської бепеки. Вивчення діалектичного взаємозв’язку між чинниками суспільного життя та

ступенем їх упорядкованості — необхідна умова визначення такого феномена, як громадська безпека. Ряд дослідників суті та специфіки громадської безпеки акцентують увагу на її соціальній значимості для забезпечення нормальних умов життя, побуту та відпочинку людей, ефективності трудової діяльності, охорони честі та гідності громадян. Вони вважають, що це порядок вольових суспільних відносин, що виникають і стверджуються в процесі життєдіяльності громадян, їх спілкування в громадських місцях згідно з чинними приписами правових норм, правил та звичаїв цивілізованого суспільного життя.

Характеризуючи громадську безпеку як соціально-правову категорію, слід підкреслити, що вона охоплює такі види реально існуючих відносин, які:

а) виникають і складаються в процесі забезпечення суспільної згоди та спокою, спрямовані на попередження і негайне припинення діянь, які можуть призвести до порушення нормальних умов життя населення, стати перепоною в корисній діяльності людей, організованому проведенні масових заходів;

б) виникають і спрямовані проти громадського порядку та безпеки і викликають адміністративне припинення протиправної поведінки;

в) стосуються фінансово-бюджетної дисципліни та торговельної діяльності;

г) посягають на встановлений порядок управління;

д) посягають на державу, колективну та приватну власність;

е) стосуються техногенної та екологічної безпеки, використання природних ресурсів, охорони праці і здоров’я населення, охорони пам’ятників історії та культури тощо.

Автор статті погоджується з думкою О.М. Бандурки, що “громадська безпека залежить від виконання спеціальних організаційних правил, встановлених державою з метою попередження тяжких наслідків, які можуть наступити в результаті дій стихійних сил природи або діяльності фізичних та юридичних осіб,

пов’язаної з підвищеною небезпекою для життя і здоров’я людей” (1, с. 15). При цьому існуюча нормативна база хоч і недостатня, але дає можливість ефективніше захищати громадську безпеку, хоча організація виконання нормативних актів не адекватна стану правопорядку, його порушенням.

Громадська безпека охоплює всю систему суспільних відносин, що складаються в сфері адміністративно-політичної діяльності і побуту. Вона є об’єктом правового регулювання, а правова охорона громадської безпеки пов’язана з існуванням комплексу правових норм, що створюють необхідну базу для підтримки і зміцнення потрібного правопорядку.

Правопорушники мусять відповідати перед державою за протиправну поведінку. Адміністративна відповідальність за діяння проти громадської безпеки визначається чинним законодавством, яке, безперечно, має постійно вдосконалюватися. В актах, що передбачають таку відповідальність, потрібно чітко визначати склад адміністративного правопорушення і санкції, а в окремих випадках — також порядок їх застосування.

В організації охорони громадської безпеки важлива взаємодія органів правопрядку (внутрішніх справ, служби безпеки, митних тощо), що сприятиме запобіганню правопорушень. Застосування адміністра-тивно-запобіжних заходів матиме профілактичну спрямованість, створюватиме умови для забезпечення громадськї безпеки. Підстави та порядок їх застосування мусять бути всебічно врегульовані відповідними адміністративно-правовими нормами, що надійно гарантуватиме законність їх реалізації.

Список літератури: 1. Бандурко О.М. Роль адміністративного законодавства в зміненні правопорядку//Пробл. охорони громад. порядку і вдосконалення законодавства: Матеріали наук.-практ. конф. - Харків, 1994. 2. Конституція України. - К., 1996.

Л.Л. Чаусова

закрепление главенствующих

принципов экологического права

в конституции украины

В Конституции Украины, как и в конституции любого государства, закрепляются основные положения по всем важным вопросам общественной жизни. В ней определены наряду с другими вопросами и основополагающие правовые начала государственной деятельности. К их числу относятся определенные главенствующие принципы в сфере экологии. Для каждой отрасли права характерны свои специфические основы, на которых базируется совокупность ее правовых предписаний. Систематизируя принципы экологического права, следует указать, что к числу главенствующих относятся положения, определяющие направленность и содержание других эколого-правовых принципов: а) правового обеспечения гармоничного взаимодействия общества и природы; б) правового обеспечения экологической безопасности; в) правового закрепления принадлежности природных объектов многочисленным субъектам для их использования с целью удовлетворения собственных интересов (9, с. 47-49). Они нашли свое отражение в Конституции Украины (ст. 13, 16). Для них характерно то, что их содержание определяет новую правовую, магистральную направленность, глобальность, масштабность в решении основных вопросов экологии. Так, принцип правового обеспечения гармоничного взаимодействия общества и природы, по существу, определяет развитие экологических отношений и экологического права. Государство обязано постоянно поддерживать экологическое равновесие, что достигается посредством использования экологических, экономических, правовых и других мер. Из этого следует, что совокупность правовых предписаний образует юридическую основу данной проблемы и способствует формированию главенствующего принципа, влияние которого отражается на

всех основных правовых принципах и институтах экологического права. Поддержание гармоничности в развитии экологических отношений обеспечивается правильным использованием всех природных ресурсов, соблюдением экологических нормативов, лимитов и правил, воспроизводством соответствующих природных объектов, надлежащей охраной природной среды и др.

Не менее важным является и принцип правового обеспечения экологической безопасности. Суть его сводится к тому, что посредством правовых и иных мер обеспечивается поддержание безопасного состояния природной среды для здоровья людей и для окружающей среды в целом. Ядерная и радиационная безопасность являются составными частями экологической безопасности. Вместе с тем последняя по своему естественному содержанию несколько уже понятия экологического равновесия, поскольку не все его элементы подпадают под экологическую безопасность. В конечном счете обеспечения экологической безопасности способствует достижению экологического равновесия. Здесь обнаруживается соподчиненность первого понятия второму. Экологическая безопасность обеспечивается соответствующими правовыми предписаниями более строгого порядка.

Правовое закрепление принадлежности природных объектов многочисленным субъектам для их использования с целью удовлетворения своих интересов выражается в двух основных формах: либо на праве собственности, либо на праве пользования. Содержание этого принципа находится в неразрывной связи с двумя названными, которая проявляется в том, что использование природных объектов государством, отдельными коллективными образованиями, индивидами, органами управления прямо или косвенно обеспечивается экологическим равновесием и экологической безопасностью. Поэтому правильное применение правовых форм принадлежности природных объектов, их эксплуатация (использование) имеют экологическое, социальное, экономическое значение для го

сударства и всех членов общества. Четкое определение субъектов права собственности (их пользователей) на природные объекты, разумное осуществление этого права способствует созданию нормального состояния окружающей природной среды. Это обеспечивается неукоснительным соблюдением существующих лимитов, экологических требований, нормативов и других необходимых правил. Проявление каждого из главенствующих правовых принципов осуществляется специфично, с учетом определения правовых форм, через их правовое содержание, закрепленное в законодательстве или вытекающее из него.

Обеспечение гармоничного взаимодействия общества и природы выражается в достижении экологического равновесия, которое осуществляется по следующим направлениям: а) установление экологических нормативов и стандартов выбросов в окружающую природную среду; б) определение лимитов на использование соответствующих природных объектов; в) закрепление в правовом порядке правил их охраны, использовании, воспроизводства; г) возмещение экологического и экономического вреда; д) проведение комплекса экологических мероприятий, обеспечивающих безопасность для здоровья людей, включая продукты питания (5); е) осуществление контрольных и надзорных функций за состоянием природы; ж) обеспечение экологического приоритета перед другими факторами; з) создание экологически чистой технологии, внедрение безотходных производств, обновление основных фондов, совершенствование технологических процессов; и) применение мер административного пресечения противоправных действий и мер юридической ответственности за экологические правонарушения; к) развитие системы экологического образования; л) гармонизация экологических международных отношений указывающих пути преодоления экологического кризиса и др.

Изложенное позволяет заключить, что анализируемый принцип охватывает широких круг эколого-правовых вопросов, проявляется как во всем экологи-

ческом законодательстве, так и в соответствующих подотраслях экологического права, его основных правовых институтах и т.д. Вместе с тем данный принцип не подменяет действие других правовых принципов экологического права, поскольку он отражает магистральную суть развития экологического права. Так, принцип правового стимулирования собственников и пользователей природными объектами рационально и эффективно использовать выделенные им природные объекты, воспроизводить их и надлежаще охранять природную среду, включая меры поощрения за положительные действия и меры ответственности за правонарушения, обеспечивает их должное поведение в выполнении названных функций. Если экономическое поощрение преследует цель стимулирования в совершении правомерных и положительных действий, то мера ответственности обязывает возместить убытки потерпевшим лицам, что ставит виновное лицо в невыгодное для него имущественное положение.

Рассмотрим принцип правового обеспечения приоритетности экологических требований перед другими в поддержании экологической системы в нормальном состоянии. При разумном преимущественном соотношении экологических интересов перед экономическими обеспечивается оптимальное состояние окружающей природной среды, ее качество, устанавливаются нормативы предельно допустимого хозяйственного воздействия человека на природу. Несоблюдение же экологических требований, обеспечивающих охрану окружающей природной среды, может привести к экологическому кризису, т.е. к такой стадии взаимодействия общества и природы, на которой крайне обостряются противоречия между экономикой и экологией, экономическими интересами общества в использовании природы и экологическими требования. Например, в настоящее время продолжается сокращение сельскохозяйственных угодий, что ведет к ухудшению их качества, эрозии; опасных размеров приобрели процессы заболачивания, зарастания угодий кустарниками, мелколесьем (6, с. 20, 21). Правовой осно-

вой экологической приоритетности является ст. 3 Закона об охране окружающей природной среды и другие нормы права.

Своеобразно проявляется действие принципа правового обеспечения экологической безопасности, основные правовые положения которого закреплены в разд. ХІ Закона об охране окружающей природной среды. Так, в ст. 50 данного закона указано, что экологическая безопасность — это такое состояние окружающей природной среды, при котором обеспечивается предупреждение ухудшения экологической обстановки и возникновения опасности для здоровья людей. Однако проявление содержания этих двух принципиальных положений осуществляется своеобразно. Эта особенность обусловлена тем, что сама экологическая безопасность, как сложное явление, по своим естественным характеристикам преследует особую цель, не противоречащую правовому обеспечению экологического равновесия. Обоснованное определение содержания этого принципа в настоящее время становится наиболее актуальным в связи с возникновением многих проблем, влияющих на состояние окружающей природной среды, на экологическую безопасность. Так, недостаточно продуманное размещение и эксплуатация крупных ГРЭС и ГЭС приводят к негативным экологическим последствиям: затоплению ценных сельскохозяйственных земель, гибели животного мира, неблагоприятному изменению климата, а тепловые электростанции (ТЭС) при наибольшем проценте выработки энергии дают и самый высокий уровень загрязнения среды обитания человека (6, с. 409). Особую озабоченность государства вызывает использование атомной энергии (АЭС и другие атомные реакторы), поскольку их эксплуатация с нарушением правил может привести (и уже привела) к серьезным отрицательным экологическим последствиям. Загрязнение окружающей природной среды химическими элементами, среди которых есть и озоноразрушающие соединения, постепенное уменьшение содержания озона в атмосфере усиливает рост ультрафиолетового излучения Солнца,

что, в свою очередь, приводит к увеличению заболеваемости людей, снижению урожайности, продуктивности скота.

В настоящее время серьезной проблемой является расширение зон повышенного экологического риска, т.е. зон хронического загрязнения окружения окружающей среды и повышенной экологической опасности, чрезвычайной экологической ситуации, экологического бедствия. В ст. 65, 66 Закона об охране окружающей природной среды компетентным органам предписано определить перечень экологически опасных объектов. Этот уже утвержденный перечень содержит свыше двадцати видов экологически опасных объектов. Его определение имеет важное правовое значение, поскольку указанные в нем объекты, где значатся АЭС, атомные реакторы, предприятия химической промышленности и др., обязаны работать в строгом правовом режиме.

Кроме общей правовой основы, закрепленной в Конституции Украины и Законе об охране окружающей природной среды, существуют также специальные нормативные акты, имеющие отношение к обеспечению экологической безопасности. Так, в 1995 г. приняты законы Украины: об обращении с радиоактивными отходами (3, 1995, № 27, ст. 198); о пестицидах и агрохимикатах (3, 1995, № 14, ст. 91); об использовании ядерной энергии и о радиационной безопасности (3, 1995, № 12, ст. 81). Названные акты дают развернутое толкование многих понятий и определяют меры, обязательные для проведения, устанавливают особый правопорядок использования атомной энергии, химических средств, порядок охраны ядохимикатов и др. Их предписания входят в состав содержания принципа правового обеспечения экологической безопасности, весьма существенно обогатив его. Сюда также относятся правовые предписания, регулирующие проведения экологической экспертизы. Общие положения об экологической экспертизе изложены в разд. VІ Закона об охране окружающей природной среды, где, в частности, указывается, что проведение экологиче-

ской экспертизы является обязательным в процессе законотворческой, инвестиционной, управленческой, хозяйственной и иной деятельности, влияющей на состояние окружающей природной среды. Кроме того имеется специальный Закон Украины об экологической экспертизе (3, 1995, № 8, ст. 54) и постановление Кабинета Министров, которым утвержден Порядок передачи документации на государственную экологическую экспертизу (8, ст. 85). Следует отметить, что вопросам проведения экологической экспертизы посвящена определенная литература (2), (1, с. 101-132), (4).

Принцип правовой принадлежности природных объектов многочисленным субъектам для их использования с целью удовлетворения собственных интересов закреплен в Конституции и других нормативных актах. Его содержание и направленность характеризуются определенными особенностями. Однако результатом правового осуществления данного принципа является обеспечение экологического равновесия и экологической безопасности, а также удовлетворение потребностей людей. Основные правовые формы принадлежности природных объектов оказывают существенное влияние на экологическое состояние природной среды и меры ее охраны, ухудшая его содержание или способствуя его улучшению, так как природопользование представляет собой экономическое отношение в экологическом преломлении между людьми по поводу природных благ.

Право собственности на природные ресурсы представляет собой совокупность правовых норм, закрепляющих правомочия собственника в осуществлении владения, пользования и распоряжения землей, ее ресурсами и т.д. в целях рационального их использования и охраны. Право пользования природными объектами связано с извлечением полезных веществ и свойств природного объекта, т.е. данное понятие уже по содержанию понятия права собственности.

Данный принцип нашел свое отражение в Конституции Украины (ст. 13), Законе о собственности,

Законе об охране окружающей природной среды и других нормативных актах. Законодательство предусматривает многосубъектность в праве собственности на природные объекты (земельные участки, некоторые виды животного мира). Однако ряд природных объектов в силу их естественной специфики не передаются в собственность. Так, ст. 13 Конституции Украины гласит, что земля, ее недра, атмосферный воздух, водные и иные природные ресурсы, находящиеся в пределах территории Украины, природные ресурсы ее континентального шельфа, исключительной (морской) экономической зоны являются объектами права собственности Украинского народа. Однако в ч. 2 этой же статьи указано, что каждый гражданин имеет право пользоваться природными объектами права собственности народа в соответствии с законом. Таким образом, данная статья устанавливает две формы принадлежности: собственности и пользования. В ст. 14 Конституции субъектами права собственности названы граждане, юридические лица и государство. Таким образом, следует отметить, что в ст. 13 и 14 Конституции Украины содержится некоторая несогласованность. Часть 1 ст. 13 гласит, что земля и другие природные ресурсы являются объектами права собственности украинского народа, т.е. здесь определено, что вся земля принадлежит украинскому народу, а ч. 2 ст. 14 — что земля может принадлежать гражданам, юридическим лицам и государству. О несогласованности экологического законодательства уже отмечалось в литературе (7, с. 112-119).

Изложенное позволяет сделать вывод, что три главенствующих принципа экологического права выступают основой для формирования других, находящихся с ними в соподчиненности.

Список литературы: 1. Андрєйцев В.І. Екологічне право. - Київ: Вентурі, 1996. 2. Андрейцев В.И. Теоретические проблемы правового обеспечения эффективности экологической экспертизы: Автореф. дис… д-ра юрид. наук. - Харьков, 1992. 3. Ведомости Верховного Совета Украины. 4. Екологічна експертиза: право і практи-

ка/За ред. В.І. Андрєйцева, М.А. Постовойта. - Київ: Урожай, 1992. 5. Ковальчук Т.Г. Правовые вопросы обеспечения экологической безопасности продуктов питания: Автореф. дис… канд. юрид. наук. - Киев, 1996. 6. Петров В.В. Экологическое право Рссии. - М.: Изд-во БЭК, 1995. 7. Попов В.К. Про узгодженість екологічного законодавства//Вісник Акад. правових наук України. - 1996. - № 7. 8. СП Украины. - 1996. - № 3. 9. Чаусова Л.Л. Система принципів екологічного права України//Право України. - 1996. - № 8.

О.Н. Вовк

о СУБЪЕКТАХ прав граждан на землю

в сельской местности

Среди прав граждан (физических лиц) на землю в сельской местности различаются следующие: право на землю для ведения индивидуального или коллективного огородничества, садоводства; право на землю, необходимую для занятия животноводством; право на приусадебный или приквартирный участок земли; право на земельный участок для дачного и гаражного строительства; право на земельный участок для ведения личного подсобного хозяйства; право на земельный участок несельскохозяйственного назначения для осуществления предпринимательской деятельности.

Указанные права на землю граждане могут осуществлять либо обособленно, т.е. в индивидуальном порядке, либо в составе коллективов, которым присуща специальная земельная правоспособность, или же в составе своеобразных групповых объединений, не обладающих особой земельной правоспособностью, отличной от правоспособности отдельных граждан, а поэтому правомерно подпадающих под понятие осуществления земельных прав именно гражданами, а не каким-то иными субъектами права (2, с. 303). Поэтому в качестве субъектов прав граждан на землю могут рассматриваться различные их коллективы, кооперативы, товарищества и общества, а также семья, двор или хозяйство. Во всех перечисленных случаях граждане ис-

пользуют земли, а значит фактически реализуют свою земельную правоспособность. Встречающееся иногда в литературе утверждение о том, что фактическое пользование землей не является юридической реализацией земельной правоспособности (2, с. 302), оставляет открытым вопрос, что же происходит с последней, куда она девается у граждан, фактически пользующихся землей в составе, например, семьи, двора или хозяйства? Такое утверждение будет правильным, если заранее исходить из того, что члены семьи, двора, хозяйства ни в коей мере не приобретают субъективных прав, которые представляют собой результат реализации правоспособности на землю. Но дело как раз и заключается в том, чтобы выяснить, реализуется ли путем приобретения субъективных прав на землю земельная правоспособность граждан в конкретном случае или не реализуется. Здесь, конечно, решающую роль играет наличие или отсутствие соответствующих правовых норм. Содержание, однако, последних должно отражать реальное положение вещей, существующую действительность, а не субъективные пожелания исследователя или законодателя. Действительное же положение таково, что в некоторых случаях в качестве субъекта прав на землю могут (а иногда и должны) признаваться не только отдельные граждане, но и семья, двор или хозяйство в целом. Правило, согласно которому субъектом земельных прав считается только то лицо, на имя которого выдан титул на землю и которое выступает перед государством и перед другими лицами в качестве официального признанного носителя объективных прав и обязанностей (1, с. 132), не может признаваться единственно возможным. Данное правило уместно лишь тогда, когда речь идет о праве личной собственности на землю или на неразрывно связанные с ней и обслуживаемые ею объекты (строения, сады). Но даже здесь можно говорить о собственности супругов, если, скажем, такие объекты были созданы или приобретены в период совместной супружеской жизни за счет общих средств. Таким образом, если не все дееспособные члены семьи, то все

же часть их — супруги — должны признаваться здесь носителями субъективных земельных прав, независимо от того, кто является ответственным (основным) землевладельцем.

Как представляется, в ст. 59 ЗК следует говорить не об отдельных гражданах, а о семье или даже о дворе (отдельном хозяйстве) как субъектах прав на землю. В частности, земельный участок под огород должен предоставляться не отдельному гражданину (хотя и может оформляться на него), а в целом на его семью, на всех ее дееспособных членов, реализующих здесь свою земельную правоспособность. Фактически так дело и обстоит. Отдельные члены семьи, имеющей землю под огород, не могут уже получать землю для аналогичной цели. В случае смерти лица, на которое был оформлен земельный участок, семья сохраняет право на пользование землей, обрабатывается и выращивается огород совместным трудом всех ее членов. Право собственности на выращенные огородные культуры принадлежат не только указанному лицу, но и другим членам семьи в соответствии с нормами гражданского права. Такой характер отношений при использовании земли под огороды сложился в результате многолетней практики, правда, при ее недостаточной правовой урегулированности. Последнее, конечно, является существенным упущением земельного законодательства. Для исправления создавшегося положения представляется целесообразным в первую очередь установить, что субъектом прав на землю в данном случае является семья в целом, и прямо это записать в ст. 59 ЗК. Что же касается сенокосов и пастбищ для скота, то субъектом права на них правильно было бы принять не каждую семью, а двор (хозяйство).

В качестве группового субъекта прав граждан на землю можно рассматривать не только семью или двор, но и крестьянские (фермерские) хозяйства. Действующее законодательство в этой части противоречиво. Земельный Кодекс исходит, вроде бы, из того, что субъектом земельных прав является фермер-гражданин, ведущий крестьянское (фермерское) хо-

зяйство (см., напр., ст. 53 ЗК). В то же время ст. 52 ЗК называется “Размеры участков крестьянских (фермерских) хозяйств”, а заканчивается словами “земельные участки граждан, ведущих крестьянское (фермерское) хозяйство, разделу не подлежат”. Если единственным субъектом прав на землю считается фермер, получивший землю, то ясно, что такая оговорка не нужна, а если она делается, то косвенно признается возможность существования прав на землю, которая не подлежит разделу, и у других лиц. Если же субъектом права на землю является единоличный гражданин, то в ст. 27 ЗК должно быть указано такое основание прекращения прав на землю как смерть гражданина, а не прекращение деятельности крестьянского (фермерского) хозяйства (п. 3 ст. 27 ЗК). Наличие в ст. 27 ЗК приведенного основания прекращения прав фермерского хозяйства на землю свидетельствует о том, что в качестве носителя этих прав рассматривается не фермер — учредитель хозяйства, а само оно в целом.

Закон Украины “О крестьянском (фермерском) хозяйстве” говорит о обязанностях крестьянского (фермерского) хозяйства как собственника земельного участка и землепользователя (ст. 11) и в ст. 18 устанавливает ответственность хозяйства в виде прекращения его прав на землю. Он же рассматривает указанное хозяйство в качестве субъекта права на пользование природными ресурсами (ст. 15). Президиум же Высшего арбитражного суда Украины указывает, что земельный участок для ведения крестьянского (фермерского) хозяйства и после его создания предоставляется гражданину, а не хозяйству как юридическому лицу (3). Однако с этим согласиться нельзя.

После отвода земельных участков в натуре, выдачи соответствующих земельных документов и государственной регистрации созданное фермерское хозяйство приобретает права юридического лица (п. 2 ст. 9 Закона о крестьянском (фермерском) хозяйстве) и, следовательно, может обладать земельными правами и нести земельные обязанности, т.е. быть субъектом прав

на землю, в том числе и права собственности.

Крестьянское (фермерское) хозяйство — это не единоличный гражданин, а, как правильно пишет Н.И. Титова, — отдельный добровольно созданный самостоятельно хозяйствующий аграрный субъект с правами юридического лица, представляющий собой форму предпринимательства граждан Украины в сфере землепользования, содержанием которого является производство, переработка и реализация сельскохозяйственной продукции на принципах семейно-трудового объединения его членов при использовании частной или арендованной земли и имущества, которое принадлежит им на праве общей совместной собственности (4, с. 17).

Признание субъектами прав на землю в целом семьи, двора или хозяйства, а не отдельных их представителей, на законном основании получивших земельный участок, будет означать законодательное обеспечение реализации земельной правоспособности и защиты соответствующих интересов всех дееспособных членов таких групповых объединений граждан.

Граждане являются единоличными носителями земельных прав, когда они выступают в качестве собственников жилых домов, дач, гаражей, садов и других объектов права личной собственности, неразрывно связанных с землей или в качестве собственников земли, предназначенной для ведения личного подсобного хозяйства (ст. 56 ЗК) или для предпринимательской деятельности несельскохозяйственного характера. Это же имеет место и при предоставлении земли в пользование для занятия традиционными народными промыслами. Вместе с тем граждане могут иметь и осуществлять свои субъективные земельные права в составе различных коллективов: в коллективных сельскохозяйственных предприятиях, сельскохозяйственных кооперативах, товариществах, обществах и ассоциациях. При этом граждане выступают как землепользователи (чаще всего — вторичные) или даже как собственники земли. Все указанные коллективы являются и субъектами права собственности на землю и

землепользователями. При этом объектом права собственности на землю коллектива после розгосударствления земель являются лишь земли общего несельскохозяйственного использования, так как сельскохозяйственные угодья — это собственность отдельных членов коллективов (см., напр., ст. 57 ЗК). Не исключается, однако, возможность приобретения коллективом в свою собственность и сельскохозяйственных угодий, сверх полученных первоначально путем покупки земли или принятия ее в дар. Вопрос о том, что влечет за собой для земельных прав граждан — членов данного коллектива признание их субъектами земельных прав, действующим законодательством оставлен открытым, с чем согласится нельзя, так как это имеет важное практическое значение.

Существует и ряд других проблем, связанных с правами сельскохозяйственных коллективов и их членов на землю. Поэтому представляется необходимым разработать и принять специальный нормативный акт, посвященный правовому регулированию земельных отношений различных сельскохозяйственных коллективов и объединений, а также их членов. Было бы целесообразным иметь аналогичный акт применительно и к крестьянскому (фермерскому) хозяйству.

Список литературы: 1. Краснов Н.И. Субъекты права землепользования//Право землепользования в СССР и его виды. - М.: Юрид. лит., 1964. 2. Правовой режим земель в СССР. - М.: Наука, 1984. 3. О некоторых вопросах практики разрешения споров, связанных с защитой права государственной собственности на землю: Разъяснение Президиума Высшего арбитражного суда Украины от 23.08.1994//Закон и бизнес. - 1991. - 26 нояб. - № 43. 4. Титова Н.И. Крестьянское (фермерское) хозяйство Украины: правовая регламентация, понятия, признаки, перспективы//Право Украины. - 1995. - № 9-10.

С.А. Губанова

правовые основы применения

химических средств

в природоиспользовании

В эколого-правовой литературе данная проблема в определенной степени исследовалась (1, 3, 4, 5). Однако в исследованиях главным образом уделялось внимание химизации земель сельскохозяйственного назначения, что само по себе является правильным (6). Вместе с тем химизация в природоиспользовании представляет собой более широкое эколого-экономическое явление. Следует отметить, что в законодательстве упоминаются понятия использование природных ресурсов, природопользование, собственник природных ресурсов и т.д. Все эти понятия тесно взаимосвязаны, но носят самостоятельный характер. В частности, использование природных ресурсов не относится к правовому явлению, оно представляет собой эколого-экономическое понятие, имеющее определенные правовые формы — право собственности, право пользования. Поэтому природоиспользование — более широкое понятие, чем право пользования природными ресурсами. Следовательно, упоминать здесь о природоиспользовании вполне уместно. Химические средства используются в лесном хозяйстве для защиты лесов от вредителей и болезней, в сельском хозяйстве — для повышения плодородия почв, урожайности сельскохозяйственных культур и улучшения качества растениеводческой продукции, при очищении атмосферного воздуха от загрязнения, в охране и развитии животного мира, в водном хозяйстве. Поэтому необходим комплексный подход к исследованию этой важной и актуальной проблемы. С учетом изложенного можно определить понятие химизации, которая представляет собой совокупность организационных, экологических, технологических, экономических, правовых мер, обеспечивающих научно обоснованное производство, приобретение, хранение, учет и применение различных

химических средств в процессе использования природных ресурсов в пределах, установленных законодательством, химическими стандартами и нормативами.

В последние годы существенно обновилось основное экологическое законодательство, в котором нашли отражение и вопросы данной проблемы. К тому же принят ряд новых специальных нормативных актов, имеющих отношение к химизации в природоиспользовании. В частности, в 1995 г. принят Закон Украины “О пестицидах и агрохимикатах” (2, 1995, № 14, ст. 91). В развитие предписаний этого Закона Кабинетом Министров Украины и другими государственными компетентными органами приняты соответствующие нормативные акты подзаконного характера. Все это обусловливает необходимость всестороннего анализа правовых предписаний о химизации, содержащихся в законодательстве.

Анализ законодательства, образующего правовую основу общественных отношений в сфере химизации в природоиспользовании показывает, что оно чрезмерно рассредоточено в различных законах и подзаконных нормативных актах, что затрудняет применение правовых предписаний в практической деятельности собственников отдельных природных объектов и природопользователей. К примеру, принятие Закона Украины “О пестицидах и агрохимикатах” обусловлено широким применением указанных химических средств в производстве. В развитие этого Закона в 1996 г. только КМ Украины было принято 8 постановлений по различным вопросам применения этого Закона. Но это еще не исчерпывающий перечень, поскольку в самом Законе предписано другим государственным органам принимать соответствующие правовое акты по частным вопросам: по утверждению перечня пестицидов и агрохимикатов, разрешенных к продаже населению и для применения авиационным способом (ст. 12 Закона); об ограничении и прекращении всех видов деятельности с пестицидами и агрохимикатами в определенных случаях (ст. 7 Закона) и т.п. Таким образом, кроме Верховной Рады Украины подзаконные

нормативные акты вправе издавать Президент, Кабинет Министров, соответствующие министерства и ведомства Украины.

Исследование правовых норм о химизации в природопользовании приводит к выводу, что практика правотворческой деятельности компетентных государственных органов нуждается в существенном улучшении. Это, кстати, касается не только законодательства о химизации, но и других законов. Представляется, что законы, принимаемые Верховной Радой, должны быть более содержательными и отражать все основные важные и принципиальные вопросы. Что касается подзаконных нормативных актов, которые принимаются в развитие этих законов, то в них должны отражаться некоторые частные вопросы процедурного и иного характера и по возможности в самом минимальном количестве. Трудно признать рациональным, что в развитие положения названного Закона о химизации необходимо принимать еще дополнительно целый ряд различных нормативных актов.

Принятие большого количества подзаконных нормативных актов, по существу, предусматривается уже в самом Законе, следовательно, государственные органы вынуждены исполнять его предписания. Изучение принятых КМ Украины нормативных актов показало, что, во-первых, их объем составляет одну-полторы страницы и во-вторых, некоторые положения общего характера можно было бы включить в сам Закон “О пестицидах и агрохимикатах”, в частности, такие вопросы, как государственный учет химических веществ, государственный контроль и надзор за соблюдением законодательства о пестицидах и агрохимикатах, проведение государственных испытаний и другие, разместив их в соответствующих статьях Закона, не предписывая исполнительным органам власти принимать нормативные акты. Характерно, что в Законах Украины “Об использовании ядерной энергии и радиационной безопасность” (2, 1995, 12 ст. 81), “Об обращении с радиоактивными отходами” (2, 1995, № 27, ст. 198) вопросы учета, испытания, контроля и

другие, касающиеся радиоактивных и ядерных материалов, отражены в самих Законах. Такую практику следует признать наиболее приемлемой.

В связи с этим возникает проблема определения оптимальной кодификации законодательства о химизации в процессе природоиспользования. Здесь следовало бы исходить из принципа поэтапной кодификации. На первом этапе целесообразно было бы ее существенно улучшить. Поскольку Закон “О пестицидах и агрохимикатах” принят, то едва ли Верховная Рада сочтет необходимым подвергнуть его изменениям, хотя в этом и есть необходимость. Представляется, что все принятые подзаконные нормативные акты можно было бы унифицировать в форме Единого положения о пестицидах и агрохимикатах, в котором расположить в определенном структурном порядке принятые подзаконные нормативные акты. В итоге, было бы два основных нормативных акта: Закон и Положение. Унификация законодательства применяется в правотворческой деятельности компетентных государственных органов.

Предлагаемый порядок унификации значительно облегчил бы деятельность всех органов, которые соприкасаются с законодательством о химизации в природоиспользовании. Что касается земельного, водного, лесного, фаунистического, атмосферно-воздушного законодательства, то в нем имеются определенные правовые предписания о химизации, но они чаще всего носят декларативный характер и нуждаются в определенных дополнениях. Однако объем данной статьи не позволяет высказать соответствующие рекомендации по совершенствованию определенных предписаний.

На втором этапе кодификации законодательства о химизации целесообразно было бы приступить к разработке комплексного нормативного акта в форме Закона о применении химических средств в природной среде, в котором следовало бы отразить все основные принципиальные вопросы. При разработке нормативного акта целесообразно было бы использовать имею-

щийся уже правовой материал по данной проблеме и оправдавший себя на практике, а также включить новые положения, выдвигаемые общественной потребностью с учетом международно-правовых документов по экологическим вопросам. Принятие данного Закона не исключает возможности подготовки определенных подзаконных нормативных актов по специальным вопросам, а возможно даже принятие одного Положения о химизации в природной среде, в котором бы развивались предписания Закона. На современном этапе предложенная форма кодификации представляется наиболее оптимальной.

Список литературы: 1. Бринчук М.М. Правовая охрана окружающей среды от загрязнения токсичными веществами. - М.: Наука, 1990. 2. Ведомости Верховной Рады Украины. 3. Козырь О.М. Правовые вопросы охраны окружающей среды от загрязнения агрохимикатами. - М.: Изд-во МГУ, 1989. 4. Нагребельный В.П. Организационно-правовые вопросы химизации сельского хозяйства и охрана окружающей среды// Охрана окружающей среды: управление, право: Сб. науч. тр. - Киев: Наукова думка, 1982. - С. 125-128. 5. Плаху-та В.Г. Правовая охрана окружающей среды в сельском хозяйстве//Вестн. Моск. ун-та: Право. - 1982. - № 3. - С. 14-23. 6. Попов В.К. Правовые вопросы химизации земель сельхозназначения//Рад. пра-во. - 1988. - № 9. - С. 29-33.

В.В. Еременко

юридические акты в возникновении

трудовых правоотношений членов

коллективных сельскохозяйственных

предприятий и крестьянских (фермерских) хозяйств

Одной из сложных в трудовом праве является проблема возникновения трудовых правоотношений членов коллективных сельскохозяйственных предприятий и крестьянских (фермерских) хозяйств. В ныне действующем законодательстве, регламентирующем указанные трудовые отношения имеются противоречивые предписания.

Часть 1 ст. 3 КЗоТ Украины закрепляет общие положения о том, что законодательство о труде регулирует трудовые отношения работников всех предприятий, учреждений, организаций независимо от форм собственности, вида деятельности и отраслевой принадлежности, а также лиц, работающих по трудовому договору с физическими лицами. Из этого следует, что любой гражданин, имеющий статус работника, подпадает под действие норм трудового права.

Часть 2 ст. 3 КЗоТ предусматривает некоторые исключения из общего правила для граждан, которые трудятся в коллективных сельскохозяйственных предприятиях, крестьянских (фермерских) хозяйствах и являются одновременно членами этих хозяйствующих субъектов.

Содержание ст. 3 КЗоТ предполагает различные подходы к регулированию трудовых отношений, что позволяет обеспечить гибкое сочетание централизованных (общих и специальных), локальных и индивидуально-договорных методов регулирования. Так, в ч. 1 ст. 3 КЗоТ основным способом регулирования трудовых отношений выступает централизованное общее, а только потом централизованное специальное, локальное, индивидуально-договорное регулирование. В ч. 2 этой же статьи предпочтение отдается прежде всего централизованному специальному законодательству, затем локальным нормативным и индивидуально-договорным актам. Если указанными способами трудовые отношения не урегулированы, применяются нормы централизованного общего законодательства, что позволяет в полной мере учесть

все особенности труда субъектов, перечисленных в ч. 2 ст. 3 КЗоТ.

Вместе с тем принципы ст. 3 КЗоТ не нашли своего точного закрепления в специальных нормах, регулирующих трудовые отношения субъектов, указанных в ч. 2 ст. 3 КЗоТ, что создает определенные трудности в правоприменительной практике и не обеспечивает должных гарантий в реализации и защите их прав и интересов. Важное значение среди специ-

альных законодательных актов, регулирующих отношения по труду, основанных на членстве, имеют Законы Украины “О коллективном сельскохозяйственном предприятии” (1, 1992, № 20, ст. 272), “О крестьянском (фермерском) хозяйстве” (1, 1993, № 32, ст. 341), которые были приняты Верховной Радой Украины соответственно 14.02.92 г. и 24.06.93 г. Эти Законы определили правовой статус всех сельскохозяйственных предприятий с коллективной формой собственности, и основы индивидуальной (семейной) предпринимательской деятельности в сельском хозяйстве.

Пункт 1 ст. 19 Закона Украины “О коллективном сельскохозяйственном предприятии” определяет, что трудовые правоотношения членов предприятия регулируются этим Законом и уставом предприятия, а граждан, которые работают по трудовому договору, — законодательством о труде. Требования этой нормы права конкурируют с нормой ст. 3 КЗоТ Украины. Если ст. 3 КЗоТ закрепляет общее положение о том, что трудовые правоотношения субъектов, указанных в ч. 2 этой статьи, включены в сферу трудового права, то в ст. 19 Закона содержится противоположное предписание. Следовательно, из содержания ст. 19 Закона вытекает, что трудовые отношения членов коллективных сельскохозяйственных предприятий трудовым законодательством не регулируется.

Аналогичное предписание правового регулирования трудовых отношений, основанных на членстве, содержится в п. 2 ст. 23 Закона Украины “О крестьянском (фермерском) хозяйстве”. Трудовые отношения согласно этому Закону регулируются самими членами хозяйства, а трудовые отношения лиц, привлеченных к работе по трудовому договору (контракту, соглашению), — законодательством о труде. Как видим и в данном случае ставится под сомнение возможность регулирования отношений по труду членов крестьянских (фермерских) хозяйств законодательством о труде. Это конечно, не означает, что законодатель отказывается дифференцировать трудовые отношения от отношений членства и возвращается к единой мо-

дели отношений членства, одним из элементов которой выступают отношения по труду. Содержание ст. 3 КЗоТ Украины подтверждает, что трудовые отношения граждан, как имеющих статус членов коллективных сельскохозяйственных предприятий, крестьянских (фермерских) хозяйств, так и не имеющих такого статуса, регулируются исключительно трудовым правом. По мнению В.И. Прокопенко, отличие в правовом регулировании труда рабочих (служащих) и колхозников проводилось в советкий период “для усиления эксплуатации колхозного крестьянства, для поддержания крепостной системы организации труда”. В условиях же независимости Украины нет необходимости сохранять эти отличия, поэтому труд всех граждан должен регулироваться единой отраслью — трудовым правом (5, с. 15).

В литературе по трудовому праву вопрос о юридических фактах, порождающих трудовые правоотношения с членами хозяйственных образований, одним из условий членства в которых является обязательное личное трудовое участие в его хозяйственной деятельности, является спорным. Одни авторы считают, что трудовой договор вообще несовместим с членскими отношениями (3, с.18), другие же полагают, что только трудовой договор, заключенный с членами такого хозяйственного формирования, может породить их трудовые права и обязанности (2, с. 41).

В данной ситуации имеет место своеобразный способ соединения средств производства и рабочей силы, который характеризуется определенной сложностью возникающих при этом отношений. Само членство — явление комплексное, объединяющее имущественные, управленческие и трудовые аспекты. Но если условием членства является личное участие в трудовой деятельности, то в этих случаях наряду с имущественными отношениями (формирование капитала, управление имуществом, распределение доходов и т.п.) внутри хозяйственного образования складываются отношения по поводу организации и применения труда его членов. Они включают нормирование труда, уста-

новление определенной продолжительности рабочего времени и времени отдыха (включая отпуска), регулирование внутреннего трудового распорядка и другие условия, необходимые для рациональной организации и координирования совместной трудовой деятельности.

Проблема заключается в том, насколько полно и всесторонне в учредительных документах и других локальных нормативных актах хозяйственного образования возможно определить место и предмет трудовой деятельности каждого члена такого хозобразования. По своему назначению ни один локальный нормативный акт не сможет достаточно глубоко и точно персонифицировать трудовые права и обязанности отдельного члена хозобразования. Как свидетельствует практика, такое детальное регламентирование прав, обязанностей, ответственности в учредительных документах удается только в отношении тех работников хозобразования, которые обеспечивают общую организацию и оперативное управление хозобразованием, реализуя полномочия его как юридического лица. Это директор (председатель правления), его заместители, главные специалисты. Точный и полный перечень трудовых прав и обязанностей конкретного члена хозяйственного образования, все необходимые условия и атрибуты, достаточные для установления трудовых правоотношений, должны содержать индивидуально-договорные акты. Именно трудовой договор (контакт) способен выступить индивидуальным регулятором трудовых отношений членов указанных хозобразований. Законодатель придает особое значение двум наиболее важным юридическим актам, с которыми связывает возможность возникновения трудовых правоотношений, организации и деятельности таких образований, — договору (акту) о членстве и трудовому договору (контракту или акту избрания) в случаях замещения должности путем выборов. Эти два юридических акта в своей совокупности и составляют единый сложный фактический состав, который выступает основанием возникновения трудовых правоотношений, основанных на членстве и личном трудовом участии.

Нередко можно встретить утверждения о том, что отношения по труду членов хозяйствующих субъектов, где труд является обязательным условием членства, не относятся к сфере трудового права, поскольку они регулируются только нормами гражданского законодательства (договором о совместной деятельности, учредительным договором). Такая позиция обосновывается двумя основными аргументами. Во-первых, как на момент возникновения отношений по труду, так и после их возникновения, стороны находятся в равном положении по отношению друг к другу, поэтому между ними невозможны отношения власти и подчинения. Во-вторых, трудовое законодательство регулирует отношения по использованию наемного труда, а труд членов (собственников) указанных хозяйствующих субъектов не является наемным. Между сособственниками труда и средств производства не возникают отношения найма.

Оба положения являются верными в тех случаях, когда хозяйственная (предпринимательская) деятельность граждан осуществляется без создания юридического лица определенной организационно-правовой формы. Коллективные сельскохозяйственные предприятия, крестьянские (фермерские) хозяйства наделены законодателем статусом юридических лиц. Имущество, которое передается в уставной фонд их членами, находится у этих хозяйствующих субъектов на праве коллективной собственности (за исключением случая, когда крестьянское (фермерское) хозяйство создается одним гражданином). Договариваясь между собой об объединении своего имущества, партнеры передают его не друг другу, а в собственность создаваемого ими юридического лица. Это юридическое лицо выступает непосредственным и единственным субъектом собственности переданного ему имущества и осуществляет по отношению к нему права пользования, владения и распоряжения, а сами члены хозяйствующего субъекта имеют в отношении этого имущества только обязательственные права, т.е. сохраняют на имущество этого юридического лица права требования

обязательственного, а не вещного характера. Это находит свое отражение в параллельном существовании двух правоотношений: трудового и гражданского. Юридическое лицо выступает единственным субъектом собственности не только в сфере гражданских, но и в сфере трудовых правоотношений. И как всякое юридическое лицо, имеющее свою организационную структуру управления, органы которого наделены соответствующими властными полномочиями по организации и осуществлению производственной и иной деятельности, оно выступает по отношению к любому лицу, участвующему своим трудом в его хозяйственной деятельности в качестве работодателя. Следовательно, одной из сторон всех трудовых правоотношений, связанных с применением труда, выступает юридическое лицо (собственник) в лице органов, его представляющих.

Важное значение для уяснения современных проблем возникновения трудовых правоотношений имеет мысль В.И. Прокопенко о необходимости уточнения субъектов трудовых правоотношений: “Поскольку именно с предприятием как юридическим лицом возникают трудовые отношения работников как индивидуумов, ст. 21 КЗоТ подлежит изменению” (4, с. 22). На рынке труда только собственник средств производства может выступать нанимателем по отношению ко всем субъектам рабочей силы независимо от того, являются ли они членами хозяйствующего субъекта или нет. Только в случаях, когда предпринимательская деятельность осуществляется без создания юридического лица, субъектом трудовых правоотношений выступает непосредственно собственник, осуществляющий такую деятельность.

Трудовые правоотношения работников, в том числе являющихся членами данного хозяйствующего субъекта (предприятия), возникают с предприятием как юридическим лицом. Но отношение юридического лица (коллективного сельскохозяйственного предприятия, кооператива и др.) к его членам и другим гражданам не может быть одинаковым. Если по отношению

к последним у юридического лица есть право приема их на работу, то по отношению к своим членам оно обязано вступить с ними трудовые отношения. При этом аналогичная обязанность возложена законодателем на самих членов, которые призваны объединить свой труд и личным трудом участвовать в деятельности юридического лица. Во всех случаях, когда законодатель предусматривает создание юридического лица с коллективной формой собственности, непременным условием членства в котором выступает личное трудовое участие его членов наряду с имущественным участием, основанием возникновения их трудовых правоотношений всегда будет выступать фактический состав, который в качестве неотъемлемых элементов включает в себя два юридических факта: договор (акт) принятия в члены; трудовой договор (контракт) или акт избрания.

Признание основанием возникновения трудовых правоотношений данной категории граждан фактического состава предполагает внесение изменений в законы, их регламентирующие. Такие изменения позволят установить основы правового регулирования трудовых правоотношений исходя из отграничения оснований их возникновения от оснований возникновения иных отношений членства и устранят противоречия в рассматриваемых нормативных актах.

Считаю, что пункт 1 ст. 19 Закона “О коллективном сельскохозяйственном предприятии” следует изложить в такой редакции:

“1. Трудовые правоотношения членов предприятия регулируются законодательством о труде с учетом способностей, установленных этим Законом, уставом предприятия и соглашением сторон”.

А пункт 1 ст. 23 Закона “О крестьянских (фермерских) хозяйствах” в следующей редакции:

“1. Трудовые правоотношений членов крестьянских (фермерских) хозяйств регулируются законодателем о труде с учетом особенностей, установленных этим Законом, уставом хозяйства и соглашением сторон”.

Соответственно из п. 2 ст. 2 этого же Закона необходимо исключить слова:

“Членами крестьянского (фермерского) хозяйства не могут быть лица, т.ч. родственники, которые работают в нем по трудовому договору (контракту, соглашению)”.

Список литературы: 1. Ведомости Верховного Совета Украины. 2. Коршунова Т.Ю., Нуртдинова А.Ф. Трудовой договор в современных условиях//Государство и право. - 1994. - № 2. 3. Пилипенко П. Про концепцію трудового права України//Право України. - 1993. - № 4. 4. Прокопенко В.І. Власник і уповноважений ним орган як суб’єкти трудового права//Право України. - 1994. - № 10. 5. Прокопенко В.І. Трудове право: Курс лекцій. - Київ: Вентурі, 1996.

Л.І. Суровська

проблеми юридичних гарантій

при притягненні працівників

до матеріальної відповідальності

Згідно з новою Конституцією України право на працю є одним з основних прав громадян України, що включає можливість заробляти собі на життя працею, яку громадяни вільно обирають або на яку вільно погоджуються (ст. 43). Тому головним завданням науки трудового права на сучасному етапі є дослідження і подальший розвиток трудового законодавства в напрямку удосконалення юридичних гарантій при реалізації права на працю усіх громадян України.

Поряд з конституційними нормами важливе значення в реалізації юридичних гарантій трудових прав працівників мають норми трудового законодавства, що охоплюють широкий комплекс відносин, пов’язаних з виникненням, зміною, реалізацією та припиненням трудових правовідносин.

П.М. Рабінович юридичні гарантії трудових

прав працівників у залежності від етапів розвитку трудових правовідносин розподіляє на три групи. Юридичні гарантії трудових прав, віднесені до першої групи, спрямовані перш з все на оперативне і раціональне залучення працівників до суспільного виробництва. Гарантії другої групи сприяють виконанню працівниками трудових правовідносин, які вже виникли, тобто система вказаних юридичних гарантій спрямована на створення сприятливих умов працівникам з боку власника підприємства, установи чи організації незалежно від форм власності для реалізації ними своїх трудових прав та обов’язків у процесі трудової діяльності. Третю групу складають юридичні гарантії, спрямовані на відновлення порушених прав працівників (4, с. 103).

У зв’язку з цим набуває великого значення детальне дослідження окремих правових інститутів трудового права, одним із яких є інститут матеріальної відповідальності працівників, притягнених за збитки, заподіяні власникові підприємства, установи, організації.

Матеріальна відповідальність працівників — один із видів юридичної відповідальності, яка встановлюється в зв’язку з винним порушенням працівником своїх трудових обов’язків по збереженню майна або інших товарно-матеріальних цінностей власника підприємства, установи чи організації.

Зміст відносин, зв’язаних з цією відповідальністю, розкривається в першу чергу через обов’язок правопорушника відповісти за вчинене правопорушення і потерпіти обтяжливі наслідки майнового характеру, хоча таке поняття недостатньою мірою характеризує усі сторони правового інституту матеріальної відповідальності.

На сучасному єтапі, коли Україна перейшла до ринкових відносин, необхідно не тільки більш детально провести дослідження інституту матеріальної відповідальності, але й ретельніше дослідити проблеми удосконалення юридичних гарантій при притягненні працівника до матеріальної відповідальності за вказані

вище збитки.

Основними концепціями дослідження проблем удосконалення юридичних гарантій при притягненні працівника до матеріальної відповідальності є:

а) матеріальна відповідальність працівника — це специфічні правовідносини по відшкодуванню збитків на стадії його реалізації. Ця концепція спрямована на те, що матеріальна відповідальність як правовий зв’язок між власником підприємства, якому заподіяні збитки, і працівником, який їх заподіяв, має двосторонній характер і проявляється безпосередньо у відшкодуванні працівником збитків. Крім цього, становище працівника в таких правовідносинах як суб’єкта, наділеного правами та обов’язками, а не тільки як об’єкта державно-примусового впливу, накраще забезпечує охорону законних прав працівників у сфері застосування заходів про відшкодуванню збитків,

і саме ці заходи “опираються на міцні правові підстави” (1, с. 382, 383).

За останні роки в літературі з трудового права приділялася значна увага з’ясуванню природи правовідносин по відшкодуванню збитків. Але такі важливі питання, як склад цих правовідносин і стадії його розвитку, не були предметом спеціального розгляду. До цього часу залишається спірним питання про самостійність правовідносин, пов’язаних з відшкодуванням збитків;

б) правові норми про матеріальну відпові-дальність зосереджені на забезпеченні працівником бережливого ставлення до майна власника підприємства, установи чи організації та посиленні гарантій збереження заробітної плати. Такий підхід до визначення функцій матеріальної відповідальності по трудовому праву дозволяє більш чітко вияснити суть і призначення цієї відповідальності, галузеву її належність та специфічні особливості щодо інших видів юридичної відповідальності.

Пленум Верховного Суду України у Постанові № 14 від 29.12.1992 р. “Про судову практику у справах по відшкодуванню збитків, заподіяних підприємству,

установам, організаціям їх працівниками” (3), підкреслив, що суди України, вирішуючи позови щодо відшкодування збитків, неповно з’ясовують і встановлюють наявність підстав і умов щодо покладення матеріальної відповідальності, неправильно визначають її види та межі, не роблять посилань на відповідні норми КЗоТ України, замість них помилково використовують цивільне законодавство.

Підставою матеріальної відповідальності є майнове правопорушення, під яким розуміється винне, протиправне заподіяння збитків майнові власника підприємства, установи чи організації працівником, який знаходиться з ним у трудових правовідносинах, що передбачають застосування майнових санкцій, указаних у трудовому законодавстві.

Але перш ніж притягти працівника до матеріальної відповідальності, власник повинен повністю довести наявність умов, що є однією з юридичних гарантій трудових прав працівника, передбачених Кодексом Законів про працю.

Юридичні гарантії при відшкодуванні збитків забезпечуються як самою процедурою відшкодування, так і визначенням їх конкретного розміру. Усі ці гарантії зафіксовані в ст. 130-138 КЗпП України. Вони спрямовані не тільки на бережливе ставлення до майна власника, а й на те, щоб заробітна плата була гарантованою від необгрунтованих і намірних утримань.

У правовідносинах по відшкодуванню збитків працівники також наділені цілою низкою матеріальних та процесуальних правових гарантій, які надають можливості виявити наявність умов, за яких працівник може бути притягнений до матеріальної відповідальності.

Збитки, заподіяні власникові підприємства, установи чи організації громадянином, який не знаходиться з ним у трудових право-відносинах, підлягають відшкодуванню згідно з нормами цивільного, а не трудового законодавства і, як правило, в повному розмірі, в той час коли норми трудового законодавства передбачають повну матеріальну відповідальність тільки в

чітко визначених законом випадках. Тому однією з гарантій при притягненні працівника до матеріальної відповідальності за збитки, заподіяні власникові з його вини, є в багатьох випадках обмежений характер такої відповідальності.

Закон чітко визначає випадки повної матеріальної відповідальності, що є також юридичною гарантією, тому що не дозволяє стягувати з працівника збитки у повному розмірі. Даний випадок збитків у переліку повної матеріальної відповідальності відсутній.

Але за нових умов господарювання необхідно перелік випадків повної матеріальної відповідальності переглянути і більш конкретизувати. Важливою юридичною гарантією є те, що неможливо притягнути працівника до матеріальної відповідальності, якщо збитки заподіяні в результаті виробничого ризику. Але КЗпП України не містить поняття “нормальний виробничий ризик”. Ось чому на практиці і виникають труднощі у визначенні цього поняття і допускаються помилки, в результаті яких зміщуються такий ризик з поняттям конкретних обставин і працівник не завжди гарантований від небажаних наслідків. У літературі правильно підкреслювалося, що неможливо визначити нормальний виробничий ризик на основі загального правила. Це можливо зробити тільки з огляду на конкретні обставини, хоча і необхідно мати відповідні критерії щодо визначення такого ризику.

Законодавство також звільняє працівника від матеріальної відповідальності в тих випадках, коли він заподіяв збитки майнові власника підприємства, установи, організації у зв’язку зі стихійним лихом, при порушенні власником своїх обов’язків щодо забезпечення працівників нормальними умовами праці та в інших випадках, передбачених чинним трудовим законодавством.

У системі юридичних гарантій при притягненні працівника до матеріальної відповідальності за збитки, заподіяні власникові з його вини, трудове законодавство передбачає такі, що спрямовані на забезпечення

прав працівника при визначенні розміру збитків та порядку їх відшкодування. На практиці це виражається в тому, що при визначенні прямих дійсних збитків у всіх випадках не враховується вартість додаткових витрат, які належать до нормального виробничого ризику, а також недоотриманий власником прибуток, вартість майна в межах норм втрат, у тому числі і норм природних збитків, вартість амортизації та затрати на реконструкцію чи капітальний ремонт, які провадилися до причинення збитків, тощо.

При визначенні розміру збитків враховуються і такі обставини, як ступінь вини працівника, конкретні обставини, за яких бути причинені збитки, а в окремих випадках — майнове становище працівника. З огляду на це слід підкреслити, що можливість зменшення розміру відшкодування збитків, заподіяних з його вини власникові, належить до обох видів матеріальної відповідальності — як до обмеженої так і до повної.

Важливе значення в трудових правовідносинах працівників мають юридичні гарантії, що забезпечують порядок відшкодування збитків. Працівник, з вини якого заподіяні збитки, незалежно від виду матеріальної відповідальності може відшкодувати їх добровільно, хоча такий порядок можливий тільки зі згоди власника підприємства, установи, організації. Тому одним із завдань удосконалення юридичних гараній має бути не згода власника, а бажання самого працівника відшкодувати збитки шляхом ремонту пошкодженого майна власника або повернення рівноцінного майна назамін утраченого.

Судовий порядок відшкодування збитків значно посилює юридичні гарантії працівників від необгрунтованих утримань із заробітної плати і дозволяє більш ретельно перевірити всі обставини, взявши під контроль держави саме відшкодування збитків.

У правовому інституті матеріальної відповіда-льності є ще чимало прогалин і проблем, зокрема, по-трібно не тільки конкретизувати перелік випадків пов-ної матеріальної відповідальності, а й скоротити його.

Необхідно розробити нове Положення про матеріальну відповідальність працівників за збитки, заподіяні власникові підприємства, установи чи організації, у якому більш детально визначити умови, обставини та порядок притягнення працівників до матеріальної відповідальності.

Саме в цей час, коли України стала незалежною державою, потрібно ретельніше досліджувати проблеми і прогалини у законодавстві і не тільки їх ліквідовувати, а й працювати над ними, удосконалювати та доповнити їх, щоб Україна дійсно стала правовою державною, як записано і її новій Конституції.

Список літератури: 1. Алексеев С.С. Проблемы теории права: Курс лекций в 2-х томах. - Т. 1. - Свердловск, 1972. 2. Конституція України. 3. Про судову практику у справах по відшкодуванню збитків, заподіяних підприємству, установам, організаціям їх праців-никами. - Постанова Пленуму Верхов. Суду України № 14 від 29.12.1992. р.//Бюл. Верхов. Суду України. - 1993. - № 3. 4. Рабіно- вич П.М. Теорія держави та права. - Львів: Університет, 1994.

О.Р. Капелюшник

Проблеми правового регулювання іноземних інвестицій в україні: договірні форми інвестування, не пов’язані зі створенням юридичної особи

Розвиток економіки — найважливіше завдання, що стоїть сьогодні перед Україною. Його вирішення неможливе без включення національної економіки у світове господарство. Іноземне інвестування є єкономічним процесом, що найбільш тісно та найбільш повно пов’язує господарство країни зі світовим ринком, створюючи довгочасні та стабільні економічні зв’язки. Окрім того, в умовах спаду виробництва і зменшення внутрішніх інвестицій Україна надзвичайно зацікавлена у залученні іноземного капіталу.

Створення належної правової бази, передусім ефективного і стабільного законодавства про іноземні інвестиції, безперечно, є важливим чинником, сприяючим надходженню іноземного капіталу. Україна вже багато чого досягла у цьому напрямку. Так, закладені основи правового регулювання інвестиційних відносин з іноземним елементом на національному та міжнародному рівнях: прийняті закони, що регламентують здійснення зовнішньоекономічної, інвестиційної діяльності та іноземне інвестування, удосконалюються цивільне та інші галузі законодавства (акціонерне, банківське, податкове, митне тощо), а також укладено низку двосторонніх міжнародних договорів України з іншими державами про сприяння та взаємний захист інвестицій. Проте необхідно відзначити, що правова база щодо іноземних інвестицій ще потребує подальшого розвитку і вдосконалення.

Насамперед це стосується Закону України “Про режим іноземного інвестування” від 19 березня 1996 р. (8), який можна назвати стрижнем правового регулювання іноземних інвестицій. Незважаючи на той факт, що даний закон є вже третьою серйозною спробою українського законодавця урегулювати інвенстиційні відносини з іноземним елементом [йому передували Закон України “Про іноземні інвестиції” від 13 березня 1992 р. (6) та Декрет Кабінету Міністрів України “Про режим іноземного інвестування” від 20 травня 1993 р. (7)], він ще далекий від довершеності.

Для ефективної дії названого закону необхідно досить чітко встановити випадки, коли цей правовий акт підлягає застосуванню. Сфера дії Закону України “Про режим іноземного інвестування” визначається через категорію “іноземна інвестиція”. Іноземному інвестору завжди важливо знати, чи будут його дії (придбання акцій та облігацій, надання або придбання майна та ін.) розглядатися як інвестиції з поширенням на них передбачених законодавством гарантій та льгот.

Згідно з п. 2 ст. 1 розглядуваного Закону іноземними інвестиціями вважаються “цінності, що вкладаються іноземними інвесторамив об’єкти інвести-

ційної діяльності відповідно до законодавства України з метою отримання прибутку або досягнення соціального ефекту”.

Особливість юридичної конструкції поняття “іноземна інвестиція” полягає у тому, що, оскільки інвестування як економічне явище є процесом складним і багатоплановим, його неможливо визначити за допомогою єдиної цілісної дефініції. Законодавча практика України та інших держав показує, що найбільш оптимальною є конструкція, поєднуюча у собі поряд із загальним визначенням іноземних інвестицій і конкретизуючі його елементи, такі, як критерії, яким повинні відповідати іноземні інвестиції, види та форми інвестування.

Зупинимося більш детально на такому елементі конструкції, як форми здійснення іноземних інвестицій. У теорії інвестування прийнято розрізняти інвестиції у позиковій формі (у вигляді позик та кредитів) і інвестиції у підприємницькій формі (у вигляді прямих та портфельних інвестицій). Прямі інвестиції передбачають інвестування безпосередньо в підприємства, яке забезпечує контроль інвестора за їх діяльністю. Портфельні інвестиції такого контролю не дають і здійснюються шляхом придбання невеликих пакетів акцій, а також облігацій та інших цінних паперів. Крім названих вище традиційних форм інвестицій вітчизняні та зарубіжні дослідники все частіше звертають увагу на появу в останні дисятиріччя ХХ ст. так званих нових форм інвестування. Ці форми характеризуються вченими, як “неакціонерні форми участі капіталу” (4, с. 199), “договорні форми спільних підприємств” (3, с. 78), “контрактне інвестування” (1, с. 150). До них найчастіше відносять угоди про передачу технології, управлінські контракти, поставку підприємств “під ключ”, угоди “продукт у руки”, угоди про розподіл виробництва, компенсаційні угоди, інвестиційний лізинг тощо (2, с. 162; 5, с. 7, 8; 9, с. 141).

Виходячи із основоположного принципу правового регулюван-ня — дозволено все, що не заборонено

законом, ст. 3 Закону України “Про режим іноземного інвестування” фактично встановлює, що іноземні інвестиції можуть здійснюватися у будь-яких формах, не заборонених законами України. Однак для ефективного практичного застосування закону, важливо, щоб він містив досить повний перелік можливих форм іноземного інвестування. Це значно полегшить і державним органам, і іноземному інвестору вирішення питання про те, чи буде визнаватися певне майно як іноземна інвестиція.

Не зупиняючись докладно на аналізі кожної з форм здійснення іноземних інвестицій, передбачених ст. 3 цього Закону, хотілося б звернути увагу на таку новацію українського законодавства, як включення до цього переліку іноземних інвестицій, що здійснюються на підставі договорів із суб’єктами господарської діяльності України без створення юридичної особи.

Передбачення таких договірних форм інвестування є безперечним досягненням українського закону. Однак, якщо здійснення прямих та портфельних інвестицій досить детально урегульовано як даним законом, так і іншими нормативними актами, то договірні форми здійснення інвестицій фактично залишилися без належної правової регламентації. Це є серйозним порушенням правил законодавчої техніки, оскільки має місце явна невідповідність між декларованою сферою застосування закону та колом відносин, що фактично регулюються нормативним актом. Між тим, на думку багатьох дослідників, саме новим договірним формам інвестування належить майбутнє (1, с. 149; 4, с. 200). Необхідно зважати і на те, що іноземний партнер в умовах політичної та економічної нестабільності, характерної у даний час для України, зацікавлений у здійсненні власне такого інвестування. Практичний досвід інших країн свідчить, що контрактні форми інвестування є найбільш адаптованими до умов, коли відсутні достатні гарантії захисту іноземної власності.

Враховуючи викладене вище, треба визнати явно недостатнім рівень правового регулювання інвес-

тиційної діяльності, що здійсню-ється на підставі договорів (контрактів) з іноземним інвестором. Закон України “Про режим іноземного інвестування” містить лише дві статті, присвячені саме цьому питанню. Безперечно, це є прогалиною у праві, яка має бути ліквідована законодавчим шляхом. Вважаю за доцільне проведення правотворчої роботи у декількох напрямках.

По-перше, необхідно законодавчо визначити приблизний перелік договорів, які можуть розглядатися як інвестиційні. По-друге, слід назвати загальні критерії, яким має відповідати інвестиційний договір. Виходячи із законодавчого досвіду інших країн та міжнародної правової практики у цій сфері, за такі критерії можна вважати:

а) інвестиційні цінності мають бути надані іноземним інвестором на досить тривалий термін (практика свідчить, що найчастіше використовується термін не менше трьох років);

б) іноземний інвестор повинен мати ступінь контролю за використанням інвестиційних цінностей;

в) іноземний інвестор мусить нести підприємницький ризик — брати участь у розподілі виробленої продукції або прибутків та збитків від використання інвестицій;

г) момент отримання інвестором певного прибутку від інвестицій не повинен співпадати з моментом їх укладення.

По-третє, з огляду на те, що законодавець обмежує укладення інвестиційних договорів тільки господарською сферою [ч. 7 ст. 3, ч. 1 ст. 24 Закону України “Про режим іноземного інвестування” (8) ], а п. 2 ч. 1 ст. 1 цього закону стверджує, що іноземні інвестиції можуть здійснюватися не тільки з метою отримання прибутку, але й досягнення соціального ефекту, потрібно законодавчо закріпити можливість укладення договорів про спільну інвестиційну діяльність і у сфері освіти, наукових досліджень тощо.

По-четверте, необхідно у межах цивільного права та міжнародного приватного права охопити пра-

вовим регулюванням договірні відносини, пов’язані з розвитком нових форм міжнародного інвестиційного співробітництва.

Доконче потрібним є також і здійснення серйозних теоретичних досліджень договірних форм іноземного інвестування, не пов’язаних зі створенням юридичної особи. Враховуючи, що з юридичної точки зору інвестиційні договори (контракти) є, як правило, комплексними і єднають у собі характеристики різних видів договорів, важливого значення набувають їх наукове дослідження та видання теоретичної і прикладної літератури з цих питань.

Проведення роботи у зазначених напрямках дозволить значно вдосконалити законодавство про іноземні інвестиції, що, безумовно, сприятиме притоку іноземного капіталу в Україну.

Список літератури: 1. Белоус Т.Я. Международные монополии и вызов капитала. - М.: Наука, 1982. - 320 с. 2. Вернер О. Новые формы иностранного инвестирования в развивающихся странах//Интернационализация хозяйственной жизни капиталистических стран: противоречия и проблемы: Реф. сб./Сост Безруков А.И. и др. - М.: ИНИОН, 1984. - С. 162-165. 3. Доронина Н.Г., Семилютина Н.Г. Правовое регулирование иностранных инвестиций в России и за рубежом. - М.: Финстатинформ, 1993. - 124 с. 4. Некоторые особенности вызова капитала из ФРГ в развивающиеся страны//Вызов капитала в 80-е годы: новые тенденции и противоречия: Реф. сб./Сост. и ред. Зубченко Л.А. - М.: ИНИОН, 1986. - С. 191-206. 5. Омельченко А.В. Правове регулювання іноземних інвестицій в Україні. - Київ: Юрінком, 1996. - 288 с. 6. Про інозені інвестиції: Закон України від 13 березня 1992 р.// Відом. Верхов. Ради України. - 1992. - № 26. - Ст. 357. 7. Про режим іноземного інвестування: Декрет КМ України від 20 травня 1993 р.// Відом. Верхов. Ради України. - 1993. - № 28. - Ст. 302. 8. Про режим іноземного інвестування: Закон України від 19 березня 1996 р.// Відом. Верхов. Ради України. - 1996. - № 19. - Ст. 80. 9. Семенов К.А. Принципы развития международного разделения труда. - М.: Гуманитар. знание, 1996. - 281 с.

Е.А. Загорулько

к вопросу о юридической

природе залога

Институт залогового права, являясь одним из древнейших институтов частного права, в советский период оставался практически не востребованным. В обществе, основанном на государственной форме собственности, залог ограничивался вещами, не изъятыми из гражданского оборота. Залог долговых требований не допускался вовсе. Развитие рыночных отношений повлекло за собой необходимость более детальной законодательной регламентации данного института, в связи с чем в 1992 г. был принят Закон “О залоге”, значительно расширивший сферу применения залога. В настоящее время ведется активная работа по созданию нового гражданского кодекса. Нет сомнения, что новый кодекс будет построен по так называемой пандектной системе, суть которой состоит в выделении норм общей части и в обособлении вещного права от обязательственного. Возникает вопрос: где следует поместить нормы о залоге — в разделе, посвященном вещным правам, или в разделе о способах обеспечения обязательств, в этой связи представляется целесообразным рассмотреть юридическую природу залоговых отношений.

Со времен римского права залог трактовался как вещное обеспечение, как право в отношении определенного имущества, не зависящее от последующих переходов права собственности на это имущество и пользующееся преимуществом перед обязательственными правами на это имущество. Однако уже в прошлом веке французскими юристами было высказано сомнение в определении залогового права как вещного (2, с. 212, 213).

Советская юридическая наука исходила из того, что залог, являясь одним из способов обеспечения обязательств, хотя и сохраняет некоторые вещно-правовые черты, не относится к институтам вещного

права. Развернутое теоретическое обоснование этого вывода было дано еще в 1928 г. В.К. Райхером в работе “Абсолютные и относительные права” (5, с. 286-291). Автор выступил с отрицанием научного значения за понятием вещного права и пришел к заключению, что в круг так называемых вещных прав входят и абсолютные, и относительные права и что в действительности вещные права — это не однородный класс, а сборная группа прав, которая не содержит абсолютных прав на нематериальные блага. Отсюда делается вывод, что научным следует признать деление прав на абсолютные и относительные. Однако само понятие относительных прав следует несколько изменить. В это понятие надо включить признак косвенного, отраженного действия названных прав против третьих лиц, поскольку всякое правоотношение связывает каждого из его участников не только с другими участниками, но и со всем обществом. “В одном случае, — пишет В.К. Райхер, — связь со всем обществом является прямой, непосредственной, в другом случае она является прямой, непосредственной лишь с “одним” лицом и посредственной (косвенной, отраженной) со всеми прочими лицами” (5, с. 298). В первом случае речь идет о правах абсолютных, во втором — о правах относительных. Таким относительным правом, по мнению В.К. Райхера, является залоговое право, в обоснование чего он приводит ряд аргументов, анализируя при этом позицию своих оппонентов.

Сторонники того, что залог есть вещное право, обосновали свое мнение следующими положениями: а) право залога имеет своим объектом вещь, всюду следует за нею независимо от права собственности на нее (“право следования”); б) заложенное имущество, выбывшее из владения залогодержателя или лица, у которого оно было оставлено, может быть истребовано залогодержателем по тем же основаниям, по каким оно может быть истребовано собственником; в) залог дает право преимущественного удовлетворения перед другими кредиторами в случае неисполнения обязательства (“принцип преимущественного удовлетворе-

ния”); г) при перезалоге требования второго и последующих залогодержателей удовлетворяются из стоимости предметов залога после удовлетворения первого по времени залогодержателя (“принцип старшинства”).

Проанализировав эти положения, В.К. Райхер пришел к выводу, что все они, кроме принципа защищаемости против всякого третьего лица, не являются общими и постоянными для вещных прав, но встречаются в рамках обязательственного права. Так, права залогодержателя на преимущественное удовлетворение его требований к должнику из стоимости заложенной вещи затрагивают интересы лишь собственника вещи и его кредиторов, но интересы других кредиторов может задеть, по мнению В.К. Райхера, не только вещное, но и обязательственное (особенно привилегированное) требование к должнику.

В.К. Райхер утверждает, что в силу залога возникает относительное правоотношение между залогодержателем и залогодателем, совершенно не похожее на отношения залогодержателя с третьими лицами, а последние, в свою очередь, не являются непосредственными отношениями залогодержателя со всеми прочими лицами, что характерно для позиции собственника вещи. Иными словами, в области относительного права налицо как “внутреннее” действие права между управомоченным и непосредственно обязанным лицом, так и “внешнее” действие (против третьих лиц), причем последняя функция вытекает из первой, обусловлена ею, является ее отражением и результатом (5, с. 298).

С первым положением трудно не согласиться. Безусловно, между залогодержателем и залогодателем возникает обязательственное правоотношение. Однако то, что последнее включает в себя помимо “внутреннего” действия и “внешнее” действие как возможность защиты от всех третьих лиц, идет вразрез с уже устоявшимися представлениями об абсолютных и относительных правах. Как известно, нарушение относительных прав возможно только со стороны тех определенных лиц, которые заранее вошли в

отношение.

Как отмечает В.К. Райхер, длящийся договорный характер огромного большинства залоговых отношений с полной наглядностью подчеркивает их относительную, а не абсолютную природу. Однако этот аргумент не бесспорен. И здесь вполне можно согласиться с доводом Д.А. Медведева, который утверждает, что и “право собственности может иметь кратковременный характер, прекращаясь в результате однократного использования” (3, с. 14).

В литературе высказывается мнение, что, поскольку залоговое право по своей природе является дополнительным (акцессорным), наиболее важной чертой сделки о залоге является то договорное отношение, которое залог обеспечивает (1, с. 88; 6, с. 115). Поэтому залог важен только в качестве способа обеспечения обязательства и соответственно должен рассматриваться как часть института обязательственного права. Вместе с тем, как известно в римском праве залог носил строго акцессорный характер, что не мешало конструировать залоговое право как вещное.

Помимо указанных двух точек зрения на залоговое право (залог — вещное право; залог — обязательственное право), существовало и существует также мнение о том, что залог носит двойственный характер, при этом одни утверждают, что приоритет в определении юридической природы принадлежит признаками вещности, а другие — признакам обязательственности. Так, Пучковская И.И. в работе “Залог недвижимости как способ обеспечения исполнения обязательств” пишет, что, определяя юридическую природу залога, можно прийти к выводу: независимо от того, передается ли заложенное имущество кредитору (залогодержателю) либо остается во владении залогодателя, кредитор вправе в установленном порядке обратить взыскание на предмет залога в любом случае. Тем более, что при переходе права собственности на заложенное имущество от залогодателя к третьему лицу залоговое права залогодателя сохраняет свою силу. Не угрожает интересам кредитора и

наличие у должника других кредиторов — он в силу залога вправе претендовать на преимущественное удовлетворение перед другими кредиторами. И наконец, залогодератель вправе защищать свое право против всякого, в чьем обладании окажется заложенная вещь. “Все это позволяет говорить о залоговом праве как о праве обязательственном, поскольку оно позволяет залогодержателю распорядиться не самой вещью, а лишь ее стоимостью” (4, с. 50).

Представляется, что все три аргумента, изложенные И.И. Пучковской, как раз подтверждают именно вещно-правовые моменты в залоге. В обоснование вещности залога автор указывает лишь на то положение, что залогодатель, нарушивший обязательство, лишается права на вещь путем принудительного ее изъятия на основании судебного решения. И.М. Пучковская предлагает “определить юридическую природу залогового права как обязательственную и считать залог вещным способом обеспечения исполнения обязательства” (4, с. 51). Думается, что такое определение содержит в себе внутреннюю понятийную рассогласованность. Очевидно, автор — приверженец того, что залог есть обязательственное правоотношение, осложненное вещно-правовыми элементами. И.И. Пучковская детально анализирует позицию В.К. Райхера, однако при этом остается невыясненным вопрос: какое именно содержание вкладывает она в понятие “обязатель-ственное право”.

В этой связи представляется необходимым определиться: какие же признаки вещности и обязательственности имеют место в залоговом праве. Бесспорным представляется тот факт, что по своей структуре отношения по поводу залога имеют сложный характер; с одной стороны, между залогодателем и залогодержателем заключается соглашение об установлении залогового права, а с дугой — залогодержатель приобретает абсолютное право залога, от нарушения которого должны воздерживаться все другие участники гражданских правоотношений.

Обязательственное правоотношение не может

возникнуть без прямо или косвенно выраженной воли. Соглашение, предметом которого является залог, возникает непосредственно по воле залогодержателя и залогодателя (кроме законного залога). В то же время воля всех третьих лиц не имеет никакого значения для кредитора, обеспеченного залогом, до того момента, пока кто-либо не нарушил своей пассивной обязанности. Это характерно для абсолютных отношений. На абсолютный характер залога указывает и право истребовать вещь от всякого, кто ее незаконно удерживает, другими словами, ответчиком по вещному иску может быть любой, т.е. любой потенциально может нарушить право залогодержателя на чужую вещь. Напротив, ответчик по личному (обязательственному) иску всегда известен. И если залогодержатель и залогодатель нарушают свои обязанности, предусмотренные договором о залоге (например, обязанности по страхованию, хранению и т.д.), наступают те последствия, которые стороны предусмотрели в договоре или которые закон предусмотрел для данного вида договора.

Основное отличие между вещными и обязательственными правами заключается в объекте. Объектом вещного права всегда является вещь, а объектом обязательственного права — действие. В юридической науке под вещами понимаются предметы материального мира, могущие удовлетворять определенные потребности человека и быть в его обладании. Однако часто в гражданском праве вместо термина “вещь” употребляется термин “имущество”; последний же иногда используется для обозначения конкретных вещей, а иногда, что, естественно, более правильно, понятием “имущество” охватывается совокупность принадлежащих лицу вещей, прав требования и обязанностей (долгов). Закон “О залоге” определяет, что предметом залога могут быть имущество и имущественные права. Таким образом, категории “имущество” придается более узкое значение. Выяснение этого вопроса важно в связи с определением юридической природы залога прав, так как именно залог прав требования подорвал незыблемость представлений о том,

что залог есть вещное право.

Если исходить из принятого в нашей науке понятия веши, то следует отметить, что при залоге прав объектом залога является не вещь, а право требования совершения определенного действия. Следовательно, такой залог порождает обязательственное право, что естественно, не укладывается в конструкцию залога как вещного права. Такая невозможность подведения залога прав требования под понятие о вещном праве побудило юристов ХІХ в. к конструкции “условной цессии в пользу залогодержателя” (2, с. 243).

На основании того, что залог прав требования есть обязательственное правоотношение, В.К. Райхер доказывал обязательственную природу залога вообще, основываясь на том, что все виды залога должны иметь одинаковую юридическую природу. Противоположное мнение высказал Д.А. Медведев, полагая, что в целях создания единой модели залога и упрощения юридических конструкций можно ввести фикцию “вещности” залога прав требования и иных имущественных прав (3, с. 15).

На основании вышесказанного можно сделать вывод, что залог обладает как признаками вещности, так и признаками, характерными для обязательственных прав. Но при этом на долю каждого из видов залога приходится больше или меньше признаков вещности или обязательственности. А это, в свою очередь приводит, к мысли о том, что юридическая природа различных видов залога различна. Но сама функция залога, состоящая в обеспечении исполнения обязательств, остается неизменной для всех видов залога. Поэтому вполне обоснованным представляется размещение института залогового права в разделе о способах обеспечения обязательств.

Список литературы: 1. Гуревич С.И. Очерки советского банковского пра- ва. - Л., 1957. 2. Кассо Л. Понятие о залоге в современном праве. - Юрьев: Типография К. Маттисена, 1898. 3. Медведев Д.А. Российский закон о залоге//Правоведение. - 1992. - № 5. - С. 13-21. 4. Пучковская И.И. Залог недвижимости как способ обеспечения

исполнения обязательств//Дисс… канд. юрид. наук. - Х., 1995. 5. Райхер В.К. Абсолютные и относительные права//Известия эконом. ф-та Лен. политех. ин-та. - Л., 1928. - С. 272-304. 6. Советское гражданское право/Под ред. Д.М. Генкина. - М., 1950.

В.П. Янишен

правовой статус обществ

взаимного страхования

Историческое развитие предопределило две формы осуществления страховой защиты: коммерческую и взаимную. Коммерческое страхование осуществляется профессиональными организациями — страховыми компаниями, деятельность которых регулируется Законом Украины “О страховании”. Согласно ст. 13 этого закона граждане и юридические лица в целях страховой защиты своих имущественных интересов могут создавать общества взаимного страхования (2). Их деятельность основывается на началах взаимопомощи участников страхования, которыми могут быть только лица, страхующие в этом обществе свои возможные риски. Общество создается на основании членства, становясь тем самым разновидностью юридических лиц корпоративного типа. Корпорация — это объединение лиц, существующее и действующее в интересах этих лиц, непосредственно связанных между собой и корпорацией членскими правами и обязанностями. Общества взаимного страхования в своей деятельности не преследуют цель получения прибыли (дохода). Главная их цель — защитить интересы своих страхователей-участников.

Как коммерческое, так и взаимное страхование имеет свои преимущества и недостатки. Основное различие между взаимным и коммерческим страховым обществом состоит в том, что в первом страхователи и страховщики объединяются в одном лице, а во вто- ром — это две противостоящие группы с разными

интересами. Отсюда вытекают и другие различия.

Организация-страховщик, осуществляя страхование и являясь по существу коммерческой структурой, преследует цель извлечения прибыли. Страховщик, кроме покрытия всех расходов по ведению дела, должен обеспечить учредителям (акционерам) выплату дивидендов. В результате коммерческое страхование при прочих равных условиях для страхователя требует больших расходов за счет надбавки, которая предназначена для покрытия дополнительных расходов (расходы на управление, выплата дивидендов и т.п.) и включается в состав страхового платежа.

Взаимное страхование не преследует своей целью извлечение прибыли. Его цель — покрыть расходы по управлению и по несению страховой опасности. Распределение убытков от наступления страховых случаев может быть произведено после каждого происшедшего страхового случая в точном соответствии с размером ущерба (первичные формы взаимного страхования) или путем внесения заранее некоторых сумм, из которых производится удовлетворение пострадавших. Если к концу года (или другого отчетного периода) образуется остаток, он возвращается участникам или зачисляется в счет их взносов и, наоборот, если окажется недостаток, то с участников взимаются дополнительные взносы. Естественно, что взаимное страхование должно требовать от страхователя уже по одному этому меньших затрат, чем коммерческое. Важным преимуществом взаимного страхования является то, что оно представляет собой самоуправляющийся субъект права. Страхователи объединяют нужные им средства и сами же ими распоряжаются.

Но взаимное страхование имеет свои слабые стороны. Размер складчинного имущества (взносов) участников общества образует общие обязательства по их страховым рискам, в пределах которых осуществляются выплаты при наступлении страховых случаев, для каждого участника. Величина складчины зависит от количества участников и размера их взносов. При небольшом числе участников — членов общества для

создания необходимых страховых резервов необходим довольно большой размер взносов каждого. При большом их количестве предельный размер страхового возмещения каждому при наступлении страхового случая далеко не всегда сможет покрыть ущерб, причиненный в результате наступления такового даже при весьма значительных размерах взносов.

Бремя солидарного покрытия убытков страхователей во взаимном страховании особенно тяжело в начальные годы, когда страховой портфель еще небольшой, что отрицательно сказывается на привлечение новых участников. В коммерческом страховании существуют твердые взносы (платежи). Если этих взносов окажется недостаточно для покрытия страховых убытков, последние покрываются за счет страховщика, накапливающего для этого необходимые средства.

Находясь систематически под контролем со стороны членов общества, система взаимного страхования имеет большие преимущества сравнительно с коммерческой. В этом смысле коммерческая форма встречает на своем пути большие препятствия.

Взаимное страхование оказывается более пригодным и там, где нет основы для технической организации страхования, где еще нельзя точно учесть размера страховых платежей. Коммерческое страхование на это пойти не может, оно ищет доходов, и там, где еще не ясна возможность их получения, оно не привьется.

Порядок создания и деятельности обществ взаимного страхования определяется Временным положением об обществе взаимного страхования (далее — Положение) в соответствии со ст. 13 Закона Украины “О страховании” (1).

Статья 2 этого закона страховщиком признает юридических лиц, созданных в форме акционерных, полных, коммандитных обществ или обществ с дополнительной ответственностью. В отдельных предусмотренных законом случаях страховщиками признаются государственные организации. Здесь сразу же возни-

кает вопрос: какую организационно-правовую форму может приобретать общество взаимного страхования? Поскольку в Положении такая форма конкретно не определена, общество может создаваться в любой организационной форме, свойственной корпорации вообще (полное или коммандитное). Все другие формы, не основанные на членстве (в том числе акционерные общества, общества с дополнительной (ограниченной) ответственностью) здесь невозможны. Страховое законодательство России предусматривает создание обществ взаимного страхования как правило в виде некоммерческих организаций, но их конкретные организационно-правовые формы не предопределены.

Некоммерческий статус обществ взаимного страхования позволяет исключить те повышенные требования, которые предъявлялись к коммерческим страховым организациям — страховщикам. Если бы взаимное общество работало на коммерческой основе и прибыль, полученная им, распределялась между его участниками, в таком случае мы должны были встретиться с проблемой двойного налогообложения: первый раз облагалась налогом прибыль, полученная обществом, а второй — прибыль, подлежащая выплате участнику как часть чистой прибыли (дивиденд).

Осуществляя предпринимательскую деятельность, страховщики обязаны выполнять повышенные требования, предъявляемые со стороны государства, подтверждающие их способность выполнять взятые на себя перед страхователями денежные обязательства. Для проведения страховой деятельности страховщики должны получить соответствующую лицензию, которую при нарушении ими установленных нормативов орган, ее выдавший, может (в зависимости от вида нарушения) отозвать, приостановить или ограничить ее действие.

Иначе должен решаться вопрос в обществах взаимного страхования. Так как их страхователи и участники совпадают, нет необходимости осуществлять государственный контроль за деятельностью та-

ких обществ, а страхователи (участники) сами вправе

определяться, как им лучше работать и страховаться.

Учредительными документами общества взаимного страхования устанавливается его членский состав: страхователями общества могут быть юридические лица и дееспособные граждане. Следует полагать, что для его создания достаточно только заключения учредительного договора между участниками. В связи с отсутствием в обществе уставного фонда его устав утверждаться не должен. Свою деятельность общество взаимного страхования осуществляет на основании правил страхования и договора страхования. Правила страхования разрабатываются обществом самостоятельно и должны включаться в текст договора страхования. Следует обратить внимание на то, что такой договор согласно п. 6 Положения является договором присоединения, так как его условия заранее определены обществом с учетом особенностей каждого члена. При этом договор между страховщиком и страхователем согласно Закону Украины “О страховании” заключается по взаимному соглашению сторон, но с учетом требований, предъявляемых законом к его содержанию. Документом, подтверждающим заключение договора страхования, является сертификат.

В договоре страхования между членом-участником и обществом должны быть указаны объекты страхования, страховые суммы, порядок их выплаты и порядок внесения страховых взносов, а также сроки и размер внесения дополнительных платежей для восстановления размера резерва, предназначенного для выплаты будущих страховых сумм и страховых возмещений. В этом договоре может быть предусмотрена возможность внесения одним членом общества полностью или частично платежей за других членов (п. 6 Положения). Условия договора определяются с учетом финансового положения каждого члена общества. Для выполнения взятых на себя функций оно формирует общие страховые резервы за счет взносов своих членов. В п. 5 Положения страховой взнос участника общества определяется как плата за страхова-

ние своих страховых рисков.

Все важнейшие вопросы, связанные с деятельностью общества взаимного страхования (в том числе размер и сроки уплаты основных и дополнительных страховых взносов каждым членом общества), разрешаются в порядке, установленном его руководящим органом.

Каждый член общества взаимного страхования при условии выполнения всех принятых перед обществом обязанностей независимо от суммы страхового взноса имеет право получить полностью необходимое страховое возмещение при наступлении страхового случая. После выплаты страховой суммы или страхового возмещения размер созданного страхового резерва должен быть восстановлен и отвечать страховым обязательствам.

Участник общества имеет право на выход из него. Условия выхода определяются учредительными документами общества. Выход участника, его смерть (гражданина) или ликвидация (юридического лица) не влияют на действие договора страхования для других его участников. При выходе участника из общества наступают последствия, аналогичные прекращению договора страхования (ст. 27 Закона Украины “О страховании”).

В заключение необходимо отметить, что реализация интересов юридических лиц и граждан через создание обществ взаимного страхования представляется малоперспективной, поскольку Положение не регулирует в необходимом объеме важнейшие вопросы, связанные с особенностями деятельности обществ, что создает множество проблем для практической реализации идей взаимного страхования.

Вот почему полезным было бы либо существенное дополнение Положения нормами более подробно регламентируемыми основные стороны деятельности общества, либо принятие нового акта, в котором все необходимые вопросы нашли бы окончательное разрешение.

Список литературы: 1. Временное положение об обществе взаимного страхования: Утверждено постановлением КМ Украины от 1 февр. 1997 г., № 132//Офіційний вісник України. - 1997. - № 6. - С. 65. 2. О страховании: Закон Украины от 7 марта 1996 г. //Ведом. Верхов. Рады Украины. - 1996. - № 18. - Ст. 78.

Р.М. Замуравкина

к вопросу о жилищном интересе

в новых социально-экономических

условиях

Интерес как социальная категория имеет важное значение для понимания сущности права. Право формируется под непосредственным воздействием интересов, но, в свою очередь, право служит средством их реализации, обеспечивает им надлежащую охрану и защиту. Право активно воздействует на самые различные интересы в обществе.

В современный период в новых социально-экономических условиях, характеризующихся переходом от господства государственно-распределительных (публичных) отношений к отношениям рыночным, особо возрастает роль индивидуальных (частных) интересов. Это обусловливает изучение категории интереса в совершенно новом аспекте, выдвигается на первый план исследование проблем реализации индивидуальных интересов.

Такому исследованию должно предшествовать изучение вопроса о месте интереса в системе общественных отношений. Во взглядах на него в науке нет единства. Анализ научных исследований свидетельствует о существовании трех основных направлений, по-разному определяющих место интереса в системе общественных отношений.

Одними исследователями интерес определяется как явление исключительно субъективное, не существующее вне сознания и воли конкретного социального субъекта. Следствием занимаемой позиции является

рассмотрение интереса в качестве побудительной силы активности, направления деятельности субъекта (5, с. 86; 7, с. 170-185).

Значительная группа исследователей придерживается диаметрально противоположной — объективной концепции происхождения интереса. Среди факторов, влияющих на процесс формирования и развития интересов, решающее значение ими отводится материальным условиям жизни общества. Что же касается осознания субъектом своих интересов, т.е. появление у него определенной заинтересованности, последняя является обязательным условием не формирования, а реализации интересов (1, с. 17; 11, с. 8-13; 13, с. 32-37; 3, с. 4, 5; 12, с. 17-22). Сторонниками этой концепции интерес определяется либо как предмет (явление), объективно значимый для социального субъекта, либо как объективное отношение субъекта к условиям жизни в обществе.

Третья точка зрения о месте интереса в системе общественных отношений усматривает в происхождении интереса его двойственную природу, соединяющую как объективное, так и субъективное начало. По мнению ее представителей, интерес является и объективным отношением социального субъекта к условиям жизни, и субъективным побудителем его активной деятельности. Однако одни ученые считают, что интерес в этих обоих своих качествах является одним и тем же явлением (4, с. 74-82; 2, с. 50-53; 14, с. 228-239; 8, с. 27; 9, с. 118-124), другие — что мы встречаемся здесь с тем обстоятельством, когда одним и тем же термином обозначаются совершенно различные явления - социальный и психологический интерес (17, с. 9, 10; 16, с. 10-13).

Предпринятый краткий анализ существующих в современной научной литературе взглядов на природу такого социального феномена, как интерес, не является данью определенной традиции, когда говорится о наличии различных точек зрения с последующим обоснованием собственной.

Отсутствие единого понятия интереса, дискус-

сионность вопроса о его месте в системе общественных отношений предопределяют различный подход и к методике научных исследований, посвященных категории интереса, поскольку без правильно выбранного метода невозможно обеспечить раскрытие специфической сущности исследуемого общественного явления.

Большинство ученых, ставивших перед собой задачу исследования сущности интереса, как правило, не сосредоточивали свое внимание на самой методике научного исследования. Только в научных работах конца 80-х — начала 90-х годов особое внимание стало уделяться методике исследования этого сложного социального явления.

В исследованиях, которые осуществлялись вплоть до 90-х годов, при определении сущности интереса широко применялись оба формально-логических метода построения понятий: попытка сравнения отдельных видов интересов с целью установления их общих признаков (индуктивный метод); “интерес” как видовое понятие выводился из другого, близкого к нему и более широкого понятия “потребность” (дедуктивный метод). Отдельные исследователи пытались дать научное определение понятия “интерес” исходя из его смыслового значения, раскрыть сущность интереса путем механического использования высказываний основоположников марксистской философии. Ни один из этих методов не привел к единству в понимании сущности интереса.

В новейших научных работах, посвященных проблемам интереса, созданных на рубеже 80 — 90-х годов, обращалось особое внимание на необходимость использования свойственного диалектической логике содержательного способа определения общих поня- тий — выведения понятия интереса исходя из его происхождения, т.е. генезиса.

Происхождение интереса обусловлено двумя факторами: интерес представляет собой явление исключительно социальное, присущее только человеческому обществу; в основании происхождения любого интереса лежит потребность, поскольку без потребно-

сти нет интереса. Эти два фактора являются определяющими при исследовании происхождения интереса. Анализ этих факторов позволяет сделать выводы, которые должны лечь в основу процесса генетического исследования этого вопроса. Так, если отличительной особенностью происхождения интереса является формирование человеческого сообщества, то и природа этого явления должна отражать отличие социальной материи от биологической (15, с. 25-36; 16, с. 13-20). Это отличие должно быть положено и в основу разграничения таких двух взаимосвязанных между собой явлений, как потребность и интерес, которые нельзя изолировать друг от друга, противопоставить друг другу, но нельзя и отождествлять. Тот факт, что потребность - явление как биологическое, так и социальное, а интерес - исключительно социальное, только подтверждает, что это совершенно разные по своей сущности явления и каждое их них занимает особое место в системе общественных отношений. Из-за отсутствия должной грани между интересами и потребностями соотношение этих двух категорий оказалось “камнем преткновения” всех научных исследований по рассматриваемой проблеме.

Потребность в самом общем своем значении — это нужда субъекта в некоторой совокупности внешних условий быта, притязание к внешним обстоятельствам, вытекающее из его сущностных свойств, его природы (4, с. 14). Заслуживает быть отмеченным то обстоятельство, что исследователи, по-разному определявшие категорию потребности, солидаризировались в указании на существование связи между субъектом и объектом потребности, посредством которой выражается отношение субъекта к объекту потребности, будь-то материальные или духовные блага, социальное состояние (положение) и пр. Удовлетворение любой потребности всегда предполагает определенную “предметную” деятельность, связанную с предметом потребности и нацеленную на его потребление.

В отличие от биологической сферы, где удовлетворение любой потребности носит непосредственный

характер и происходит без каких-либо опосредующих этот процесс звеньев, в условиях человеческого сообщества удовлетворение потребностей проходит процесс социализации. Общественное разделение труда и связанное с ним формирование и развитие общественных связей и отношений приводит к тому, что форма удовлетворения потребностей усложняется и практически становится невозможной без опосредующих этот процесс общественных отношений. Совместный труд и изначально носящее общественный характер производство как основания возникновения человеческого сообщества являются и истоками формирования системы интересов в обществе. Всесторонняя общественная связь и взаимозависимость индивида в процессе производства — это социальная основа возникновения интересов. Поэтому в научной литературе интересы определяются как формы, пути, возможности (17, с. 7) удовлетворения потребности или как формы общественных связей (10, с. 87), но чаще как определенные общественные отношения (6, с. 8, 57; 16, с. 20; 12, с. 84). Отдельные исследователи проблемы интереса рассматривают его как сложное структурное образование, составными частями которого являются сама потребность, а также способы и средства, с помощью которых субъекты могут удовлетворять эту потребность (13, с. 36, 37).

И потребность и интерес — это отношения. Потребность — это отношение субъекта к объекту потребности, интерес — это отношение между субъектами по поводу объекта потребности, т.е. определенные общественные отношения. Если удовлетворение потребности предполагает потребление самого объекта потребности, то реализация интереса предполагает наличие определенных общественных отношений в качестве выбранной формы, способа, средства удовлетворения потребности. Таким образом интерес — это общественное отношение, опосредующее удовлетворение определенной потребности и определяющее общие формы, средства, способы ее удовлетворения.

Интерес возникает, сохраняется и развивается

лишь в состоянии свободы, т.е. при возможности выбора субъектами вариантов поведения, условий для активно преобразующей деятельности. Там, где нет выбора форм, средств, способов удовлетворения потребности, интерес угасает.

Такая позиция вполне объясняет тот факт, что принадлежащая субъектам одна и та же потребность порождает у них совершенно разные, а иногда и противоречивые интересы. Различное положение субъектов, занимаемое ими в общественной системе, обусловливает и различие в их отношениях по поводу удовлетворения своих потребностей.

Интерес — более “подвижное”, более изменчивое явление, чем потребность. Изменения в организации общественных отношений, в положении взаимодействующих субъектов, в условиях их жизнедеятельности обязательно порождает изменение направления их интересов. Потребности при этом могут оставаться неизменными.

Возвращаясь к затронутому в начале статьи вопросу о природе интереса, следует отметить, что потребность и интерес — это объективные явления. Их объективность обусловлена прежде всего тем, что они возникают и развиваются независимо от сознания и воли человека. И потребности и интересы находятся в прямой зависимости от складывающихся в обществе экономических отношений. Но если на возникновение и развитие потребностей оказывает влияние уровень развития производства, то сами интересы зависимы от характера складывающихся в обществе производственных отношений, обусловленных отношениями собственности.

И тем не менее оценка интереса как объективной категории не снимает вопроса о существовании “психологических” интересов. Изучение интереса включает учет всех сторон, всех проявлений от начала его формирования до полной реализации. Если потребность, прошедшая сквозь сознание, становится мотивом, стимулом деятельности социального субъекта, то осознанный интерес — это направление его дея-

тельности. Хотя “социологическая” и “психологиче-ская” концепции интересов не только не исключают, но, наоборот, дополняют друг друга, эти два интереса не сливаются в едином “субъектно-объектном” интересе. Это два самостоятельных интереса представляют собой разные стороны одного и того же явления.

Такой сложный социальный субъект, как человек, характеризуется целой системой потребностей, в число которых входит и потребность в жилье — одна из физиологических его потребностей, обеспечивающих его нормальную жизнедеятельность. Поскольку для ее удовлетворения необходим такой материальный объект, как жилище, в общей системе классификации потребностей она относится к числу материальных потребностей. Удовлетворение жилищной потребности граждан предполагает непосредственное использование объекта потребности — жилья.

Жилищная потребность является материальной основой жилищного интереса. Сам жилищный интерес представляет собой систему общественных отношений, опосредующих удовлетворение жилищной потребности индивида и определяющих формы удовлетворения жилищной потребности. Реализация жилищного интереса — это наличие определенных общественных отношений, опосредующих удовлетворение жилищной потребности в одной из предусмотренных законодательством форм.

Список литературы: 1. Братусь С.Н. Юридические лица а советском гражданском праве. - М.: Госюриздат, 1947. 2. Грибанов В.П. Интересы в гражданском праве//Сов. государство и право. - 1967. - № 1. 3. Гукасян Р.Е. Личные интересы в механизме правового регулирования//Защита личных и общественных интересов в гражданском судопроизводстве: Сб. науч. тр. - Калинин:Изд-во Калинин. гос. ун-та, 1985. 4. Здравомыслов А.Г. Потребности. Интересы. Ценности. - М.: Политиздат, 1986. 5. Кучинский В.А. Законные интересы личности: от Конституции к правореализующей деятельности//Теоретические вопросы реализации советской Конституции. - М.: ИГП АН СССР, 1982. 6. Лавриненко В.А. Проблемы социальных интересов в ленинизме. - М.: Мысль, 1978. 7. Лукашева Е.А. Социалистическое правосознание и законность. - М.: Юрид. лит., 1973. 8. Малеин Н.С. Охраняемый законом интерес//Сов. государство и

право. - 1980. - № 1. 9. Матузов Н.И. Правовая система и личность. - Саратов: Изд-во Саратов. ун-та, 1987. 10. Патюлин В.А. Государство и личность в СССР. - М.: Наука, 1974. 1. Попов В.К. Право и материальные интересы в межхозяйственной кооперации. - Харьков: Вища шк., 1983. 12. Сабикенов С. Право и социальные интересы в период социализма. - Алма-Ата: Наука, 1986. 13. Степанян В.В. Выражение интересов общества и личности в социалистическом праве. - Ереван: Изд-во АН Арм. ССР, 1983. 14. Халфина Р.О. Общее учение о правоотношении. - М.: Юрид. лит., 1974. 15. Ханипов А.Т. Интересы как форма общественных отношений. - Новосибирск: Наука, 1987. 16. Шайкенов Н.А. Правовое обеспечение интересов личности. - Свердловск: Изд-во Урал. ун-та, 1990. 17. Экимов А.И. Интересы и право в социалистическом обществе. - Л.: Изд-во ЛГУ, 1984.

В.Ю. Чуйкова

наследование по завещанию:

проблемы судебной практики

Законодательство Украины о наследовании предоставляет гражданину возможность во своему усмотрению решить судьбу принадлежащей ему собственности. Завещание является личным распоряжением лица о своей собственности на случай смерти с назначением наследников, сделанным в установленной законом форме и удостоверенным нотариусом или другими должностными лицами, которые осуществляют нотариальные действия. При удостоверении завещания от завещателя не требуется предоставления доказательств, подтверждающих его право на имущество, которое завещается.

Термин “завещание” применяется в двух случаях: как сам документ, в котором отражена воля завещателя, так и акт выражения воли лица. В последнем значении завещание представляет собой одностороннюю сделку, о которой наследники могут и не знать. Более того, сам факт существования завещания должен сохраняться в тайне должностными лицами, оформившими завещание, и разглашение этой тайны наказывается законом (5, с. 38).

Завещание непосредственно связано с лично-

стью завещателя. Оно не может быть совершено через законного представителя (родителей, опекунов и т.п.) или представителя, действующего по доверенности. Как сугубо личное, право сделать завещание не может быть ограничено по соглашению с другими лицами. Ничтожны как отказ от права сделать завещание, так и оговорка о неотменяемости завещания, поскольку завещатель вправе в любое время аннулировать или изменить его (1, ст. 544 ГК Украины) (5, с. 38).

Право совершить завещание принадлежит дееспособному лицу. Действующее законодательство (ст. 541-543 ГК Украины, ст. 56 закона Украины “О нотариате”, п. 82 Инструкции о порядке совершения нотариальных действий нотариусами Украины) придает форме завещания особое значение. От нее зависит действительность завещания: оно должно быть составлено в письменной форме с указанием места и времени его составления, собственноручно подписано завещателем и нотариально удостоверено, за исключением случаев, предусмотренных ст. 542, 543 ГК Украины. Перечень должностных лиц, указанных в ст. 542 ГК Украины, наделенных правом удостоверять завещания, является исчерпывающим и не подлежит расширительному толкованию. Если завещатель вследствие физического недостатка, болезни или по другим уважительным причинам не может собственноручно подписать завещание, по его поручению оно может быть подписано другим гражданином в его присутствии и в присутствии нотариуса. О причинах, по которым гражданин не смог подписать заявление, указывается в удостоверительной надписи. Завещание не может подписывать лицо, в пользу которого оно составлено (2, с. 169). Отдельные правила установлены для удостоверения завещаний неграмотных, слепых, немых и глухонемых граждан в п. 13 Инструкции о порядке совершения нотариальных действий нотариусами Украины.

Не допускается составление устных завещаний, а также доказывание факта завещания в судебном порядке, если завещатель высказал распоряжение в

устной форме, хотя бы и в присутствии свидетелей, либо составил завещание и подписал его в присутствии наследника, но не удостоверил в нотариальном порядке (5, с. 39). Однако судебная практика знает такие случаи. Так, в Харьковский районный суд Харьковской области обратился гр. П. с иском о признании права собственности на имущество по завещанию после смерти Ф. При установлении обстоятельств действительности завещания выяснилось, что оно не подписано наследодателем. В соответствующей же графе реестра совершаемого действия имеется подпись наследодателя о получении засвидетельствованного завещания. При допросе нотариуса последний пояснил, что он забыл указать наследодателю место, где он должен был его подписать, удостоверил завещание без его подписи. Решением суда такой иск был оставлен без рассмотрения.

Другой пример. В Чугуевкий городской суд Харьковской области обратилась гр. Т. с иском к брату наследодательницы о признании недействительным завещания на жилой дом, удостоверенного секретарем сельского Совета народных депутатов, подписанного за наследницу председателем этого Совета, так как наследодательница якобы была неграмотной. Решением суда в иске было отказано, поскольку такое завещание, в соответствии со ст. 543 ГК Украины, председатель сельсовета вправе был подписать за неграмотную. В кассационную инстанцию областного суда истица дополнительно представила сведения о грамотности наследодательницы, ненуждаемости ее в посторонней помощи подписать завещание (пенсионное дело с личным заявлением назначить пенсию и подписи на лицевом счете о получении пенсии вплоть до месяца смерти; письма, открытки, ею написанные; письменные объяснения соседей, подтверждающих грамотность наследодательницы — умение читать, писать, подписывать документы). При повторном рассмотрении дела было выяснено, что ответчик ввел в заблуждение председателя и секретаря сельсовета относительно неграмотности наследодательницы, преследуя корыст-

ную цель. Должностные лица факт неграмотности тщательно не проверили, поверив ответчику, а ввиду преклонного возраста и плохого здоровья наследодательницы не должны были совершать нотариальные действия. Определением суда кассационной инстанции иск о признании завещания недействительным был удовлетворен.

Как в первом, так и во втором случаях нарушена воля наследодателя: в первом — наследодатель не смог из-за оплошности нотариуса оставить по завещанию свое имущество, во втором — попытка заинтересованных лиц незаконно получить чужое имущество под видом воли наследодательницы. И подобные случаи в судебной практике не единичны.

Думается, таких ошибок можно избежать, внеся определенные изменения в действующее гражданское законодательство. Закон не предусматривает доказываемость выражение воли наследодателя при составлении завещания путем звукозаписи голоса, видеозаписи поведения завещателя (хотя бы по его просьбе), с удостоверением такой записи нотариусом. И хотя закон Украины “О нотариате” был принят в 1993 г., когда такие записи стали доступны практически каждому гражданину, он не предусматривает этого. Считаем, что в Гражданском кодексе Украины целесообразно было бы предусмотреть специальную норму, регламентирующую порядок выражения воли наследодателя путем звукозаписи голоса, видеозаписи, поведения гражданина с удостоверением такой записи нотариусом.

Как факт подтверждения воли наследодателя закон требует подписи последнего на завещании, хотя такая подпись не всегда свидетельствует о действительной воле лица. Искажение воли влекут такие факторы: болезнь, старческое бессилие, снижение интеллекта завещателя и пр. Находясь в таком состоянии, лицо не всегда правильно осознает значение прочитанного завещания, не исключается обман, когда завещатель не может сам прочитать подписываемый лист бумаги, полагаясь на добросовестное поведение

лица, удостоверяющего завещание.

Не всегда лица, указанные в ст. 542 ГК Украины, правильно оформляют завещания, что влечет их недействительность. Так, во Фрунзенский районный суд г. Харькова обратилась гражданка Н. с иском о признании недействительным завещания матери, оставленного на имя супруга. При проверке оказалось, что при удостоверении завещания присутствовали лица, в пользу которого составлялось завещание, и главное — удостоверенное лицом, не имеющим право его удостоверять, — лечащим врачом, не являвшимся дежурным врачом больницы.

Отсутствие реквизитов в завещании (неуказание места и времени его составления и др.) не делает завещание недействительным, если при этом не допущено нарушение воли наследодателя путем обмана, насилия, введения в заблуждение и т.п., дающим основание признать его недействительным (1, ст. 56, 57 ГК Украины). Действующее законодательство предусматривает, что при удостоверении завещания нотариус обязан проверить, не содержит ли завещание распоряжений, противоречащих закону (2, с. 193).

По завещанию имущество может быть завещано только в собственность. Однако завещатель может возложить на наследника, к которому переходит, в частности, жилой дом, обязательство предоставить другому лицу пожизненное пользование этим домом или определенной его частью (1, ст. 539 ГК).

В завещание может быть включено распоряжение неимущественного характера (о порядке похорон завещателя, желание назначить опеку над несовершеннолетними, выполнение действий, направленных на осуществление определенной общеполезной цели и т.п.).

Завещание должно быть составлено так, чтобы распоряжения завещателя не вызывали неясностей и противоречий после открытия наследства. Нотариус, удостоверяя завещание, обязан разъяснить завещателю смысл ст. 535 ГК Украины. Смысл этой статьи не разъясняется завещателю в случае, если предметом

100

завещания является только вклад в кредитном учреждении. Этими же правилами должны руководствоваться и другие должностные лица, удостоверяющие завещания. Поэтому п. 86 Инструкции о порядке совершения нотариальных действий нотариусами Украины предусматривает, что заведующий государственным нотариальным архивом обязан проверять законность завещания, которое поступило на хранение, и в случае установления несоответствия его закону сообщить об этом завещателю и должностному лицу, удостоверившему завещание (2, с. 193).

Если о несоответствии завещания закону стало известно государственной нотариальной конторе, куда завещание поступило в соответствии со ст. 40 Закона “О нотариате”, заведующий государственной нотариальной конторой сообщает о выявленных недостатках завещателю, должностному лицу, удостоверившему завещание, и в государственный нотариальный архив, которому завещание передается на хранение. При этом завещателю и должностному лицу, удостоверившему завещание, эти сведения должны быть сообщены не позднее следующего дня после получения завещания (2, с. 193). По желанию завещателя такое завещание переоформляется нотариусом или теми же должностными лицами, которые его удостоверили на общих основаниях.

В связи с принятием закона “О собственности” в судебной практике по делам о наследовании возникают спорные вопросы относительно общей совместной собственности. В особенности это касается имущества прежнего “колхозного двора”. И хотя ст. 563 ГК Украины, предусматривающая особенности наследования имущества в таком хозяйстве, не действует, необходимо руководствоваться разъяснениями п. 9 постановления Пленума Верховного Суда Украины № 20 от 22 декабря 1995 г. “О судебной практике в делах по искам о защите права частной собственности”. В нем предусматривается, что наследование имущества крестьянского (фермерского) хозяйства осуществляется по общим правилам наследственного права, т.е. любой

101

член крестьянского (фермерского) хозяйства может распорядиться своим имуществом, сделав завещание (4, с. 19).

Общность наследственных отношений, возникающих при наследовании по закону, обусловлена тем, что круг наследников, их доли и порядок наследования устанавливаются в соответствии с указаниями закона. Специфика наследования по завещанию проявляется в том, что круг наследников, их доли и порядок наследования, а также другие вопросы определяются содержанием завещания. Вместе с тем на основании завещания возникают не только наследственные, но и другие отношений, связывающие наследников с третьими лицами (легат, возложение). Поэтому представляется целесообразным в новом Гражданском кодексе Украины в разделе “Наследственное право” структурно обособить правовые нормы, общие для наследования как по закону, так и по завещанию (к ним относятся правила, устанавливающие основания наследования, время и место открытия наследства, определяющие круг лиц, которые могут быть наследниками, и т.п.), а наряду с ними выделить два раздела — “Наследование по закону” и “Наследование по завещанию”.

Список литературы: 1. О нотариате: Закон Украины от 2 сент. 1993 г.// Бюл. законодательства и юрид. практики Украины//Законодательство Украины о нотариате. - Киев, 1994. - № 6. 2. Инструкция о порядке совершения нотариальных действий нотариусами Украины от 18 июня 1994 г.//Там же. 3. О судебной практике в делах по исках о защите права частной собственности: Постановление Пленума Верховного Суда Украины. - № 20 от 22 дек. 1995 г. 4. Гражданский кодекс Украины: Разд. УІІ//Право Украины № 11-12. - 1993. 5. Эйдинова Э.Б. Наследование по закону и по завеща- нию. - М.: Юрлит, 1985.

102

О.А. Явор

юридическая характеристика

брачного контракта

Для характеристики брачного контракта необходимо выяснить место семейного права в системе отраслей права. В литературе по этому поводу господствуют две точки зрения: семейное право является частью гражданского права и семейное право — самостоятельная отрасль права.

Понятно, чтобы установить независимый характер семейного права необходимо выяснить наличие у него предмета и метода правового регулирования. Большинство исследователей предметом семейного права считают личные и связанные с ним имущественные отношения членов семьи (6, с. 14). Отстаивался и такой взгляд, что предметом семейного права являются отношения, складывающиеся в семье между мужем и женой, родителями и детьми, другими лицами, состоящими в родстве или в отношениях с воспитателем (5, с. 23). Представляется, что указание на субъектный состав семейных правоотношений не влияет на природу отношений, они остаются личными и имущественными. Метод семейного права по содержанию воздействия на регулируемые отношения является дозволительным, а по форме предписаний — императивным (7, с. 13). Ряд исследователей, соглашаясь с наличием специфических особенностей семейных отношений, не видят в этом достаточных оснований для выделения их из системы гражданско-правовых и считают, что они не образуют самостоятельной отрасли права (8, с. 18, 19).

В зависимости от того, признается семейное право самостоятельной отраслью или нет, должен решаться и вопрос о природе брачного контракта. Если признать брачный контракт гражданско-правовой сделкой, необходимо определить его место в системе гражданско-правовых договоров, а если семейным договором, то следует выделить признаки, характерные

103

только для семейных отношений.

Являясь соглашением, брачный контракт базируется на свободном выражении воли, на равенстве сторон и требует облечения его в определенную форму. На первый взгляд, эти признаки характерны и для гражданско-правового соглашения. Однако это не так. Семейное право, как и гражданское, базируется на признаках частного права. Одним из признаков последнего является свобода договоров, а специфические черты соглашений получают свое закрепление в нормах отдельных отраслей права (торгового, семейного, гражданского и др.). В литературе было высказано мнение, что брачный договор является разновидностью двусторонней сделки (договора), заключаемой супругами (2, с. 103). Это мнение не является бесспорным как с точки зрения существования ряда семейных соглашений, так и исходя из характеристики двустороннего договора. Действительно, ст. 27 КоБС устанавливает право супругов заключать между собой дозволенные законом сделки. Но это не говорит об их семейном характере. По сути дела, правила этой статьи конкретизируют общие нормы праводееспособности граждан, т.е. подчеркивают сохранение за супругами общегражданской правосубъектности в полном объеме (3, с. 222). У супругов, заключающих между собой сделки, возникают не семейные, а гражданские права и обязанности (1, с. 64). Нельзя согласиться с мнением, что брачный контракт является двусторонним соглашением в его гражданско-правовом значении. В последнем воля носит встречный, противоположный характер, а брачный контракт базируется на совпадении волеизъявления, так как служит созданию условий для обеспечения существования будущей семьи. Исходя из природы возникающих отношений они именуются супружескими товариществами (9, с. 36).

Для самостоятельного заключения гражданско-правового договора необходимо обладать полной гражданской праводееспособностью. Последняя возникает у граждан с 18-ти лет. Для заключения брачного контракта стороны должны обладать не гражданской, а

104

брачной праводееспособностью. Последняя в Украине возникает у мужчин с 18-ти лет и у женщин — с 17-ти лет. Таким образом, стороны, заключающие брачный контракт, являются полностью дееспособными. Если рассматривать брачный контракт в качестве гражданско-правового договора, то женщина становится дееспособной в соответствии со ст. 13 ГК Украины частично и может совершать сделки с согласия законных представителей. Брачный контракт заключается до регистрации брака и вступает в силу с момента его регистрации. Понятно, что в случае, если регистрация брака не состоится, брачный контракт не приобретает юридической силы. Наличие юридической связи между браком и контрактом подтверждает его брачную природу. В литературе высказывается мнение, что брачный контракт может быть и после регистрации брака. Как уже отмечалось, это сделки гражданко-правового характера, поэтому сторонникам этого мнения необходимо показать, в чем семейные признаки этих соглашений, т.е. чем они отличаются от других гражданских договоров. Нельзя согласиться с тем, что существенной особенностью брачного контракта является то, что он носит лично-доверительный характер. Последнее присуще гражданско-правовым соглашениям, таким, например, как договор поручения пожизненного содержания.

Известно, что гражданско-правовые сделки могут признаваться недействительными по различным основаниям (угрозы, обман и т.п.). Но закон не связывает их недействительность с положением стороны, установленным законодательством Украины. Последнее имеет значение только для брачного контракта. Условия брачного контракта согласно ст. 27¹ КоБС не могут ухудшать положение супругов по сравнению с законодательством.

К особенностям брачного контракта можно отнести в ряде случаев и необходимость его оглашения. Так, в торговых кодексах ряда стран и в проекте Семейного кодекса Российской Федерации (ст. 49) устанавливается, что супруги обязаны уведомить своих

105

кредиторов о заключении, изменении или расторжении брачного договора или разделе их общего имущества. При невыполнении этой обязанности супруг-должник в случае спора не вправе ссылаться на положения брачного контракта или на произведенный раздел их общего имущества (4). В случае признания гражданско-правовой сделки недействительной закон предусматривает три вида имущественных последствий: двустороннюю реституцию, одностороннюю реституцию и недопустимость реституции.

Признание брачного контракта недействительным не влечет за собой какой-либо из видов реституции, а изменяет правовой режим имущества супругов. В случае ухудшения контрактом положения кого-либо из супругов по сравнению с установленным законодательством Украины имущество, нажитое супругами в период брака, будет являться их общей совместной собственностью (ст. 22 КоБС). Предметом брачного договора могут быть как имущественные, так и неимущественные отношения. Однако это не говорит о его комплексном характере. Следовательно, брачный контракт — это родовое понятие, охватывающее различные семейные отношений. Отмеченные признаки, как представляется, свидетельствуют о том, что семейное право обогатилось еще одним институтом — брачным контрактом.

Список литературы: 1. Данилин В.И., Реутов С.И. Юридические факты в Советском семейного праве. - Свердловск, 1984. 2. Жилинкова И.В. Правовой режим имущества супругов//Проблемы законности. - Харьков, 1995. 3. Иоффе О.С. Советское гражданское право. - Л.: Изд-во ЛГУ, 1965. 4. Российская газета. - 1995. - 22 июн. 5. Семейное право/Под ред. Беспаловой А.И. - Алма-Ата, 1984. 6. Семейное право/Под ред. Чигиря В.Ф. - Минск: Изд-во БГУ, 1989. 7. Семейное право/Под ред. Рясенцева В.А. - М.: Юрид. лит., 1971. 8. Советское семейное право/Под ред. Маслова В.Ф., Пушкина А.А. - Киев: Вища шк., 1981. 9. Французский гражданский кодекс 1804/Перевод И.С. Перетерского. - М.: Юриздат, 1941.

106

В.Н. Анисимов

права ребенка:

к вопросу о механизме реализации и защиты

В истории Украины впервые на конституционном уровне закрепляются основы правового статуса детей. Это обстоятельство заставляет более внимательно посмотреть на ребенка как на объект конституционно-правовой регламентации. В условиях формирования в Украине правового, демократического, социального государства в значительной мере возрастает роль конституционно-правовых механизмов обеспечения прав человека и гражданина и прежде всего ребенка, поскольку на современном этапе в условиях социально-экономической нестабильности дети остаются наименее защищенной частью населения.

Защита прав ребенка — глобальная проблема, имеющая как международно-правовой, так и государственно-правовой аспекты проявления и решения. К сожалению, в Украине наблюдается тенденция ухудшения реального положения детей, несмотря на принятие новой Конституции и подписание международно-правовых документов, касающихся прав ребенка. Украина как один из основателей ООН взяла на себя обязательства действовать самостоятельно или вместе с другими государствами для достижения общей цели — утверждения прав человека, их реализации.

Наше государство, став членом ООН, до сегодняшнего дня принимает активное участие в подготовке основополагающих документов, относящихся к правам человека. Украина ратифицировала и признала обязательными для себя 14 из 23-х важнейших международных соглашений по правам человека, разработанных ООН. В связи с затронутой темой особенно следует отметить прежде всего ратифицированную Верховным Советом Украины Конвенцию о правах ребенка от 20 ноября 1989 г. В Законе “О действии международных договоров на территории Украины” от 10

107

декабря 1991 г. указано, что подписанные и соответствующим образом ратифицированные Украиной международные договоры являются неотъемлемой частью ее национального законодательства и применяются в порядке, предусмотренном для его норм. В основе этого Закона лежит признание приоритета общечеловеческих ценностей, желание обеспечить нерушимость прав и свобод человека (1, с. 16, 17). Из этого исходят и положения новой Конституции Украины.

Если в международной практике ООН, развитых стран мира механизм реализации и защиты прав человека, в т.ч. и прав ребенка, уже давно создан, то для Украины, как и других стран СНГ, создание такого механизма и обеспечение его функционирования остается одной из основополагающих задач. Исходя из этого следует не только приложить усилия для его создания, но прежде всего разработать теоретическую концепцию его построения и оптимального функционирования. В связи с этим необходимо выделить ряд аспектов, подлежащих государственно-правовому исследованию: а) пути развития конституционного и текущего законодательства в целях обеспечения действенной защиты прав ребенка; б) определение понятия “механизм защиты и реализации прав ребенка”; в) исследование возможностей органов законодательной, исполнительной и судебной властей как элементов государственно-правового механизма в оптимальном обеспечении прав ребенка.

Конституция Украины определила (ст. 52), что дети равны в своих правах независимо от происхождения, а также от того, рождены они в браке или вне его. Насилие в любой форме, каким бы оно ни было, над ребенком и его эксплуатация преследуются по закону. Данная норма — органичное продолжение положений, закрепленных во ІІ разд. “Права, свободы и обязанности человека и гражданина”. Но Основной Закон закрепляет права ребенка только в общих чертах. Этого совершенно недостаточно. Раздел ІІ Конституции изначально предполагает принятие целого ряда новых законов. Учитывая, что международное сообще-

108

ство по отношению к детям задекларировало определенный объем своеобразных, дополнительных прав, которые расширяют основные права человека, следует отметить разновидность таких специфических прав, которые необходимо закрепить в будущем законе “О детях”. Его принятие главнейшая задача законодателя. В законе следует предусмотреть те права и свободы ребенка, которые не отражены в Конституции Украины.

По международно-правовым критериям люди до 18-ти лет считаются несовершеннолетними и поэтому принадлежат к категории “дети”. Именно данная категория граждан и должна стать объектом правового регулирования соответствующего закона. Для нее значительная часть основных прав человека ничем особенно не отличается от прав совершеннолетних. Другая же группа прав может касаться именно ребенк и выделяться более конкретно (например, право на развитие). Кроме того, детям могут предоставляться и особенные, дополнительные свободы, зафиксированные Конвенцией о правах ребенка.

В юридической литературе отмечается, что в отношении детей в общей классификации прав человека следует выделить: а) среди физических — право на первоочередность защиты и помощи, недопустимость некоторых видов уголовных наказаний (напри-мер, смертная казнь); б) среди личных — право на знание своих родителей и неразлучение с ними; в) среди культурных — право на соответствующие игры и детские учреждения; г) среди экономических — право на непривлечение к работе до достижения определенного возраста; д) среди политических — право не призываться на военную службу до достижения определенного возраста; а так же ряд других: право на защиту от жестокого обращения, эксплуатации и развращения (2, с. 20).

Наличие определенных специфических прав у ребенка должно лечь в основу разработки закона (либо ряда законов), регулирующего его права и определяющего порядок создания и функционирования ме-

109

ханизма защиты таких прав.

Создание такого механизма требует теоретического обоснования, в том числе разработки понятийного аппарата. Государственно-правовой механизм реализации и защиты прав ребенка — это совокупность государственных органов, применяемых ими форм, методов деятельности, совокупность соответствующих гарантий по обеспечению прав ребенка. В отношении приемов и способов следует заметить, что они могут быть самыми разнообразными и носить как властный характер, так и характер “общественного давления” на властные структуры. При этом субъектами механизма могут быть не только представители всех ветвей государственной власти, но и негосударственные структуры: граждане, объединения граждан, религиозные организации и т.д. При научном изучении данного механизма должное внимание следует уделить характеру деятельности всех субъектов государственно-правового механизма.

Субъекты механизма реализации и защиты прав детей должны действовать в пределах собственной компетенции, в рамках Конституции и закона, в тесном взаимодействии с ветвями власти, с общественностью. Не отрицая равенства всех трех ветвей власти, следует отметить приоритет в решении проблем защиты прав детей за Верховной Радой Украины. Несмотря на принятие Конституции Украины, острейшей проблемой современного этапа развития страны остается детализация соответствующего законодательства в области прав и свобод человека и прежде всего прав ребенка, ибо Конституция Украины не исчерпывающе регламентирует общественные отношения в этой сфере.

Следует отметить активную деятельность Президента Украины, который, используя объем своих полномочий, способствует решению задач защиты прав ребенка. Его указом от 18 января 1996 г. “О национальной программе “Дети Украины” была утверждена и вступила в действие общегосударственная программа решения различных проблем в сфере охра-

110

ны материнства и детства. В этой связи с учетом положения ст. 52 Конституции Украины необходимо в законодательном порядке закрепить обязательное создание не только краткосрочных, но и долгосрочных целевых комплексных программ по защите прав детей, охране их интересов. При этом в разработке таких программ особенно важно участие представителей всех ветвей власти: законодательной, исполнительной, судебной. Особое внимание в программах необходимо уделить детям-сиротам, включая социальных сирот, что на конституционном уровне закреплено в ст. 52.

Определенный объем обязанностей в решении указанных проблем возлагается на судебную власть. Судебно-правовая реформа предполагает участие органов правосудия в обеспечении прав ребенка, при проведении которой, по-видимому, следует учесть положительный пример законодательства Российской Федерации, по которому дети в случае жестокого обращения с ними или отсутствия попечения со стороны родителей имеют право самостоятельно или через социальные службы обратиться за судебной защитой. Таким образом, судебная ветвь власти должна занять одно из основных мест в правозащитном механизме прав ребенка.

Не следует отбрасывать негосударственные субъекты рассматриваемого механизма, поскольку роль общественных формирований в обеспечении прав ребенка и его защите весьма значительна. Они имеют реальные возможности влиять на государственные органы в случае бездействия последних при конкретных нарушениях прав детей. Большая роль отводится общественным объединениям в создании материальной базы механизма реализации прав ребенка. Именно общественные образования соответствующего направления могут стать основными участниками по аккумуляции средств для решения задач, поставленных государственными программами по защите материнства и детства, помощниками государства в поощрении и поддержке благотворительной деятельности в отношении детей. По примеру дореволюционного опыта Ук-

111

раины возможно создание региональных попечительских советов с участием в них представителей различных ветвей власти и негосударственных образований. Их цель - обеспечение контроля исполнения программ по защите детства и финансирование таких программ.

Создание действенного механизма реализации и защиты прав ребенка — многоплановая, сложная проблема, требующая научного анализа, координации усилий государства и гражданского общества, меры по решению которой необходимо принять в кратчайшие сроки. Все это будет способствовать вхождению Украины в европейское и мировое правовое пространство, обеспечению будущего страны, формированию и внедрению в ее политико-правовую практику идеологии конституционализма, базирующегося на уважении прав человека и гражданина.

Список литературы: 1. Права людини: Міжнародні договори України, декларації, документи/Упорядник Ю.К. Качуренко. - Київ: Наук. думка, 1992. 2. Рабінович П. Основні права людини: поняття, класифікації, тенденції//Український часопис прав людини. - Право. - 1995. - № 1.

И.Б. Юрков

формирование отраслевых принципов

гражданского процессуального права

В Конституции Украины 1996 г. закреплены правовые способы защиты прав и свобод граждан. Среди них особое значение придается процессуально-правовому способу их защиты. “Права и свободы человка и гражданина, — указывается в ст. 55 Конституции, — защищаются судом”.

Существующая в Украине судебная система недостаточно надежно охраняет названные права и свободы, что побудило необходимость проведения су-

112

дебно-правовой реформы. Целью ее является создание такого судопроизводства в Украине, которое максимально гарантировало бы право на судебную защиту, равенство граждан перед законом и подлинную состязательность процесса. В связи с ее осуществлением полезно и нужно обратиться к громадному опыту организации правосудия, накопленному при проведении судебной реформы 1864 г.

Устав гражданского судопроизводства (далее - Устав) был одним из важнейших документов указанной реформы. Он насчитывал 2175 статей и 21 приложение. В его общих положениях были сформулированы принципы гражданского процессуального права. В ст. 1 Устава указывалось: “Всякий спор о праве гражданском подлежит разрешению судебных установлений”. Дела между административными органами и лицами, счившиеся по закону бесспорными и не допускающими возражений в состязательном порядке, подведомственны были правительственным учреждениям.

Частные лица или общества, права которых нарушались распоряжением правительствующих мест или их должностных лиц, могли предъявлять в суд иск о восстановлении нарушенных прав, однако такой иск не приостанавливал распоряжение правительственного учреждения или должностного лица до вынесения решения суда (ст. 2 Устава). Таким образом, в ст. 1, 2 Устава введен один из основополагающих принципов — отделение судебной власти от административной. Основанием для его введения послужила ст. 1 “Основных положений преобразования судебной части в России” от 29 сентября 1862 г., указавшая на необходимость восстановления справедливости и истины. Всякое подчинение судебного учреждения правительственному учреждению или должностному лицу ослабляет значение суда, ограничивает его право беспристрастно применять закон. Ученые пореформенной России подчеркивали прогрессивное значение этого принципа, отмечая, что всякое субъективное право гражданина в столкновении с субъектив-

113

ным правом другого гражданина или с правом государства как лица юридического должно защищаться судом (1, с. 489-492; 5, с. 4).

На основании ст. 4 Устава судебные учреждения могли приступить к производству по гражданским делам не иначе как вследствие просьбы непосредственно заинтересованных о том лиц. В этом заключалось частичное проявление принципа диспозитивности, хотя специально и не обозначенного в Уставе. Он являлся таким основополагающим началом, в силу которого лица, участвовавшие в деле, могли свободно распоряжаться своим материальными и процессуальными правами. При его формировании законодатель Российской империи, в состав которой входила Украина, исходил из того, что обладатель гражданского права волен отказаться от него, и более того, может переносить нарушение своего права другим лицом. От самого обладателя права зависело разрешение вопроса: обратиться ли к суду за защитой своего права или молча терпеть его нарушение.

До судебной реформы 1864 г. принцип диспозитивности часто нарушался. Это, по мнению ученых, происходило из-за того, что он не был четко сформулирован (2, с. 433-440). Дела о вознаграждении за убытки от нарушения прав и о завладении имуществом зачастую начинались полицией по ее усмотрению и передавались потом в суды, а дела казны переходили из инстанции в инстанцию сами собой, без жалоб тяжущихся (6, с. 696).

Составители судебных уставов 1864 г. правильно считали, что такой порядок противоречит существу исковых дел, касающихся исключительно спорящих сторон; они должны не только начинаться, но и получать дальнейшее движение только по воле этих лиц (ст. 51, 256 Устава). На этом основании обладателю права предоставлялась возможность определять объем судебной защиты, а сам суд не должен был выходить за пределы требований сторон (ст. 766, 773, 798, 799 Устава). Без просьбы стороны суд мог присудить только вместе со спорным объектом также и его при-

114

ращения (плоды, проценты и т.п.).

Справедливо считалось, что обладатель гражданского права мог свободно распоряжаться им до процесса и вне процесс, и если он мог отказаться от него, то не было оснований лишать его такого же свободного распоряжения во время процесса (1, с. 367). Хотя он и обратился к государственной власти в лице суда с просьбой о защите своего права, но никто более не заинтересован в том, чтобы он получил судебную защиту, а государственная власть не вправе настаивать на доведении процесса до конца. Поэтому истец не мог лишаться права отказаться от иска (п. 2 ст. 718 Устава), заключить мировое соглашение с ответчиком (ст. 1357 Устава), признать правильным его возражения (ст. 480 Устава).

От обладателя субъективного права зависело, добиваться ли его защиты путем рассмотрения в суде гражданского дела или нет. Он волен был начинать дело, не начинать его или, начав, прекратить в любой момент. Ему необходимо было предоставить право оспаривать возражения противоположной стороны или согласиться с ними (ст. 314 Устава), приводить доказательства в пользу своих требований или не приводить, обжаловать судебное решение в высшую инстанцию или подчиниться ему (ст. 891 Устава).

Таким образом, в пореформенный период принцип диспозитивности сводился к праву сторон распоряжаться объектом процесса, т.е. теми требованиями, которые заявлены относительно конкретного права, а также к их праву распоряжаться процессуальными средствами защиты. С учетом этого в науке различали принцип материальной диспозитивности и принцип формальной диспозитивности как два разветвления одного и того же принципа (1, с. 368). Однако принцип диспозитивности не мог выходить за пределы частно-правовой автономии. Каждая сторона могла осуществлять принадлежащее ей право распоряжения спорными объектами в процессе, не нарушая при этом прав другой стороны. Сами стороны обязаны были соблюдать установленную законом процессуаль-

115

ную форму.

В период проведения судебной реформы и после нее правовая доктрина в области гражданского судопроизводства складывалась из наличия в процессе двух сторон с противоположными интересами. В гражданском процессе перед судом выступали истец, добивавшийся признания и удовлетворения своего требования к ответчику, и ответчик, опровергающий требования истца. Государство было заинтересована в том, чтобы победил тот, кто прав, и потому предоставило обеим сторонам одинаковые права в процессе.

Принцип равноправия сторон по гражданскому процессуальному праву Российской империи, составной частью которой была Украина, сводился к двум положениям: а) суд не мог постановить решение, не выслушав объяснений ответчика, не предоставив ему возможности для объяснения, но если он не желал высказываться, не принуждал его к этому. Суды могли разрешать гражданские дела не иначе как по выслушивании объяснений противной стороны или по истечении назначенного для этого срока (ст. 4 Устава); б) каждой стороне должны быть представлены одинаковые процессуальные средства защиты своих интересов. Истцу не могло быть дозволено то, что не разрешалось ответчику, и наоборот. Все это основывалось на естественной справедливости и стремлении установить объективную истину. В этом выражалась реализация прогрессивных идей Запада о судопроизводстве.

Русский дореформенный процесс основывался на состязательном начале. Но из-за неясности гражданского процессуального законодательства, юридической неподготовленности и низкого нравственного уровня судей того времени, собирание справок по делу превращалось в бесконечное затягивание разрешения дела в угоду влиятельным ответчикам или их покровителям. Чтобы положить конец такому злу, составители в ст. 367 Устава закрепили принцип состязательности: “Суд ни в коем случае не собирает сам доказательств или справок, а основывает решение исключительно на доказательствах, представленных тяжущи-

116

мися”. Вместе с тем суды могли по своей инициативе производить осмотры (ст. 507), назначать экспертизу (ст. 515), требовать объяснений от стороны, выражающейся неясно или неопрделенно (ст. 335); и если по некоторым из приведенных ими обстоятельств, существенных для разрешения дела, не представлено доказательств, объявлять об этом сторонам, назначая им срок для выяснения таких обстоятельств (ст. 368 Устава).

Составители Устава вовсе не жалали ввести в процесс строгую состязательность и поставить суд в положение пассивного наблюдателя процессуальной борьбы сторон. Напротив, они призывали суд к активному участию в установлении фактических обстоятельств в роли помощника и советника сторон. Суд не вправе был сам, по своей инициативе, собирать доказательства, но он должен был заботиться о надледащем выяснении обстоятельств дела и с этой целью ставить сторонам вопросы и указывать им на пробелы в представлении доказательств. Такое содействие сторонам являлось обязанностью суда. Он не мог отказать в иске на том основании, что требование истца осталось неясным, или удовлетворить иск, потому что это ответчик не представил доказательств в подтверждение какого-либо обстоятельства, которое считал не имеющим существенного значения.

При смене в России политической формации несколько изменилось содержание принципа состязательности в гражданском процессуальном праве. Согласно ст. 118 Гражданского процессуального кодекса Украины (далее — ГПК) 1924 г. суд по собственной инициативе мог собирать доказательства и готовить весь процессуальный материал к судебному разбирательству. Часто это делалось независимо от воли и действий сторон, но якобы в их интересах. Ученые в области истории государства и права Украины правильно отметили, что в названном ГПК отразилась тенденция расширения вмешательства государства и его органов в дела граждан. Суд обязан был не довольствоваться доказательствами, собранными сторонами,

117

а принимать все меры для выяснения существенных обстоятельств дела и в случае необходимости истребовать их (3, с. 224, 225; 4, с. 459).

Значение вышеуказанных пинципов, сформированных при проведении судебной реформы 1864 г., сохранилось до настоящего времени. Они служат своего рода ориентирами при формировании основных положений будущего гражданского процессуального права Украины.

По действующему ныне ГПК Украины, принятому в 1963 г. стороны пользуются равными процессуальными правами (ст. 103). Они вправе знакомиться с материалами дела, делать из них выписки, получать копии решений, определений, принимать участие в судебных заседаниях, представлять доказательства, заявлять ходатайства и отводы, обжаловать судебное решение и др. Такое же содержание принципа равноправия закреплено в ст. 30 проекта Гражданско-процессуального кодекса Украины.

В настоящее время обязанность суда собирать доказательства снята, и это приближает украинское правосудие к международному стандарту.

Представляется, что принципы диспозитивности и состязательности сохраняет свое ведущее положение и в будущем, новом Гражданско-процессуаль-ном кодексе Украины. В ст. 129 Конституции Украины указывается, что основными способами судопроизводства являются состязательность сторон и свобода в предоставлении ими доказательств. В проекте Закона Украины “О судоустройстве” (1996 г.) указывается: “Рассмотрение дел во всех судах осуществляется на началах состязательности и диспозитивности. Каждый из участников судебного процесса свободен в представлении суду своих доказательств и доведении перед судом их убедительности”.

Анализ содержания исследованных принципов позволяет сделать вывод о том, что, осуществляя судебно-правовую реформу в Украине, законодатель, обращаясь к реформам, проведенным в 1864 г., стремится взять все здравое и полезное из исторического

118

прошлого.

Список литературы: 1. Васьковский Е.В. Курс гражданского процесса. - Т.1. - М., 1913. 2. Гольмстен А.Х. Состязательное начало. Юридические последствия. - С-Пб., 1913. 3. Гончаренко В.Д. Держава і право України в умовах нової економічної політики/1921-початок 1929 р.//Історія держави і права України. - Ч. 2. - Харків, 1996. 4. Гончаренко В.Д., Мироненко О.М. Розбудова Української незалежної держави//Історія держави і права України. - Ч. 2. - Харків, 1996. 5. Гордон В. Устав гражданского судопроизводства. - С-Пб., 1903. 6. Свод законов. - Ч. 2. - Т. Х. - С-Пб., 1903.

В.Ю. Мамницкий, канд. юрид. наук

полномочия суда по обеспечению

состязательности сторон

в гражданском судопроизводстве

При осуществлении правосудия по гражданским делам суды, как и иные субъекты гражданских процессуальных правоотношений, обладают определенным комплексом полномочий, которые выражаются в праве и обязанности суда выполнять возложенные на него функции. Субъективное право и обязанность суда выступают в единстве. Каждое право является одновременно и обязанностью, и наоборот, обязанность суда есть в то же время и правом. Вместе они образуют полномочие. Для органов судебной власти отправление правосудия — это право и обязанность, вместе взятые. Суд имеет право рассматривать и разрешать споры о праве и другие дела, защищать права и охраняемые законом интересы граждан и организаций. Но он обязан рассматривать и разрешать гражданские дела, если об этом просят заинтересованные лица. Осуществление права, исполнение обязанности — служебный долг судебного органа.

Содержание принципа состязательности в гражданском судопроизводстве состоит из нескольких элементов. Нормативными элементами, входящими в

119

содержание принципа состязательности, являются инструктивные, указательные и обеспечительные полномочия суда, осуществляющего правосудие по гражданским делам. Указанные группы полномочий, по мнению автора статьи, и являются полномочиями суда по обеспечению состязательности сторон.

Состязательное начало в гражданском судопроизводстве есть начало личной автономии сторон в гражданском процессе. От волеизъявления сторон должны зависеть действия суда в доказательственной деятельности. Начало личной автономии сторон, инициативы и активности, а также самостоятельности их в суде при защите своих прав и законных интересов вытекает из самого существа гражданских прав, на защиту которых и направлена деятельность суда как органа судебной власти. Активное вмешательство суда в доказательственную деятельность сторон без их воли на то противоречит существу и природе гражданских прав. Следовательно, действующее гражданское процессуальное законодательство должно сохранять за судом лишь те полномочия, осуществляя которые суд сможет обеспечить состязание сторон в гражданском судопроизводстве и качественное осуществление правосудия по гражданским делам. Исходя из вышесказанного, можно сделать вывод о том, что законодатель поступил мудро, приняв новую редакцию ст. 30 ГПК, в соответствии с которой каждая сторона должна доказать те обстоятельства, на которые она ссылается как на основания своих требований и возражений. Доказательства представляются сторонами и другими лицами, участвующими в деле. В случае, если при истребовании доказательств для стороны и других лиц, участвующих в деле, есть трудности, суд по их ходатайству способствует в истребовании этих доказательств. Приведенное положение действующего законодательства определило новую формулу состязательности в гражданском судопроизводстве и существенно ограничило полномочия суда в доказательственной деятельности.

Инструктивные полномочия суда — это такая

120

группа полномочий, в соответствии с которыми суд разъясняет сторонам и иным лицам, участвующим в деле, их права и обязанности, по представлению доказательственного материала и доказыванию фактов, на которые стороны ссылаются как на основание своих требований и возражений, разъясняет последствия совершения либо несовершения определенных процессуальных действий, последствия представления либо непредставления определенного вида доказательств, разъясняет, какими доказательствами может быть доказан тот или иной факт, разъясняет право сторон и иных лиц, участвующих в деле, на обжалование постановлений суда и т.д. Так, ч. 2 ст. 15 ГПК предусматривает, что суд обязан разъяснить лицам, участвующим в деле, их права и обязанности и способствовать осуществлению их прав.

Действующее гражданское процессуальное законодательство предусматривает обязанность суда разъяснить права и обязанности переводчику и эксперту, а также предупредить свидетелей об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний и за отказ от дачи показаний, а свидетелю, не достигшему возраста уголовной ответственности, разъяснить обязанность правдиво рассказать об известных ему фактах по делу (ст. 182 ГПК). В соответствии со ст. 167 ГПК председательствующий разъясняет переводчику его права и обязанности и предупреждает об уголовной ответственности за заведомо неправильный перевод, за отказ без уважительных причин от выполнения возложенных обязанностей.

Вышеприведенные нормы также закрепляют инструктивные полномочия суда по обеспечению состязательности сторон, так как свидетели, переводчики, хотя и не являются лицами, участвующими в деле, и не имеют никакой юридической заинтересованности в исходе гражданского дела, однако являются участниками гражданского процесса, содействующими осуществлению правосудия. Своей деятельностью в процессе рассмотрения и разрешения гражданско-правового спора они помогают суду выяснить факти-

121

ческие обстоятельства дела, права и обязанности сторон, установить истину по делу. Их деятельность направлена на подтверждение либо опровержение тех обстоятельств, которые лежат в основе требований или возражений сторон. Инструктивные полномочия судебных органов, обеспечивающие состязание сторон, реализуются при производстве дела в суде первой, кассационной и надзорной инстанций.

Следующей группой полномочий суда, обеспечивающей состязание сторон в гражданском процессе, является группа указательных полномочий. В соответствии с указательными полномочиями суд может и должен обратить внимание сторон и иных лиц, участвующих в деле, на необходимость: а) доказать какой-либо факт, имеющий значение для дела, посредством определенных средств доказывания (правила относимости доказательств и допустимости средств доказывания); б) представить дополнительные доказательства; в) устранить пробелы в доказательном материале в целях установления истины по делу; г) устранить недостатки в исковом заявлении и т.д. В случае представления доказательств, не имеющих отношения к рассматриваемому спору, а также дачи объяснений, не касающихся сути дела, суд обязан указать на это стороне.

В соответствии с п. 11 Постановления Пленума Верховного Суда Украины от 01.11.1996 г. “О применении Конституции Украины при осуществлении правосудия” при разрешении гражданских дел суд должен исходить из представленных сторонами доказательств. Вместе с этим он может предложить истцу или ответчику представить дополнительные доказательства (1). Представляется, что этим разъяснением Пленум Верховного Суда Украины ориентирует суды на реализацию указательных полномочий в доказательственной деятельности. Вместе с тем, считает автор, указанным положением должна быть дополнена ст. 30 ГПК, так как новая ее редакция не содержит положения о возможности суда предложить сторонам представить дополнительные доказательства. Указательные полномо-

122

чия суда реализуются и в его деятельности по руководству процессом.

Так, ст. 162 ГПК, регламентирующая права и обязанности председательствующего, содержит требование, в соответствии с которым председательствующий руководит судебным заседанием, направляя судебное разбирательство на обеспечение полного, всестороннего и объективного выяснения обстоятельств дела, устраняя из судебного рассмотрения все то, что не имеет существенного значения для разрешения дела, а также обеспечивает надлежащий воспитательный уровень судебного процесса.

Обеспечительные полномочия направлены на определение круга возможных участников процесса и в первую очередь лиц, участвующих в деле, принятие мер к надлежащему оповещению их о времени и месте рассмотрения дела, своевременному привлечению их в процесс, обеспечению доказательств, разрешению ходатайств лиц, участвующих в деле, об истребовании доказательств, назначении экспертизы.

Определение судьей круга лиц, которые должны участвовать в процессе, и принятие мер к своевременному привлечению их в процесс имеет большое значение для обеспечения надлежащей реализации принципа состязательности, своевременного и правильного рассмотрения дела, так как лица, участвующие в деле, обладают определенными кругом прав и обязанностей, в том числе правом представлять доказательства, имеют также юридический интерес в исходе дела, а третьи лица и стороны кроме процессуально-правового интереса обладают и материально-правовой заинтересованностью. Если суд не обеспечит возможность стороне участвовать в рассмотрении дела лично или через своего представителя, сторона лишается возможности осуществить комплекс процессуальных действий, направленных на отстаивание своей правовой позиции, что противоречит принципу состязательности. Обеспечительные полномочия суда по привлечению сторон и иных лиц, участвующих в деле, реализуются при рассмотрении дела в суде первой,

123

кассационной и надзорной инстанций.

Обеспечительные полномочия суда реализуются и при совершении процессуальных действий по обеспечению доказательств. Так, лица, имеющие основания опасаться, что представление необходимых для них доказательств впоследствии станет невозможным или затруднительным, имеют право просить суд во время рассмотрения дела (как до, так и после предъявления заявления) обеспечить эти доказательства (ст. 35 ГПК). В соответствии со ст. 36 ГПК судья обеспечивает доказательства допросом свидетелей, назначением экспертизы, истребованием и осмотром письменных и вещественных доказательств.

Обеспечить доказательства судья может в процессе как рассмотрения, так и подготовки дела к судебному разбирательству. В соответствии с ч. 2 ст. 30 ГПК Украины в случаях, если при истребовании доказательств для сторон и других лиц, участвующих в деле, есть трудности, суд по их ходатайству способствует в истребовании этих доказательств. Данное положение действующего законодательства закрепляет обеспечительные полномочия суда в процессе собирания доказательственного материала.

В соответствии со ст. 99 ГПК стороны и иные лица, участвующие в деле, имеют право заявлять ходатайства. Истребуя доказательства по ходатайствам сторон и иных лиц, участвующих в деле, суд реализует свои обеспечительные полномочия в процессе доказывания, являющиеся элементом содержания принципа состязательности. Однако действующее гражданское процессуальное законодательство предусматривает обязанность суда назначить экспертизу по собственной инициативе, к примеру, судебно-психиатрическую, в стадии подготовки по делам о признании граждан недееспособными (ст. 258 ГПК).

Подводя итог вышесказанному, можно сделать вывод о том, что инструктивные, указательные и обеспечительные полномочия суда есть неотъемлемые элементы содержания принципа состязательности в гражданском судопроизводстве. Надлежащая и свое-

124

временная реализация судом своих полномочий в доказательственной деятельности способствует беспрепятственному функционированию принципа состязательности, использованию лицами, участвующими в деле, их прав и исполнению обязанностей, и наоборот, ненадлежащая их реализация препятствует производству по делу, а иной раз приводит и к отмене решения вышестоящим судом.

Список литературы: 1. Про застосування Конституції України при здійсненні правосуддя: Постанова Пленуму Верхов. Суду України № 9 від 01.11.1996 р. //Право України. - 1996. - № 12. - С. 92.

П.М. Тимченко

понятие судебной подведомственности

Исследование судебной подведомственности как самостоятельного института имеет теоретическое и прикладное значение, поскольку он известен всем формам защиты прав и законных интересов граждан и организаций.

Понятие подведомственности складывалось постепенно. По Уставу гражданского судопроизводства 1864 г. гражданские суды учреждались для проверки и установления правомерности требований, вытекающих из юридических отношений граждан между собой, т.е. из отношений между отдельными частными лицами как самостоятельными, равноправными координированными субъектами. По общему правилу власть гражданских судов распространялось на все гражданско-правовые требования. В ст. 1 Устава предусматривалось, что всякий спор о праве гражданском подлежит разрешению в судебных установлениях. Иначе говоря, было закреплено общее положение о подведомственности всех споров о праве гражданским судам. Сам термин “подведомственность” в законода

125

тельстве не употреблялся.

В ст. 24 ГПК УССР 1929 г. правила судебной подведомственности уже были закреплены. В соответствии с этой статьей ведению народного суда подлежали все дела, вытекающие из гражданских правоотношений. Вместе с тем ст. 24 помещалась в гл. 3 Кодекса, которая называлась “Подсудность”.

В первом комментарии к гражданскому процессуальному законодательству “Техника гражданского процесса” Г. Рындзюнского употребляется термин “подведомственность”. Автор писал, что суду подведомственны столкновения и споры по нарушению прав между частными лицами, коллективами, частными и государственными предприятиями и госучреждениями в тех случаях, когда последние выступают не как носители предоставленной им власти, а как хозяйственные единицы или органы, которым поручена хозяйственная эксплуатация имущества (6, с. 9). При характеристике компетенции различных органов, наделенных правом разрешать юридические дела (арбитраж-ных комиссий, биржевых арбитражных комиссий, примирительных камер и др.), автор пользуется термином “подсудность”. Этот же термин употребляется и при характеристике собственно подсудности.

В литературе более позднего времени подведомственность и подсудность рассматривались уже как самостоятельные институты. Законодательно институт судебной подведомственности впервые был закреплен в гл. 3 ГПК Украины 1963 г.

После принятия действующего ГПК предпринимались попытки дать научную интерпретацию понятию “подведомственность”. Например, Ю.К. Осипов определяет подведомственность как круг спорах о праве и иных материально-правовых вопросах индивидуального значения, разрешение которых отнесено к ведению тех или иных органов государства, общественности либо органов смешанного характера (4, с. 31), Н.И. Авдеенко — как свойство дел, в силу которого они подлежат разрешению соответствующими органами (1, с. 147), В.И. Тертышников — как компе-

126

тенцию суда, полагая что судебная подведомственность — это часть судебной компетенции (2, с. 22). Кроме того, подведомственность нередко отождествляется с таким родственным понятием, как юрисдикция. Из этого следует, что выяснение понятия судебной подведомственности невозможно без уяснения сущности смежных с ним понятий, в частности компетенции и юрисдикции.

Понятие компетенции известно всем отраслям права и всем формам государственной деятельности — законодательной, исполнительной и судебной. Компетенция служит выражением функций суда при реализации судебной власти.

В науке гражданского процессуального права понятие “компетенция суда” не заняло еще должного места. Оно используется в порядке обычного словоупотребления пи определении подведомственности или подсудности суду гражданских дел.

По мнению автора данной статьи, компетенцию суда не следует сводить к подведомственности, ибо компетенция характеризует статус суда как орган судебной власти. Содержание компетенции суда в его общем виде сформулировано в ст. 124 Конституции Украины: правосудие в Украине осуществляется исключительно судами. Конкретизация компетенции суда в гражданском процессе содержится в ГПК и складывается из: а) функции суда по осуществлению правосудия по гражданским судам; б) предметов его ведения, т.е объектов, на которые распространяется судебная власть; в) методов осуществления судом своей власти. Эти три составные компетенции существуют в неразрывном единстве.

В юридической литературе имеют место различные мнения относительно понятия юрисдикции, ее соотношения с подведомственностью. Традиционно юрисдикцию отождествляют с судопроизводством. Однако суд не является единственным органом, компетентным давать правовую оценку фактам, разрешать правовые вопросы, споры о праве. В настоящее время эти задачи выполняют и другие государственные и

127

общественные органы, осуществляющие правоохранительную функцию. Поэтому и “юрисдикция” — более широкое понятие, чем “судопроизводство”, “правосудие” и тем более “подведомственность”. Оно включает в себя деятельность других правоприменительных органов, которые рассматривают и разрешают гражданские, уголовные и административные дела.

Юрисдикция — только часть правоохранительной деятельности, направленной на разрешение гражданских дел. Она характеризуется следующими признаками: рассмотрение и разрешение правового вопроса специально управомоченным органом, который создается в установленном порядке; четкое определение компетенции и порядка работы указанных органов нормативными актами; независимость в своих действиях или в разрешении конкретного дела; стадийность правоприменительного процесса; гражданская процессуальная форма (5, с. 25).

В этой связи вряд ли можно согласиться с мнением Н.И. Авдеенко, полагающей, что судебная подведомственность есть судебная юрисдикция, которая определяется, как разграничение компетенции на основании закона между судом и другими органами государственной власти или органами государственного управления (1, с. 32).

Отличие подведомственности от юрисдикции заключается в том, что последняя является более широким понятием, включающим в себя деятельность управленческого органа по рассмотрению и разрешению юридических споров. Таким образом, компетенция, юрисдикция и подведомственность соотносятся следующим образом. Государство, определяя функции судов и иных государственных и общественных органов, наделяет их соответствующими полномочиями для выполнения этих функций. Если суд либо иной государственный или общественный орган выполняет правоохранительную функцию, их юрисдикция составляет часть компетенции. Таким образом, подведомственность — отнесение споров о праве к ведению суда, проявление компетенции и юрисдикционных

128

функций последнего.

В процессуальной литературе большинство ученых считают, что подведомственность — это институт процессуального права, некоторые же склоняются к тому, что это институт материального права. Так, П.Ф. Елисейкин полагает, что нормы подведомственности не являются процессуальными, поскольку они устанавливают компетенцию различных органов государства. По его мнению, подведомственность гражданского дела — это особое свойство гражданских правоотношений, обусловленное предметом и методом регулирования, поэтому институт подведомственности является не процессуальным, а материально-правовым. Такой вывод следует сделать и относительно понятия подведомственности трудовых, брачно-семейных и других дел, рассматриваемых судом или иным юрисдикционным органом (3, с. 73, 74). С таким мнением согласится трудно. Как известно, право на обращение в суд за защитой может быть реализовано в том случае, если рассмотрение и разрешение конкретного дела отнесено к судебной подведомственности. Иначе говоря, подведомственность является предпосылкой реализации права на обращение за судебной защитой и правомерного возникновения процесса по гражданскому делу. Отнесение же подведомственности к материально-правовым, институтам допускает, что предпосылки к возникновению процесса могут быть как процессуальными, так и материально-правовыми, и судья при принятии заявления может разрешать вопросы материального права. Это, в принципе, невозможно, ибо отказ судьи в принятии заявления по основаниям материального права недопустим, поскольку он означает отказ в правосудии и в судебной защите.

Список литературы: 1. Авдеенко Н.И. Общие правила определения судебной подведомственности//Вопр. государства и права. - Л.: Изд-во ЛГУ, 1964. 2. Гражданский процессуальный кодекс: Научно-практический комментарий. - Харьков, Консум, 1997. 3. Елисейскин П.Ф. Защита субъективных прав и интересов и компетенция суда в советском гражданском процессе//Вопр. государства и

129

права. - Т. 31. - Владивосток: Учен. зап. Дальневосточ. ун-та, 1969. 4. Осипов Ю.К. Подведомственность юридических дел. - Свердловск: Изд-во Урал. ун-та, 1973. 5. Радченко П.И. Правовая природа органов гражданской юрисдикции//Пробл. соц. законности. - Вып. 24. - Харьков: Основа, 1989. 6. Рындзюнский Г. Техника гражданского процесса. - М.: Юрид. изд-во НКЮ, 1925.

О.В. Рожнов

правова природа регламентації

строків у цивільному судочинстві

Побудова держави вимагає чіткого правового регулювання майнових справ та обов’язків громадян і порядку їх реалізації. У зв’язку з цим у цивільному процесуальному законодавстві розпорядчі дії суб’єктів цивільних процесуальних правовідносин обмежуються встановленням часових меж на їх здійснення. Внаслідок цього законодавець юридичними засобами зобов’язує суб’єктів цивільних процесуальних правовідносин своєчасно здійснювати надані їм законом можливості для захисту порушених або оскаржених суб’єктивних прав.

У юридичній літературі відсутнє єдине поняття процесуальних строків. Так, у підручнику М.Й. Штефана і О.Г. Дріжчаної процесуальні строки визначаються як проміжок часу, в межах якого може чи має бути здійснена певна проуцесуальна дія (5, с. 93). Інші автори процесуальні строки розуміють як період часу, визначений для здійснення процесуальних дій учасниками процесу чи іншими особами за вказівкою закону або за розпорядженням суду (4, с. 59). Відмінність цих понять полягає у різному визначені кола суб’єктів цивільних процесуальних правовідносин, діяльність яких у часі регламентують процесуальні строки. Не вступаючи в полеміку з даного питання, спробуємо визначити відмінність правової регламентації часових меж процесуальної діяльності різних суб’єктів ци-

130

вільних процесуальних відносин.

Розділ 7 ЦПК України цілком обгрунтовано не відносить до процесуальних строків строки підготовки і розгляду цивільних справ. Правила про ці строки включені до розділу про підготовку цивільних справ до судового розгляду. Тому вже з юридичної точки зору часові межі діяльності суду і судді не можна віднести до процесуальних строків.

Стаття 89 ЦПК України надає можливості продовження і відновлення пропущених процесуальних строків в залежності від їх виду. Якщо пропущено строк, призначений судом (суддею), то по заяві сторони або іншої особи, яка бере участь у справі, суд може продовжити цей строк. Продовження строку — це надання нового строку на здійснення тієї процесуальної дії, яка не була з поважних причин здійснена в призначений строк, тобто збільшення його тривалості. Воно допустиме не тільки після пропуску строку, але і до його закінчення. У випадку, коли процесуальна дія не здійснена в межах строку, встановленого законом, суд може відновити строк, якщо він пропущений з причин, визнаних судом поважними. Однак суд при цьому не призначає нового строку, а відновлює втрачене право на здійснення процесуальної дії.

Питання про продовження строків, встановлених для суду, в цивільному процесуальному законодавстві вирішується інакше. Так, ст. 146 ЦПК України надає можливості судді у виняткових випадках продовжити встановлений законом строк підготовки справи до судового розгляду. Це суперечить правилам продовження процесуальних строків, передбаченим у ст. 89 ЦПК, і тому вони не застосовуються до строків, що регламентують діяльність суду (судді).

Різна нормативна обов’язковість процесуальних строків і строків, встановлених для суду (судді). Ті з них, які встановлюють часові межі діяльності для суду (судді), не забезпечені в цивільному судочинстві процесуальними санкціями. Їх пропуск не знімає з судді або суду обов’язку здійснити процесуальну дію. Звичайно, до суддів, винних у порушенні строків, можуть

131

застосуватися відповідні санкції, які, однак, лежать за межами цивільного судочинства.

Процесуальним строкам притаманна велика нормативна обов’язковість, оскільки їх закінчення позбавляє сторони та інших учасників процесу права на здійснення процесуальних дій, а іноді служить основою для застосування штрафних санкцій за невчасне виконання обов’язків.

Існуюча система строків повинна надати судовій роботі оперативності при здійсненні більшості процесуальних дій. Але разом з тим потрібно погодитися з висловленою в юридичній літературі думкою про недостатню правову регламентацію часових меж здійснення деяких процесуальних дій. Так, І.М. Зайцев зазначає, що інсуюча система строків не охоплює всі процесуальні дії і якщо в законі немає прямої вказівки на певний строк виконання, то невідомо, коли необхідно виконати ту чи іншу дію (2, с. 53). Дійсно, ст. 329 ЦПК України надає можливості особам, які мають право оскаржити рішення, ухвалу, постанову суду, що набрали чинності, витребувати у відповідних судів цивільні справи для розв’язання питання про наявність підстав для принесення протесту в порядку судового нагляду, не передбачаючи, однак, строку, протягом якого справа має бути передана відповідній посадовій особі.

Недостатня і правова регламентація строків, призначених судом (суддею). Слід мати на увазі, що судом (суддею) строки можуть призначатися лише в тих випадках, коли питання про них у законодавчому порядку не вирішено. Причому, як вказують автори коментаря до ЦПК Росії, ст. 110 ЦПК Росії (їй відповідає ст. 84 ЦПК України) має досить невизначений характер і сформульована таким чином, що процесуальні строки призначаються судом у тих випадках, коли в цьому виникає необхідність з огляду на конкретні обставини справи (1, с. 192). Однак, незважаючи на невизначеність ст. 84 ЦПК України, призначення строків судом можливе лише тоді, коли закон в інших статтях ЦПК прямо надає таке право суду

132

(судді).

У більшості випадків закон не вказує, якої тривалості строк може бути встановлено судом, тому у цих випадках суддя може керуватися рекомендаціями, розробленими в юридичній літературі, або судовою практикою. Наприклад, строк для виправлення недоліків позовної заяви призначається судом (суддею) з урахуванням характеру вимог, що пред’являються, складністю виправлення недоліків, розміром несплаченого державного мита, а також інших обставин. Якщо позовна заява прийнята, то всі процесуальні строки, призначені судом, повинні бути скоординовані в рамках, передбачених законом для строків підготовки і розгляду справ даної категорії (6, с. 39).

Неврегульовано в цивільному процесуальному законодавстві і питання про час, протягом якого сторони та інші особи, які беруть участь у справі після того, як відпала причина пропуску строку, мають право клопотати про його відновлення. У зв’язку з цим можна погодитися з висловленою в літературі думкою про те, що такий час не повинен перевищувати пропущений строк (3, с. 119).

Можливість визначення часових меж діяльності суб’єктів цивільних процесуальних відносин сприяє об’єднанню діяльності всіх суб’єктів в єдине ціле, яким є цивільне судочинство. Дотримання строків розгляду справ можна вважати одною з обов’язкових передумов ефективності цивільного судочинства, оскільки соціальні і юридичні результати правозастосовчої діяльності безпосередньо залежать від часу її здійснення. Крім того, процесуальні строки дисциплінують учасників процесу, орієнтуючи їх на своєчасну реалізацію суб’єктивних прав, якими вони наділені як суб’єкти цивільних процесуальних правовідносин.

Список літератури: 1. Гражданское процессуальное законодательство: Комментарий/Под ред. Юкова М.К. - М.: Юрид. лит., 1991. - 717 с. 2. Зайцев И.М. Процессуальные функции гражданского судопроизводства. - Саратов: Изд-во Саратов. ун-та, 1990. - 137 с.

133

3. Зайцев И.М. Сроки в составе юридического производства//Юридические гарантии применения права и режим социалистической законности в СССР: Тематический межвузовский сборник под ред. проф. В.М. Горшенева. - Ярославль: Изд-во Ярослав. ун-та, 1976. - 127 с. 4. Тертышников В.И. Гражданский процесс: Курс лекций, 2-е изд., дополн. - Харьков: ООО РИРЕГ, 1995. - 158 с. 5. Штефан М.Й., Дріжчана О.І. Цивільне процесуальне право України: Підручник. - Київ: Либідь, 1994. - 319 с. 6. Ястребедский С. Почему нарушаются процессуальные сроки//Соц. законность. - 1968. - № 11.

Г.А. Светличная

подготовка к судебному

разбирательству дел об обжаловании нотариальных действий

или отказа в их совершении

Совершаемые нотариальные действия или отказ в их совершении затрагивают субъективные права и охраняемые законом интересы граждан и юридических лиц. Так как эти действия или отказ в их совершении могут не соответствовать требованиям закона, заинтересованным лицам предоставляется право их обжаловать, что является надежной гарантией законности нотариального производства, защиты прав и интересов участников нотариального процесса. Рассмотрение этих дел отнесено законодателем к судебной юрисдикции (п. 3 ч. 1 ст. 24 ГПК Украины[1]) и осуществляется в порядке особого производства (п. 6 ст. 254 ГПК).

Из комплекса вопросов, возникающих при рассмотрении и разрешении дел об обжаловании нотариальных действий или отказа в их совершении, наиболее важным являются вопросы их подготовки к судебному разбирательству. Надлежащая подготовка — одно из основных и наиболее важных условий своевременного и правильного разрешения любого гражданского дела. Общие положения подготовки гражданских дел к судебному разбирательству в процессуальной литературе разработаны достаточно полно. Однако эта проблема нуждается в дальнейшей разработке применительно к особому производству, в частности, по исследуемой категории дел.

Одной из проблем, стоящих перед судьей в этой стадии процесса, является определение круга лиц, заинтересованных в его рассмотрении, и их процессуального положения.

В соответствии с ч. 1 ст. 285 ГПК правом подачи жалобы обладает заинтересованное лицо, считающее неправильным совершенное нотариальное действие или отказ в его совершении. Отсутствие в законе указания на то, кто относится к заинтересованным лицам, имеющим право на обращение в суд с жалобой, вызывает определенные трудности на практике. Так, после смерти Ш. его сын получил свидетельство о наследовании дома. Дочери наследодателя обратились в суд с жалобой на действия нотариуса, указав, что они являются наследниками по закону и нотариус не вправе был выдавать свидетельство о наследовании только брату. Суд, рассмотрев дело особого производства, удовлетворил жалобу, признав действия нотариуса незаконными, а свидетельство о праве на наследство недействительным. Определением судебной коллегии по гражданским делам областного суда решение оставлено без изменения. Рассматривая дело в порядке судебного надзора, президиум областного суда отменил решение суда и определение судебной коллегии по гражданским делам, указав, что суд ошибочно принял от указанных лиц жалобу на действия нотариуса и рассмотрел дело в порядке особого производства. Защитить свои субъективные права дочери наследодателя могли только путем разрешения возникшего гражданско-правового спора в порядке искового производства, обратившись в суд с соответствующим иском.

В процессуальной литературе высказано обоснованное мнение о том, что заинтересованными в деле и обладающими правом на подачу жалобы являются

135

граждане и юридические лица, в отношении которых были совершены нотариальные действия или которым было отказано в их совершении (2, с. 14; 4, с. 470; 5, с. 297; 6, с. 230; 10, с. 152). Эти субъекты и займут в деле процессуальное положение заявителей.

В юридической литературе и судебной практике остается спорным и вопрос о понятии заинтересованных лиц. Некоторые авторы сравнивают процессуальное положение заинтересованных лиц с положением третьих лиц, не заявляющих самостоятельных требований на предмет спора (7, с. 106). Но такое сравнение правомерно лишь в отношении заинтересованных лиц, участвующих в процессе с целью защиты своих личных, охраняемых законом интересов. В особом производстве могут принимать участие заинтересованные лица, обладающие не только личной, но и государственной заинтересованностью. В последнем случае определить процессуальное положение заинтересованных лиц по аналогии с положением третьих лиц уже не представляется возможным. Думается, что критериями определения заинтересованных лиц должны служить характер юридической заинтересованности и те правовые последствия, которые могут наступить в связи с рассмотрением дела по существу.

Характер юридической заинтересованности может быть личный или государственный. Что касается правовых последствий как критерия определения заинтересованных лиц в особом производстве, то они зависят от характера юридической заинтересованности. Если последняя носит личный характер, то судебное решение имеет для заинтересованного лица правообразующее значение, т.е. влияет на его права по отношению к заявителю. Если же юридическая заинтересованность обладает признаками государственно-правового характера, решение имеет правообязывающее значение, т.е. воздействует на обязанности заинтересованного лица по отношению к заявителю.

Следует отметить, что в судебной практике нет единства в определении процессуального положения нотариуса, другого органа или должностного лица, чьи

136

действия обжалуются. Встречаются случаи привлечения нотариусов к участию в деле в качестве ответчиков, третьих лиц, свидетелей, что противоречит закону. Высказано мнение, что нотариус выступает в процессе для дачи заключения в целях осуществления возложенных на него государством нотариальных функций (8, с. 297). Это утверждение представляется ошибочным, поскольку ни ГПК, ни Закон Украины “О нотариате” не предусматривают дачу нотариусом заключения по делу. Такое заключение нотариуса как заинтересованного лица, отмечает Д.М. Чечот, вообще противоречило бы природе рассмотрения жалобы (10, с. 156). Кроме того, это противоречит ч. ІІ ст. 121 ГПК, в соответствии с которой органы государственного управления могут быть привлечены судом к участию в процессе или вступить в процесс по своей инициативе для дачи заключения по делу в целях осуществления возложенных на них обязанностей и для защиты прав граждан и интересов государства только в случаях, прямо предусмотренных законом, а законом, как уже отмечалось, это не предусмотрено.

По мнению автора статьи, нотариус или должностное лицо, осуществляющее нотариальное действие или отказавшее в его совершении, занимает процессуальное положение заинтересованного лица, обладающего государственно-правовой заинтересованностью, для которого в связи с вынесением решения наступают юридические последствия, имеющие правообязывающее значение, т.е. влияют на его обязанности по отношению к заявителю, поскольку в случае удовлетворения жалобы суд постановляет решение об отмене совершенного действия либо обязывает нотариуса или должностное лицо, выполнявшее нотариальные действия, совершить нотариальное действие (ч. 1 ст. 288 ГПК, ч. 6 ст. 50 Закона Украины “О нотариате”).

Кроме указанных выше субъектов заинтересованными лицами по данной категории дел могут быть участники правоотношения, связанного с совершенным нотариальным действием, — супруг, дети, родители жалобщика, другие наследники, органы государствен-

137

ного управления и иные лица при отсутствии у них спора о праве с заявителем. Их заинтересованность в деле носит личный характер, для них в связи с вынесением решения наступают правовые последствия правообразущего значения, влияющие на его права по отношению к заявителю.

Заявитель и заинтересованные лица занимают правовое положение лиц, участвующих в деле (ст. 96 ГПК), и обладают всем объемом процессуальных прав и обязанностей, предоставленных законом этой группе участников процесса (ст. 99 ГПК).

Участие в деле заинтересованных лиц создает условия для более эффективной реализации принципа состязательности при рассмотрении дел особого производства, способствует установлению истины по делу, обеспечивает вынесение законного и обоснованного решения.

Наибольшую сложность в стадии подготовки дел к судебному разбирательству представляет определение предмета доказывания. Ученые в целом едины в том, что предметом судебной деятельности по этой категории дел является проверка законности и обоснованности действия нотариальных органов, других органов или должностных лиц, осуществлявших нотариальные действия или отказавших в их совершении (1, с. 10; 3, с. 13; 7, с. 85; 9, с. 94; 11, с. 28).

Объектом обжалования в порядке особого производства могут быть нотариальные действия, перечисленные в ст. 34-39 Закона Украины “О нотариате”. Совершение каждого из этих действий регулируется законом. Таки образом, под законностью совершения нотариального действия следует понимать его несоответствие требованиям правовых актов, регулирующих деятельность нотариуса по совершению конкретного действия. Совокупность фактов, подтверждающих или опровергающих несоответствие совершенного нотариального действия требованиям закона, регулирующего порядок его совершения, и составит предмет доказывания по рассматриваемому делу.

При обжаловании в суд отказа в совершении

138

нотариального действия предмет доказывания должен определяться с учетом оснований отказа в совершении нотариальных действий, предусмотренных ст. 49 Закона Украины “О нотариате”. В соответствии с этой статьей нотариус или другое должностное лицо, совершающее нотариальное действие, отказывает в его совершении, если: совершение такого действия противоречит закону; действия подлежат совершению другим нотариусом или другим должностным лицом; с просьбой о совершении нотариального действия обратилось недееспособное лицо или представитель, не имеющий необходимых полномочий; соглашение, заключаемое от имени юридического лица, противоречит целям, указанным в его уставе или положении; необходимые для совершения нотариальных действий документы не отвечают требованиям законодательства или содержат сведения, порочащие честь и достоинство граждан.

Поскольку от установления или неустановления перечисленных обстоятельств зависит вывод о законности и обоснованности отказа в совершении нотариального действия, факты, подтверждающие или опровергающие их наличие или отсутствие, и войдут в предмет доказывания по данному делу.

Факты, входящие в предмет доказывания, подтверждаются соответствующими доказательствами, круг которых определяет судья в стадии подготовки дела к судебному разбирательству. Решая вопросы, связанные с формированием доказательственного материала, судья должен руководствоваться правилами относимости доказательств (ст. 28 ГПК) и допустимости средств доказывания (ст. 29 ГПК). Относимыми к делу доказательствами являются те, которые могут подтвердить или опровергнуть наличие или отсутствие фактов, имеющих значение для правильного разрешения дела. Относимость доказательств в каждом конкретном случае должна определяться с учетом предмета доказывания. Допустимыми по делу средствами доказывания являются те, в отношении которых в нормах материального права, подлежащих примене-

139

нию, нет запрета о возможности их использования.

Судебная практика выработала примерный перечень основных доказательств, представляемых заявителем и заинтересованными лицами либо истребуемых судьей по их ходатайству:

а) документ, свидетельствующий о совершении или об отказе в совершении нотариального действия (постановление нотариуса об отказе в выдаче свидетельства о праве на наследство; свидетельство о праве собственности на долю в общем имуществе супругов, о выдаче исполнительной надписи; удостоверение сде-лок — договора купли-продажи, мены, дарения и т.п.);

б) доказательства, подтверждающие обоснованность договоров, изложенных в жалобе (правоустанав-ливающий документ на отчуждаемый жилой дом; справка банка или предприятия о погашении выданной на строительство дома ссуды; завещание; технический паспорт на автомашину, которую жалобщик намерен подарить; справка домоуправления о задолженности по квартирной плате и др.);

в) письменное объяснение нотариуса или представителя органа (должностного лица), выполняющего нотариальные действия, по существу жалобы с приобщением соответствующих документов или их копий (ст. 287 ГПК).

Список литературы: 1. Алиев В.Д. Особое производство в советском гражданском процессе: Автореф. дис… канд. юрид. наук. - М., 1978. 2. Алиев В.Д. Жалобы на нотариальные действия или отказ в их совершении//Сов. юстиция, 1977. - № 9. - С. 14, 15. 3. Бардин Л.Н. Судопроизводство по жалобам на нотариальные действия или отказ в их совершени: Автореф. дис… канд. юрид. наук. - М., 1981. 4. Гражданское процессуальное законодательство: Комментарий/Под ред. М.К. Юкова. - М.: Юрид. лит., 1991. 5. Гражданское процессуальное право Украины/Под ред. В.В. Комарова. - Х.: Основа, 1992. 6. Куницын А.Р, Масленников М.Я. Защита прав в суде: Практ. пос. - М.: Юрид. лит., 1990. 7. Мельников А.А. Особое производство в советском гражданском процессе. - М.: Наука, 1964. 8. Советское гражданское процессуальное право/Под ред. К.С. Юдельсона. - М., 1965. 9. Че- чот Д.М. Административная юстиция (теоретические проблемы). - Л.: Изд-во ЛГУ, 1973. 10. Чечот Д.М. Неисковые производства. - М.: Юрид. лит., 1973. 11. Чечот Д.М. Проблема защиты субъективных прав и интересов в порядке неисковых производств советского гражданского процесса: Автореф. дис… д-ра юрид. наук. - Л., 1969.

140

И.Б. Кудас, канд. юрид. наук

соотношение контроля, мер УКРЕПЛЕНИЯ

доверия и гарантий в сфере

ограничения вооружений

и разоружения

В настоящее время в процессе обеспечения международных договоров в сфере ограничения вооружений и разоружения происходит тесное взаимодействие таких институтов международного права, как гарантии, контроль и меры укрепления доверия.

В международной правовой литературе можно встретить различные определения термина “гарантия” (6, с. 46; 8, с. 113; 9; 12, с. 113).

Объясняя его значение, И.С. Перетерский отмечал, что если не ограничиваться совершенно формальной заменой слова “гарантия” словом “обеспечение”, то было бы тщетным искать какое-либо общее и содержательное определение юридического термина “гарантия”, так как слишком разнородны случаи использования законом этого термина. По его мнению, в общеюридическом смысле слово “гарантия” может означать меру (или меры), результатом которой является обеспечение того или иного правила или твердость какого-либо положения, а в международно-правовом смысле термин “гарантия” означает обязанность государств установить или поддерживать определенное положение международно-правового характера (6, с. 46). Кроме того, следует согласиться с авторами, которые включают в понятие “гарантия” не только обязанность государств поддерживать определенное положение международно-правового характера, но и в случае необходимости сделать все от них зависящее, чтобы побудить другое государство (или государства) выполнить заключенный между ними договор (14, с. 89).

Большинство авторов в настоящее время выделяют два вида гарантий: политические и международно-правовые. К политическим гарантиям относятся

141

зафиксированные в документах намерения государств, к международно правовым — договорные и иные юридические акты, которые устанавливают определенный порядок отношений между государствами, акты и решения международных органов, которые имеют обязательную силу.

По удачному определению В.Ф. Петровского, “международно-правовые гарантии предполагают максимальное использование возможностей международного права” (7, с. 32).

Политические и международно-правовые гарантии взаимно дополняют друг друга. Их взаимосвязь практически столь велика, что позволяет Г.Х. Шахназарову говорить о них как о политико-правовых гарантиях мира, которые прокладывают путь к установлению международных правоотношений (17, с. 19). “Соблюдение политических и юридических обязательств представляет собой важнейшее цементирующее средство системы политико-правовых гаран- тий”, — пишет В.Ф. Петровский (7, с. 33).

В организационно-структурном плане гарантии классифицируются еще на односторонние, двусторонние, многосторонние, Э.И. Скакунов подразделяет международно-правовые гарантии на нормативные, организационные и материальные, где основные принципы международного права выступают как нормативные гарантии безопасности (10, с. 38-89). Кроме того, В.Ф. Петровский выделяет также и морально-психологические, (или духовные) гарантии безопасности (7, с. 35).

Система гарантий в целом представляет собой механизм, состоящий из взаимодополняющих и подкрепляющих друг друга звеньев.

Авторы высказывают различные мнения по поводу взаимосвязи таких институтов международного права, как гарантии и контроль. Так, И.И. Котляров считает контроль одной из гарантий соблюдения государствами международных обязательств (3, с. 9), Г.И. Усачев рассматривает контроль “как институт, подчиненный главной цели — гарантии выполнения

142

взятых на себя обязательств” (15, с. 19), Р.М. Тимербаев отмечает, что термины “гарантия” и “контроль” обычно используется как равнозначные, а Г.А. Осипов, что это применимо только к гарантиям МАГАТЭ (5, с. 14).

При исследовании взаимоотношений институтов международного контроля и международно-правовых гарантий встает вопрос, без определения которого невозможно выяснить точное взаимоотношение этих международно-правовых институтов: направленный на обеспечение выполнения государствами — участниками соглашений взятых на себя обязательств, международный контроль обеспечивает соблюдение соглашения или же индивидуальную безопасность государств-участников?

Рассмотрим его на примере Договора по РСМД 1987 г. (1).

Является ли система контроля, предусмотренная Договором по РСМД и включающая в себя обмен информацией, проведение инспекций на месте, а национальные технические средства контроля и создание специальной контрольной комиссии, гарантией выполнения Договора или она только обеспечивает безопасность сторон?

Статья ХУ Договора определяет, что этот Договор является бессрочным, хотя его основные положения, касающиеся процесса уничтожения и проведения контроля, ограничены 13-ти годами, следующими за вступлением его в силу. Каждая из сторон имеет право выйти из Договора, уведомив при этом другую сторону за 6 месяцев до выхода, если решит, что исключительные обстоятельства, связанные с предметом Договора, поставили под угрозу ее собственные интересы. При этом в таком уведомлении должно содержаться заявление об исключительных обстоятельствах, которые уведомляющая сторона рассматривает как поставившие под угрозу ее высшие интересы (п. 2 ст. ХV).

Практически все соглашения в сфере ограничения вооружений и разоружений включают анало-

143

гичные стандартные положения, непосредственно затрагивающие интересы безопасности государств-участников. Вот как эту доктрину определяет Договор о запрещении испытаний ядерного оружия в атмосфере, в космическом пространстве и под водой: “Каждый Участник настоящего Договора в порядке осуществления государственного суверенитета имеет право выйти из Договора, если он решит, что связанные с содержанием настоящего Договора исключительные обстоятельства поставили под угрозу высшие интересы страны” (2, с. 678).

При таких обстоятельствах контроль не может являться гарантией выполнения Договора. Как это ни парадоксально, но он может одновременно и защитить и уничтожить Договор. Выполняя свою главную зада-чу — проверку соблюдения сторонами положений Договора, контроль может уберечь стороны от соблазна пойти на нарушение его положений. С другой стороны, контроль может уничтожить Договор, если одна из сторон, не будучи удовлетворенной результатами проверки, посчитает, что обнаруженные нарушения ставят под угрозу ее высшие интересы, и выйдет из Договора. Контроль “может уничтожить Договор, потому что неудовлетворительные результаты контроля могут снабдить возможными аргументами тех, кто сохраняет недоверие к своему партнеру и кто хочет преодолеть давление, присущее принятым процедурам”, — отмечает американский исследователь проблем международного контроля С. Сур (11, с. 72).

Таким образом, практическое функционирование контрольной системы, предусмотренной соглашениями об ограничении вооружений и разоружения, в конечном итоге будет зависеть от ее организации и штата, который будет осуществлять ее практическое применение, и, следовательно, от доверия сторон к результатам ее деятельности. Если такая система контроля способна предусмотреть все серьезные нарушения, то она может и помочь избежать их, таким образом предотвратив выход сторон из соглашения. Право выхода государств — участников соглашения будет

144

чисто символическим, формальным.

Эффективность любой контрольной системы имеет предел, наступающий в случае, когда контроль выполняет роль арбитра договора.

Предусмотренная Договором по РСМД 1987 г. система контроля явилась действительным прорывом в области международного контроля. Тем не менее она, как и системы контроля, предусмотренные в предыдущих соглашениях по ограничению вооружений и разоружению, не дает гарантий выполнения Договора, а только гарантирует безопасность сторон. Другими словами, контроль — это не гарантия выполнения положений договора, а отсюда и всего процесса разоружения в целом, а гарантия индивидуальной безопасности сторон.

Тем не менее эти две гарантии осуществляются параллельно и одновременно. Тот факт, что в настоящее время гарантия индивидуальной безопасности превалирует над гарантией разоружения в целом, вытекает из положений соглашений по ограничению вооружений и разоружению, которые предоставляют право оценки нарушений, выявленных в результате осуществления контрольной деятельности, равно как и возможных реакций на них, на суверенное и, следовательно, одностороннее определение каждой стороны соглашения. Предположительно они могут дать начало тенденции, ведущей в расторжению договора.

Функция международного контроля как гарантия выполнения соглашений в области ограничения вооружений и разоружения и функция самого соглашения как гарантия процесса разоружения в целом могут быть усилены на основе далеко идущих и совместных положений международного контроля, если, с одной стороны, установление фактов в процессе осуществления международного контроля и их правовая оценка сторонами составит одно целое, а с другой — если акцент будет сделан на совместном и действительном международном процессе. Однако эта тенденция, ведущая к созданию и функционированию международного контроля, в настоящее время еще слиш-

145

ком молода, чтобы быть решающей и приводить к необратимым результатам.

Поэтому, как представляется, институт международного контроля в настоящее время содержит в себе ростки новой концепции, которую трудно определить и оценить, так как она существует только в теоретической, начальной форме. Эта концепция содержит в себе широкую интерпретацию контроля, которая основывается на коллективном подходе к правовой оценке соглашений по ограничению вооружений и разоружению. Эта концепция, возможно, будет состоять из серии предупредительных порогов, лучше организованных и более многочисленных, чем в настоящее время, которые будут включать в себя не только военные или стратегические, но и дипломатические, и правовые средства. Все это придает международному контролю новое качество, в котором он сможет действительно выступать гарантией соблюдения соглашений по ограничению вооружений и разоружению.

Институт международных гарантий и институт контроля — самостоятельные институты современного международного права, хотя они тесно связаны между собой и имеют много общего. “В строго юридическом смысле международные гарантии следует отличать от таких способов обеспечения международных обязательств, как установление контроля или поручительств, которые имеют самостоятельное содержание и значение”, — отмечает Ж. Ямба (18, с. 9). Институт гарантий ближе по своему характеру к институту международной ответственности, так как предусматривает (аналогично последнему) применение мер, в том числе и мер принудительного характера, для обеспечения надлежащего выполнения международных обязательств. О.И. Тиунов также отмечает, что “в отличие от международных гарантий, которые на первоначальных этапах создания системы безопасности могут основываться на односторонних обязательствах — актах доброй воли государств, международный контроль должен в момент создания опираться на юридическую базу в форме международного договора” (13, с. 89). Но

146

то, что нельзя рассматривать международные гарантии и контроль в отрыве друг от друга, отмечают многие авторы.

Институты международных гарантий и контроля тесно переплетены и взаимно обусловлены. Представляется, что институт гарантий является общим по отношению к международному контролю и что контроль, оставаясь самостоятельным институтом международного права, выполняя свои функции и подчиняясь определенной цели, является по существу средством для обеспечения действия механизма гарантии.

“Проверка направлена на обеспечение гарантии того, что условия соглашения в области контроля над вооружениями действительно выполняются”, — отмечает Э. Лнейси (4, с. 57-67).

“Международно--правовой контроль может обрести форму гарантий лишь в том случае, если это предусмотрено договором”, — считает О.И. Титунов (14, с. 89).

В процессе заключения и выполнения соглашений в сфере ограничения вооружений и разоружения происходит тесное взаимодействие таких институтов международного права, как гарантии, контроль и меры укрепления доверия. Такое взаимодействие основывается на тесной взаимосвязи политических и международно-правовых гарантий. “Международные правовые гарантии безопасности не могли возникнуть вне политического процесса взаимодействия государств, так же, как из воздействие на этот процесс возможно лишь через политическую волю государств, через их политическое решения”, — подчеркивает Э.И. Скакунов (10, с. 33).

В настоящее время общий уровень соблюдения норм международного права довольно высок. Однако, если вместо статистического анализа использовать качественный, обнаружится, что при охране таких высших ценностей, как мир и безопасность, международное право пока здесь недостаточно эффективно. Одними юридическими средствами здесь невозможно добиться решающих результатов. Для твердой уверенно-

147

сти в том, что соглашения по ограничению вооружений и разоружению действительно выполнены, необходимы всесторонние гарантии — юридические, политические, социальные, экономические. Включение положений о контроле в соглашения по ограничению вооружений и разоружению и таким образом обеспечение действия международно-правовых гарантий может быть реализовано государствами — участниками таких соглашений только посредством политического решения.

Внешнеполитические инициативы государств по совершенствованию механизма международной безопасности, какими и выступают меры укрепления доверия, опираются на существующие международно-правовые гарантии безопасности государств и одновременно предусматривают их совершенствование через международные соглашения по ограничению вооружений и разоружению в нормах международного права. Убедительным тому примером является разработка положений, касающихся проведения инспекции на месте в Документе Стокгольмской конференции по мерам управления доверия и безопасности и разоружению в Европе 1986 г., а затем нормативное закрепление и развитие этих положений в Договоре по РСМД 1987 г. Меры укрепления доверия как политические гарантии, действуя в форме инициатив, договоренностей, предшествуют установлению международных правоотношений. Осуществление мер укрепления доверия создает благоприятную атмосферу для заключения соглашений в сфере ограничения вооружений и разоружения. Включение в эти соглашения положений о контроле, с одной стороны, служит укреплению доверия между государствами — участниками соглашения, а с другой — обеспечивает действия механизма гарантий по созданию условий для выполнения договорных обязательств.

Высокая потребность в проверке, характерная для современного договорного процесса в сфере ограничения вооружений и разоружения, соответствует общему низкому уровню взаимного доверия между

148

сторонами. Поэтому верификационным мероприятиям в настоящее время отводится столь значительная роль. Новая ступень сотрудничества, характеризующаяся переходом к совместному принятию решений в военно-технической области, постепенно приведет к режиму транспорентности, т.е. открытости, “прозрачности”, которая предполагает новый политический режим неконфронтационного взаимодействия между государствами. По мере повышения уровня транспорентности надобность в дорогостоящих средствах контроля и проверки будет снижаться за счет увеличения удельного веса мер, основанных на сотрудничестве и открытости военной политики.

Список литературы: 1. Договор между СССР и США о ликвидации их ракет средней и меньшей дальности//Правда. - 1987. 2. Договор о запрещении испытаний ядерного оружия в атмосфере, в космическом пространстве и под водой. 1963//Международное право в документах/Под ред. Блатовой М.Т. - М.: Юрид. лит., 1982. 3. Котляров И.И. Международный контроль с использованием космических средств. - М.: Междунар. отношения, 1981. 4. Lacey E. “A Uniter State perpective on Bilateral Uerification”, U.P. Disarmament, Vol, XIL, NO2, 1991. Осипов Г.А. Международно-правовые проблемы контроля за ограничением вооружения и разоружения. - М.: Наука, 1989. 6. Перетерский И.С. Понятие гарантии в международном праве//Сов. государство и право. - 1956. - № 9. 7. Петровский В.Ф. Советская концепция безопасности. - М.: Политиздат, 1986. 8. Садиков О.Н. Регламентация гражданско-правовой ответственности в международных соглашениях//Сов. государство и право. - 1974. - № 4. 9. Сепчило В.М. Гарантии применения внедоговорной ответственности в международном воздушном праве//Сов. ежегодник междунар. права. 1976. - М.: Наука, 1977. 10. Скакунов Э.И. Международно-правовые гарантии безопасности государств. - М.: Междунар. отношения, 1983. 11. Sur S. A legal approach to verification in disarmament or arms limitation, P.Y., U.P., 1988, UNIDIR. 12. Талалаев А.И. Право международных договоров. - М.: Междунар. отношения, 1985. 13. Тиунов О.И. Принцип соблюдения добросовестности в современном международном праве//Правоведение. - 1979. - № 6. 14. Тиунов О.И. О понятии международно-правового контроля//Сов. ежегодник междунар. права. 1988. - М.: Наука, 1989. 15. Тимербаев Р.М. Контроль за ограничением вооружений и разоружением. - М.: Наука, 1983.

149

Р.О. Денисова

питання щодо вдосконалення правової

охорони результатів інтелектуальної діяльності

Чи повинні існувати різноманітні форми охороноспроможності ідеї (розуміється у широкому значенні, тобто сюди включаються також метод, процес, концепція, процедура тощо), у тому числі в залежності від форми об’єктивізації, рівня розробки та практичної реалізації творчого задуму?

Пропозиції щодо введення прямої охорони наукових результатів, що становлять зміст наукового твору, та дискусії, пов’язані з ними, займають значне місце в літературі (9; 4, с. 109-113; 1). Пропоноване введення вказаної охорони засноване на принципі авторського права, який полягає у тому, що “охорона не поширюється на будь-які ідею, процедуру, метод, процес, концепцію… навіть якщо вони виражені, описані, пояснені, проілюстровані у творі” (ч. 2 ст. 7 Закону України “Про авторське право та суміжні права” в редакції від 28 лютого 1995 р.) (2, 1995, № 13, ст.85). Це дає змогу деяким авторам говорити про вичерпання можливостей, кризу авторського права стосовно охорони прав авторів наукових творів (7, с. 11-14). Теоретичною базою такого висновку є достатньо розвинута концепція охорони авторським правом лише форми твору і повного нейтрального ставлення до змісту твору. Такий підхід виправдовує використання чужих наукових результатів без посилання на їх автора. З цим погодитися не можна. Як справедливо підкреслювалося в літературі, оригінальність (творча новизна) наукового твору обумовлюється його ідеєю. Автором у науці визнається той, хто першим сформулював і опублікував наукову ідею. Результат наукової творчості не набуває новизни у новій формі. Плагіат у науці реалізується запозиченням ідеї, рідше — запозиченням тексту в цілому (7, с. 13). Таким чином, відсутність посилань на оригінал цитування є однією з

150

форм плагіату (10, с. 5).

Погляд на твір як на єдність форми та змісту за умови їх оригінальності, сукупність яких і охороняється нормами авторського права, підтверджується аналізом юридичного факту виникнення авторських прав, який полягає не у фіксації зовнішньої форми твору, а в об’єктивізації змісту (13, с. 180). Щодо форми зміст займає визначальне місце у будь-якому явищі об’єктивної дійсності, включаючи авторські твори. Він не існує сам по собі, не будучи вираженим у будь-якій формі, як і форма реальна, лише оскільки в ній закріплюється певний зміст. Ось чому можна бути автором твору, але не автором змісту або форми останнього (5, с. 46, 47). Тому не можна погодитися з таким висловом, що ідеї, методи, процеси, які містяться у творі, не охороняються авторським правом, якщо вони висловлюються і використовуються в іншій формі, а не так, як в оригіналі (3, с. 21). Крім того, непоширювання дії авторсько-правової охорони на зміст твору суперечить природі виключного права автора на переклад чи переробку твору (п. 5, 6 ч. 2 ст. 14 Закону України «Про авторське право та суміжні права») (2, 1994, № 13, ст. 64). Одним з поширених прикладів плагіату (в тому числі в науковій творчості) є подання перекладу як власного твору.

Природа наукової творчості така, що елементи, що складають зміст творів науки, можуть бути повторно створені при незалежних (паралельних) дослідженнях. Це об’єктивний процес. Саме на ці випадки розповсюджується дія ч. 2 ст. 7 вищезгаданого Закону.

Відомо, що в авторському праві пріоритет наукового досягнення встановлюється публікацією твору, процес якої часто супроводжується для автора певними труднощами (тривалість у часі, суб’єктивне ставлення редакторів, рецензентів). Публікації ж у формі депонування наукових робіт стосуються досить вузького кола науковців, що мають змогу ознайомитись з твором.

За таких обставин треба серйозніше підійти до

151

визначення ролі державної реєстрації творів та авторських договорів, яка є новелою в авторському законодавстві України. Можливість її здійснення передбачена в Законі (п. 3 ст. 9), порядок реалізації — у Положенні про державну реєстрацію прав авторів на твори науки, літератури та мистецтва, затверджене постановою Кабінету Міністрів України від 18 липня 1995 р. № 532 (8, 1995, № 10, ст. 247). Суть наданого вказаними нормами права полягає у можливості для автора та іншої особи, яка має будь-яке виключне право (права) на твір, для посвідчення про авторство на обнародуваний чи необнародуваний твір, про факт та дату опублікування його, про договори щодо прав автора на твір у будь-який час протягом терміну охорони авторського права зареєструвати твір чи авторський договір в офіційних державних реєстрах. Згідно з п. 3 ст. 9 закону та п. 14 Положення про державну реєстрацію прав автора при виникненні спору про авторство чи порушенні авторських прав державна реєстрація визнається судом як юридична презумпція авторства, тобто вважається дійсною, доки у судовому порядку не буде доведене інше. Реєстрація не має обов’язкового характеру. Але існують випадки, коли автор повинен її здійснити, щоб запобігти потенційному порушенню його прав. Реєстрація необхідна перед ознайомленням користувача із суттю розробки, перед поданням твору на конкурс, виставку, для оцінки її вартості (12, с. 17), а також перед поданням на експертизу наукового проекту. Експерт у науці, будучи кваліфікованим спеціалістом у тій чи іншій сфері, неминуче опиняється у привілейованому становищі: він має доступ до ще не обнародуваної наукової інформації. Можливість зловживань тут не можна виключити, особливо в умовах анонімності експертизи (11, с. 6). В усіх цих випадках державна реєстрація гарантує автору наукового твору фіксацію його пріоритету щодо тих чи інших наукових досягнень. Отже, авторське право має резерви та правові засоби для охорони прав авторів будь-якого твору, в тому числі й наукового.

152

Але звернемося до питання, поставленого на початку статті про необхідність реєстрації ідей (наукових досягнень). Гадаю, що відповідь на нього має бути позитивною. Але не через неефекивність засобів правової охорони, притаманну певним правовим інститутам, а через зростання потреб держави (і суспільства в цілому) у накопиченні нового знання та активізацію для цієї мети інтелектуальних здібностей людей. Наявні форми виявлення та реєстрації результатів діяльності науковців (у сфері авторського права шляхом публікації, у тому числі депонування наукових робіт, реєстрації прав авторів творів, державної реєстрації науково-дослідних, дослідно-конструкторських робіт і дисертацій; у сфері права промислової власності — реєстрації патентів) через специфіку властивих їм правових засобів не завжди відповідають вимогам універсальності, доступності, оперативності, можливості соціального контролю. Саме тому вони мають бути доповнені структурою, що діє на основі спеціальної інноваційної технології по збиранню, зберіганню, обробці та потенційному використанню нових ідей. Зараз інститут реєстрації наукових відкриттів відсутній в системі цивільного права України. За таких умов важливість реєстрації наукових досягнень актуалізується. Практика формування банків ідей різними громадськими організаціями існує як в Україні, так і в інших країнах. Такою діяльністю займаються, наприклад, в Україні — Український центр зберігання та активізації нових ідей (УЦ ЗАНІ), Українська академія оригінальних ідей, Українських фонд активізації масової творчості (УФАМТ) при Українському інституті науково-технічної та економічної інформації; в Російській Федерації — Російський інтелектуальний корпус альтернативних наукових напрямів (РІКАНН); Міжнародний банк ідей та міжнародна реєстраційна палата інформаційно-інтелектуальної новини (ІІИRC). У літературі вже є пропозиції щодо введення в Україні державної реєстрації ідей, існують методики оцінки нукових ре-

153

зультатів (6, с. 3). Формування крупного, постійно оновлюваного, “працюючого” банку ідей, залучення до цієї роботи значної кількості авторів — учених, з широкого кола наукових проблем ставлять питання надійної правової охорони прав інтелектуальної власності. Це повинно посісти центральне місце у відповідному законодавчому акті (проект закону про ідеї, розроблений УЦ ЗАНІ і підтриманий Академією технологічних наук, інститутом кібернетики, психології уже передано до Верховної Ради України). Цей або аналогічний нормативний документ має доповнити низку законодавчих актів з питань правової охорони інтелектуальної власності.

Список літератури: 1. Белиловский Е.Л. Государствен-ная регистрация научных результатов: опыт и перспективы. - М.: ВИНИТИ, 1990. 2. Відомості Верховної Ради України. 3. Гаври- лов Э.П. Постатейный комментарий к Закону РФ: “Об авторском праве и смежных правах”//Книжное обозрение.- 1996. - № 32. 4. Гаврилов Э.П. Советское авторское право: Основные положения. Тенденции развития. - М.: Наука, 1984. 5. Голембо Я. Окремі питання авторського права//Право України. - 1997. - № 2. 6. Джелали В.И., Моисеенко В.В., Морозов А.А. Некоторые предложения для совер-шенствования функционирования науки и интеллектуальной деятельности //Інновація. - 1996. - № 4, 5. 7. Зарубинский Г.М. Правовая охрана результатов интеллектуальной деятельности: произведения науки//НТИ: Сер. 1. - 1996. - № 3. 8. Зібрання постанов уряду України. 9. Ионас В.Я. Произведения творчества в гражданском праве. - М.: Юрид. лит., 1972. 10. Маршакова И.В. Система цитирования научной литературы как средств слежения за развитием науки. - М.: Наука, 1988. 11. Розов М.А., Шапошник С.Б. Экспертиза в сфере науки//НТИ: Сер. 1. - 1994. - № 5. 12. Ситцевой В.В. Закон Украины “Об авторском праве и смежных правах”: Научно-практический комментарий//Книжковий клуб. - 1996. - № 15. 13. Юрченко А.К. О природе авторского права. - Л.: Изд-во ЛГУ, 1987.

154

А.В. Журавка

двойное гражданство

и его международно-правовая характеристика

При осуществлении принципа государственного суверенитета каждое государство имеет право самостоятельно регулировать вопросы гражданства, что не позволяет обеспечить полную согласованность национальных законов о нем. В ряде случаев между ними неизбежно возникают коллизии, которые являются одной из причин возникновения двойного гражданства или безгражданства (9, с. 98). Двойное гражданство — это наличие у лица двух или более государств. Таким образом, этот термин охватывает и множественное гражданство (тройное и т.д.) (4, с. 98). Правовой статус бипатридов (двуграждан) зависит от того, каким образом возникло двойное гражданство, признают или не признают государства его правовые последствия, с каким государством бипатрид имеет большую фактическую связь. Само двойное гражданство возникает вследствие коллизии законов различных государств об условиях получения и утраты гражданства, увеличения миграции населения, вступления в брак иностранцев. Например, в соответствии с законом о гражданстве США (ст. 301 (8 КСШ 1401)) ребенок, который родился на территории США, является гражданином этого государства от гражданства родителей. Согласно Закону “О гражданстве Украины” ребенок, родители которого к моменту его рождения состояли в гражданстве Украины, является ее гражданином независимо от того, родился он на территории этой державы или за ее пределами (5, ст. 169). В первом случае действует принцип “права почвы”, во втором — “права крови”. Таким образом ребенок, который родился у граждан Украины на территории США, по законодательству Украины является гражданином Украины, а в соответствии с законодательством США — гражданином США (6, с. 12).

155

Коллизии законодательств различных государств о гражданстве создают немало других вариантов возникновения двойного гражданства. В результате количество бипатридов в мире постоянно возрастает, что присуще и Украине (6, с. 13).

С точки зрения внутреннего законодательства каждое из соответствующих государств имеет право считать бипатридов только своими гражданами, если это не противоречит их международным обязательствам. Большинство стран не признают двойного гражданства за лицами, которые стали бипатридами вследствие коллизий законодательства о гражданстве. Такая позиция закрепилась и в международном праве. Принятая в 1930 г. под эгидой Лиги наций Гаагская конвенция о некоторых вопросах, относящихся к коллизии законов о гражданстве, включает норму, в соответствии с которой лицо с двойным гражданством “может рассматриваться каждым государством, гражданством которого владеет это лицо как его гражданин” (6, с. 13). Преамбула Гаагской конвенции 1936 г. о некоторых вопросах 1936 г. о некоторых вопросах, относящихся к коллизии законов о гражданстве, начинается с положения о том, что каждое лицо должно иметь лишь одно гражданство (6, с. 14). Однако необходимо учитывать, что Гаагские конвенции 1930 и 1933 годов имеют узкий круг участников и не выражают волю всего мирового сообщества.

В международном праве сложился принцип domicilium (местопребывание), в соответствии с которым фактически лицо с двойным гражданством является гражданином одного государства,а именно государства постоянного места жительства (6, с. 15), т.е. где оно в полном объеме пользуется правами и в полном объеме выполняет обязанности, которые этим государством предусмотрены для своих (одно) граждан. Но принципиально важно сказать, что domicilium действует не как общепризнанная норма международного права, а как устойчивая практика. Юридически государства не обязаны следовать ему, а действовать по своему усмотрению, руководствуясь здравым смыслом.

156

Для поддержания этого принципа многие государства заключают многосторонние и двусторонние договоры с целью устранения двойного гражданства (6, с. 16).

Существует несколько видов международных договоров о двойном гражданстве, к примеру: а) договоры, направленные на устранение последствий двойного гражданства (в связи с оказанием дипломатической защиты или с военной службой). Такие соглашения само двойное гражданство не устраняют. Среди них — многосторонняя Гаагская конвенция о некоторых вопросах, относящихся к коллизии законов о гражданстве 1930 г., гл. 2 многосторонней Срасбургской конвенции о множественном гражданстве 1963 г. и ряд двусторонних соглашений. Эти договоры ликвидируют лишь следствие столкновений интересов государств в сфере гражданства; б) договоры, направленные на ликвидацию двойного гражданства как такового. Ряд таких договоров был со многими странами заключен в 60 — 70-е годы СССР. В соответствии с ним каждая сторона обязывалась не принимать в свое гражданство гражданина другой стороны, пока он не предоставит разрешение на это властей своего государства (4, с. 100-102). К этому виду договоров можно отнести и Европейскую конвенцию 1963 г. о сокращении случаев безгражданства, многогражданства, ст. 2 которой говорит, что бипатридам дается право оптации — выбора гражданства (7, с. 10).

Некоторые государства поощряют двойное гражданство (обычно по политическим соображениям), как это в 1913 г. было установлено в ст. 25 имперского закона о гражданстве Германии (4, с. 98). В ряде стран (Дании, Норвегии, Швеции) двойное гражданство признается в силу особых исторических связей между государствами (9, с. 105).

Вопрос о двойном гражданстве особо строго стоит на сегодняшний момент в нашем государстве. Его решение — весьма актуальная проблема, как правовая так и политическая, и социальная. Менее чем через два года после принятия в 1991 г. закона “О гражданстве Украины” на постоянное проживание за

157

ее границы выехало около 400 тыс. украинских граждан, а прибыло из-за границы за этот же период на постоянное проживание в Украину около 900 тыс. лиц. (6, с. 15). В 1994 г. выезд за границу на постоянное место жительства (ПМЖ) достиг 58,6 тис. человек. Среди стран на выезд на первом месте остается Израиль — 39,9%, на втором месте США — 29,5%; половину эмигрантов составили евреи — 47,9%, каждый пятый был украинцем, 14,7% выезжающих были русскими, значительную группу составили немцы — около 2 тыс. человек (3,4%). Причинами эмиграции являются экономические (в основном), этнические — 14%, религиозные — 2%, нарушение прав человека — 9% (3, с. 48, 49). В то же время лица, которые являются евреями по национальности и которые выехали на ПМЖ в Израиль, в соответствии с его законодательством не позднее как через три месяца автоматически приобретают израильское гражданство. В связи с этим уже имеются украинско-израильские бипатриды. Существуют украинско-канадские, украино-американские, украино-российские и другие бипатриды (6, с. 15).

В Украине ведутся постоянные дебаты о двойном гражданстве в отношении России. В конкретных условиях взаимоотношений республик бывшего СССР непросто решить вопросы гражданства, а тем более двойного. Так, во время своего визита Борис Ельцин в Липецк в начале 1995 г. Президент России потребовал обсуждения вопроса о двойном гражданстве. Председатель Верховного Совета Украины Александр Мороз, комментируя в Харькове слова Ельцина, сказал: “Слова лидера соседнего государства относительно гражданства в Украине не имеют значения для нашего государства”. Далее, Министр иностранных дел Украины Геннадий Удовенко сообщил: “Двойное гражданство не в интересах Украины” (8, с. 1).

Следут считать, что вопрос о двойном гражданстве назрел и включение его хотя бы в список проблем, подлежащих обсуждению с Россией, необходимо даже для того, чтобы дать аргументированный ответ России.

158

С международно-правовой точки зрения бипатризм — нежелательное явление, и международное сообшество намеревается уменьшить его расширение. Такое отношение к бипатризму обосновывается и с точки зрения оценки политической ситуации в Украине (7, с. 29). Не решены многие принципиально важные вопросы, сложившиеся в украинско-российских отношениях. А в такой ситуации бипатрид, имеющий право избирать и быть избранным в органы власти и управления, не сможет объективно относиться к международно-правовым проблемам Украины или России, что является опасным для стабильности в деятельности государственных органов Украины. Все еще нет целостной системы юридических норм и твердой административной практики по вопросам миграции.

Для устранения двугражданства современная международно-правовая наука предусматривает ряд средств, основным из которых является заключение многосторонних договоров на универсальной, региональной, субрегиональной и других основах. Эти договоры, заключаемые только на межправительственном уровне, должны выполняться на основе принципа “pacta sunt servanda” (“договоры должны соблю- даться”).

Следующим и наиболее успешным средством устранения бипатризма в международной договорной практике следует считать систему договоров и конвенций между бывшими социалистическими государствами, договор между скандинавскими государствами 1969 г., конвенцию о сокращении случаев множественности гражданства 1963 г., между Западно-Европейскими государствами.

Современное международное право с помощью и на основе международных конвенций способно устранить двугражданство и в его конкретных направлениях. С этой целью используются следующие правовые механизмы: а) утрата первичного гражданства в случае приобретения нового гражданства; б) разрешительная система выхода из своего гражданства; в) но-тация; г) добровольный отказ от одного из гражданств,

159

имеющихся у индивида; д) критерии “domicilium”; е) категории “эффективности гражданства” и т.д.

Не игнорируя роли и значения международно-правовых средств, внутригосударственное право также предусматривает еще некоторые способы устранения двугражданства, такие, как оптация; передача гражданства родителей детям имигрантов, утратившим реальную связь с родиной по “праву крови”; получение гражданства отца при смешанном браке и матери при раздельном проживании (при разводе); принцип невлияния гражданства замужних женщин при вступлении в брак с иностранцем и др. Государство может выбрать любой подходящий вариант из этих вышеуказанных способов. (2, с. 17, 18).

В условиях сегодняшнего существования СНГ для снятия напряженности между его членами и защиты граждан определенной национальности, которые ныне остались за границей, участники СНГ по вопросам гражданства могут заключать двусторонние и многосторонние соглашения. Их юридической основой может быть декларация о правах человека в отношении лиц, не являющихся гражданами государства, в котором они проживают (принята Генеральной Ассамблеей ООН в декабре 1985 г.) (7, с, 29). Главное, чтобы требования этих соглашений соответствовали международно-правовым стандартам в сфере прав человека.

Список литературы: 1. Договір підпишуть, не очікуючи поділу ЧФ//Голос України. - 1996.- 18 січ. 2. Кабирадж С. Проблемы двугражданства в международном праве и практические пути их устранения: Автореф. дис… канд. юрид. наук. - Киев, 1996. - 21 с. 3. Малиновська О. Від аналізу — до розробки концепції: Особливості міграційної ситуації в Україні//Політика і час. - 1995. - № 10. - С. 45-51. 4. Международное право: Учебник/Отв. ред. Ю.М. Колосов, В.И. Кузнецов. - М.: Международ. отношения, 1994. - 608 с. 5. О внесении изменений в Закон Украины “О гражданстве Украины”: Закон Украины от 16 апр. 1997 г.//Ведом. Верхов. Рады Украины. - 1997. - № 23. 6. Синельников А. Правовой статус лиц с двойным гражданством//Політика і час. - 1993. - № 10. - С. 12-16. 7. Тодика Ю.М., Ольховський Б.І. Громадянство України. - Харків: Харк. ін-т внутр. справ, 1994. - 46 с. 8. Ukrainian statesmen object to the Russion Presi

160

dent concerving dual citizenship//News from Ukraine. - 1995. - ¹ 3-5. 9. Черниченко С.В. Международно-правовые вопросы гражданства. - М.: Международ. отношения, 1968. - 160 с.

Ю.В. Гродецкий

добровольный отказ

как институт уголовного права

Практически все исследователи данного вопроса называют добровольный отказ самостоятельным институтом уголовного права, но этот тезис ничем не аргументируется. В литературе вообще злоупотребляют термином “институт”, применяют его к любому правовому явлению, не вкладывая в этот термин, по существу, какого-либо конкретного содержания (3, с. 93). Поэтому суждение о добровольном отказе как об институте само по себе не может служить для признания его в этом качестве. Давно уже сказано: affirmatio non est argumentum (утверждение еще не есть довод).

Действующий УК Украины содержит только одну статью, регулирующую правоотношения, складывающиеся при добровольном отказе. Р.А. Сабитов считает, что норма о добровольном отказе совпадает с содержанием статьи (8, с. 38). Но одна правовая норма, какое бы важное правило она в себе ни заключала, — как заметил В.С. Якушев, — не может составить правового института, поскольку она не в состоянии всесторонне урегулировать общественные отношения (13, с. 63). В то же время законодательная техника позволяет конструировать статьи уголовного закона таким образом, что они содержат в себе несколько правовых норм. А.А. Тер-Акопов правильно указывает, что институт добровольного отказа “образует в уголовном законодательстве целую совокупность норм права” (11, с. 19, 39). Анализ ст. 18 УК позволяет утверждать, что в ней содержатся две правовые нормы: а) норма об освобождении от уголовной ответственности при

161

добровольном отказе и б) норма, устанавливающая уголовную ответственность в случае, если в действиях лица до добровольного отказа содержались признаки иного состава преступления. Несмотря на то, что первая правовая норма является здесь основной, она устанавливается только путем логического толкования второй нормы. Именно такое понимание ст. 18 является общепринятым в юридической литературе.

Проект УК Украины предусматривает более обоснованную структуру статьи о добровольном отказе. Она содержит в себе три нормы, помещенные в разных частях (ст. 26), первая из которых дает общее понятие добровольного отказа, вторая определяет основание освобождения от уголовной ответственности при добровольном отказе, третья — основание привлечения к уголовной ответственности в случае наличия иного состава преступления в действиях лица до добровольного отказа.

К нормам о добровольном отказе иногда необоснованно относят и положения, содержащиеся в ряде статей Особенной части УК (7, с. 527), которые устанавливают специальные виды освобождения от уголовной ответственности. Это, в частности, случаи, предусмотренные ч. 2 ст. 56, ч. 3 ст. 57, ч. 3 ст. 170, ч. 2 ст. 222 УК. Хотя диспозиции указанных норм и содержат признак добровольности, правовая природа их другая, так как обращение в органы власти происходит не тогда, когда преступление еще не окончено, а после полного выполнения лицом всех признаков конкретного состава преступления.

Однако наличие двух либо даже трех или более норм, составляющих однородную группу, еще не позволяет сделать окончательный вывод о существовании самостоятельного института добровольного отказа. В общей теории права высказано сомнение о возможности конструирования конкретных правовых институтов. Так, указывается, что “попытки конкретизировать общее понятие правового института до такой степени, чтобы с помощью его можно было решать, является ли институтом данная совокупность норм, за-

162

ранее обречены на неудачу. Общее понятие института неизбежно сохранит элемент неопределенности” (5, с. 54, 55). Представляется, однако, что юридическая наука, и наука уголовного права в том числе, имеют в своем потенциале достаточно разработок, позволяющих решить этот вопрос (1, с. 41-47). Для обоснования института добровольного отказа в первую очередь следует выяснить системообразующие факторы, положенные в основу его формирования. Этими факторами в теории права называют причины (обстоятельства), которые обусловливают структуру права, приводят к формированию и развитию его подразделений. С.С. Алексеев выделяет две группы главных системообразующих факторов: а) предмет правового регулирования; б) функции права, его отдельных подразделений (2, с. 44, 49). Данный подход представляется вполне обоснованным и может быть использован для изучения норм о добровольном отказе. Как известно, уголовное право разделено на две подсистемы: Общую и Особенную части, что определяет дифференцированный подход к выбору системообразующих факторов. Если системообразующим фактором для институтов Особенной части можно признать предмет правового регулирования, то для институтов Общей части такой критерий не может быть избран. Последние регулируют “отдельные стороны, элементы общественных отношений, признаки и черты этих элементов” (10, с. 60). Как правильно отмечает А.Ф. Черданцев, “функцио-нальная специализация отдельных норм и институтов “Общей части” проявляется в том, что они, как правило, регламентируют не какое-либо общественное отношение в целом, а лишь один из элементов общественных отношений, составляющих предмет регулирования данной отрасли права и даже отдельную сторону, признак, черту того или иного элемента отношений” (12, с. 13). Определяющие функции правового института проявляются в признаках, характеризующих его как самостоятельное подразделение правовой системы. Нормы о добровольном отказе, безусловно, обладают такими признаками.

163

Во-первых, эти нормы обеспечивают самостоятельное воздействие на определенную сферу отношений. Побуждая лицо, совершающее преступление, отказаться от него, нормы о добровольном отказе имеют свою сферу отношений, которая законодателем “отведена” для регулирования именно указанной совокупностью норм. Уголовное законодательство не содержит в своем арсенале других норм, которые устанавливали бы обязательное освобождение от уголовной ответственности за добровольное и окончательное прекращение начатого преступления.

Во-вторых, нормы о добровольном отказе отличаются определенной однородностью, их содержание выражено в специфической группе понятий, общих положений, терминов. Понятие добровольного отказа, например, хотя и не нашло пока законодательного закрепления, но в разработанной научной дефиниции является отправным в логической цепи всех норм о добровольном отказе. Рассматриваемая группа норм имеет и свою терминологию, которая не употребляется более в УК (например, “отказ”, “доведение преступления до конца”).

В-третьих, в группу норм о добровольном отказе входят однопорядковые нармативные положения, которые имеют сами по себе самостоятельное значение и не являются друг для друга дополняющими или разъясняющими. Они представляют собой определенный единый комплекс, который обеспечивает разностороннее воздействие на данную сферу общественных отношений. Содержание этого комплекса норм пронизано общими юридическими началами, в основе которых лежит идея предотвращения общественно опасных последствий путем предоставления лицу возможности избежать уголовной ответственности.

Наконец, эти нормы могут быть закреплены в одной статье закона (ст. 18 УК) или в нескольких статьях (ст. 26, 32 Проекта УК Украины).

Следовательно, нормы о добровольном отказе выполняют в системе уголовного права только им свойственную функциональную роль, обладают всеми

164

признаками, которыми характеризуется правовой институт, и на этом основании должны быть признаны самостоятельным институтом этой отрасли права.

Институт добровольного отказа относится к так называемым общим институтам (10, с. 63), которые сводят воедино определенные нормативные предписания. В литературе выделяют две группы правовых институтов данной разновидности: общезакрепительные и основные (2, с. 144).

Рассматриваемый институт является общезакрепительным, так как он “выводит за скобки” некоторые общие признаки, касающиеся ряда отношений (например, возникающие при приготовлении или покушении на преступление, соучастии в преступлении).

В уголовном законодательстве в силу различных причин всегда имеются пробелы (к примеру, отсутствует законодательное регулирование определенных отношений и соответствующих им норм права, закрепленных в законе), которые восполняются как правоприменителями, так и законодателем. К таким пробелам относится и правовое регулирование в УК Украины добровольного отказа при соучастии, на что не раз обращалось внимание в литературе (9, с. 151). В период существования СССР только УК Грузии решал этот вопрос. Впервые в Основах уголовного законодательства Союза ССР и республик 1991 г., так и не вступивших в силу, была сделана попытка более подробно разрешить вопросы ответственности при добровольном отказе соучастников (6, ст. 18).

В настоящее время в уголовном законодательстве некоторых сран, входящих в СНГ, этот вопрос уже решается. Так, в ст. 31 УК России содержится комплекс уголовно-правовых норм, которые регулируют и отношения, складывающиеся при добровольном отказе соучастников. Уже предприняты попытки комментировать эту статью (4, с. 111). Проект УК Украины, подготовленный рабочей группой при Кабинете Министров, также включает нормы, специально регулирующие вопросы добровольного отказа соучастников, выделяя их из общей нормы о добровольном отка-

165

зе (ст. 32). “…Компоновка юридических норм, их объединение в главы, разделы, “части” — это и есть в большинстве случаев процесс дифференциации и интеграции нормативного материала, приводящий к формированию институтов и субинститутов…” (1, с. 45). Отсюда возникает вопрос: относится ли указанная группа норм к общему институту добровольного отказа или же образует какое-то самостоятельное обособленное структурное подразделение. Другими словами, необходимо выяснить, являются ли нормы о добровольном отказе соучастников частью института добровольного отказа либо это субинститут, входящий в институт соучастия, или самостоятельное правовое образование, не относящееся к институтам добровольного отказа и соучастия. Предствляется, что нормы, регулирующие вопросы добровольного отказа при соучастии, относятся к институту добровольного отказа, являются его частью, которая конкретизирует и развивает данный институт уголовного права.

Это подтверждается следующим: 1) цели, которые преследуют нормы о добровольном отказе соучастников такие же, как и общих норм о добровольном отказе. Они существуют для предотвращения общественно опасных последствий, которые могут наступить в результате соучастия в преступлении, путем поощрения, т.е. освобождения от уголовной ответственности; 2) нормы о добровольном отказе соучастников нельзя уяснить без положений, характерных для института добровольного отказа; 3) ответственность соучастников при добровольном отказе можно установить только через нормы о добровольном отказе.

Уголовно-правовые нормы, регулирующие вопросы добровольного отказа при соучастии существуют на “стыке” двух институтов — добровольного отказа и соучастия, включая в себя одновременно положения, характерные как для одного, так и для другого института. По своему содержанию эти нормы содержат в себе предписание об освобождении от уголовной ответственности и нормы, устанавливающие правила привлечения к уголовной ответственности соучастни-

166

ков при добровольном отказе, т.е. комплекс норм о добровольном отказе при соучастии подразделяется на поощрительные и охранительные уголовно-правовые нормы.

Список литературы: 1. Алексеев С.С. Общетеоретические принципы исследования структуры права//Сов. государство и право. - 1971. - № 3. 2. Алексеев С.С. Структура советского права. - М.: Юрид. лит., 1975. 3. Дембо Л.И. О принципах построения системы права//Сов. государство и право. - 1956. - № 8. 4. Комментарий к УК Российской Федерации. - М.: Юристъ, 1996. 5. Осипов Ю.К. Понятие института гражданского процессуального права//Правоведение. - 1973. - № 1. 6. Основы уголовного законодательства Союза ССР и республик: Известия. - 1991. - № 171. - 20 июля. 7. Пионтковский А.А. Учение о преступлении в советском уголовном праве. - М.: Госюриздат, 1961. 8. Сабитов Р.А. Уголовно-правовые нормы, регулирующие поведение лица после совершения преступления//Пути повышения эффективности борьбы с преступностью: Межвуз. сб. - Барнаул, Алтай. ун-т, 1983. 9. Сафронов А.Д. Добровольный отказ от соучастия в преступлении//Правовое регулирование общественных отношений: (Мат. науч. конф. асп.-юрист.). - М.: ИГП АН СССР, 1977. 10. Тенчов Э.С. Институты уголовного права: система и взаимосвязь//Сов. государство и право. - 1986. - № 8. 11. Тер-Акопов А.А. Добровольный отказ от совершения преступления. - М.: Юрид. лит., 1982. 12. Черданцев А.Ф. Сиситемообразующие связи права//Сов. государство и право. - 1974. - № 8. 13. Якушев В.С. О понятии правового института//Правоведение. - 1970. - № 6.

В.Н. Ищенко

спорные вопросы понятия

судебных доказательств

Обоснование выводов и решений по уголовному делу в ходе доказывания осуществляется доказательствами. Понятие доказательства принадлежит к числу основных, исходных категорий теории доказательств и доказательственного права. Соответствующее истинной природе определение понятия доказательства в уголовном судопроизводстве — необходимое условие достижения истины, обеспечения надлежащего качества расследования и разрешения уголовных дел, законности и обоснованности принимаемых решений.

167

Содержание данного понятия в уголовном процессе по настоящий день вызывает как в литературе, так и на практике различные толкования и научные дискуссии (Л.Д. Кокорев, Н.П. Кузнецов, В.Я. Дорохов, П.А. Лупинская, М.С. Строгович, М.В. Салтевский, В.М. Тертышник, М.А. Чельцов и др.). Отдельные ученые полагают, что судебными доказательствами в уголовном процессе могут быть только факты, обстоятельства, посредством которых устанавливаются преступление и лицо, его совершившее (4, с. 98-115; 18, с. 134-136). Многие авторы отстаивают так называемое двойственное понятие доказательств: доказательством назывались как факты, так и их источники (11, с. 120; 12, с. 160). В юридической литературе широкое распространение получила концепция общего понятия доказательства, в соответствии с которой фактические данные и их процессуальные источники есть два обозначения одного и того же явления (15, с. 8-11). В.Я. Дорохов считал, что источники доказательств есть не что иное, как виды доказательств (13, с. 197, 224, 225). Ряд ученых четко и последовательно различают доказательства как совокупность фактических данных и процессуальных источников, которые соотносятся, как части одного целого (10, с. 118; 17, с. 136).

Представляется, для того чтобы всеобъемлюще раскрыть природу судебного доказательства в уголовном процессе, первоначально необходимо рассмотреть содержание тех понятий, к использованию которых прибегают процессуалисты при описании структуры доказательства. В процессуальной литературе сложилось общепринятое мнение, что под источником доказательств следует понимать показания свидетеля, потерпевшего, подозреваемого, обвиняемого, заключение эксперта, вещественные доказательства, протоколы следственных и судебных действий и иные документы, перечисленные в ч. 2 ст. 65 УПК (5, с. 83). В то же время существуют иные точки зрения на природу понятия источника доказательств. К примеру, Л.Д. Кокорев и Н.П. Кузнецов отождествляют понятие источни-

168

ка и носителя какого-либо явления, в том числе и фактического данного (2, с. 115).

Для уяснения содержания понятия “источник” необходимо обратиться к механизму образования следов в органической и неорганической, живой и неживой природе. Гносеология исходит из того, что все предметы и явления в природе и обществе находятся в постоянном взаимодействии. Отражение представляет собой всеобщее свойство материи. Многочисленные следы и разнообразные изменения в обстановке на месте совершения преступления возникают в результате целенаправленных волевых действий правонарушителя.

В комплексной науке кибернетике механизм образования следов при взаимодействии предметов, явлений и состояний получил свою трактовку в теории информации. Основным понятием, используемым для изложения теории информации, является сигнал. Под сигналом понимается тот или иной физический процесс, несущий информацию о событии, явлении, объекте, т.е. модель события, явления, объекта. Сигнал является результатом взаимодействия не менее двух структур, процессов — среды и человека, объекта и субъекта. Основное качество сигнала состоит в том, что он соответствует определенному событию (факту), т.е. находится с последним в отношении изоморфизма. Формой существования сигнала служит способ, вид существования информации (изменение предмета, магнитная запись и т.д.), которая без материальной формы не может существовать, перерабатываться, передаваться. Вместе с тем одна материальная форма, не содержащая информации, не обладает свойствами сигнала (7, с. 25-44). Превращение информации в самостоятельную субстанцию есть идеализм, а сведение ее к материальной форме есть вульгарный материализм (16, с. 23). Вышеизложенное дает основание утверждать, что под источниками “следов” необходимо понимать собственно взаимодействие предметов, явлений и состояний. Результатом же этого взаимодействия и являются материальные и “идеальные” следы. В

169

толковом словаре украинского языка под источником понимается то, что дает начало чему-либо, откуда что-то происходит (3, с. 63; 14, с. 23). Если прибегнуть к помощи философских категорий “сущность” и “явление”, представляется, что будет правильным утверждать, следы есть ничто иное, как проявление сущности источника. Источник по своей природе “генерирует” следы. Непосредственным материальным источником следов преступления является преступное взаимодействие правонарушителя, поведение которого проявляется в форме действия или бездействия с объективной действительностью. Исходя из вышеизложенного понятия “источник”, перечисленные в ч. 2 ст. 65 УПК Украины так называемые источники доказательств, правильнее именовать видами доказательств. Утверждая обратное, толкователи закона будут допускать логическую ошибку, которая по латыни звучит как “idem per idem” — “то же, через то же самое”, ибо не могут быть вещественные доказательства источником доказательств. Источником вещественных доказательств, документов или иных доказательств в целом является само событие преступления (14, с. 30). Таким образом, источники доказательств в уголовном процессе представляется возможным классифицировать на: а) материальные источники и б) процессуальные источники. Материальные источники доказательств — само событие преступления, понимаемое как имевшее место в прошлом противоправное взаимодействие субъекта (субъектов) преступления с субъектами и объектами в окружающем нас мире вне рамок производства по уголовному делу. Под процессуальными источниками доказательств следует понимать действия органа дознания, следователя, прокурора и суда, осуществляемые ими в рамках своей компетенции и направленные на формирование доказательств. В ходе формирования доказательств орган дознания, следователь, прокурор и суд воздействуют на объекты материального мира, сохранившие на себе “следы” преступления, и на иных участников уголовного процесса.

170

Также представляется спорным отождествлять понятия “источник” и “носитель” следов преступления. Под носителем в общем понимании смысла этого слова следует подразумевать то, что может служить средством отражения, фиксации, быть выразителем чего-либо (6, с. 75). В уголовном процессе носителем следов события преступления следует именовать материальные объекты, которые могут служить средством фиксации, сохранения и переноса доказательственной информации в уголовно-процессуальном смысле в пространстве и во времени. Применительно к показаниям свидетеля, потерпевшего, подозреваемого, обвиняемого материальными носителями фактических сведений являются слова, предложения, сложные речевые конструкции (1, с. 44-241). Носителями вещественных доказательств являются материальные объекты, которые пребывают в твердом, сыпучем или газообразном состоянии (8, с. 53). Материальными носителями протоколов следственных и судебных действий являются бумага, видеопленка, кинопленка и магнитопленка. Иные документы изготавливаются на материальных объектах, которые дают возможность зафиксировать сведения о событиях и фактах, имеющих значение для правильного разрешения уголовного дела, способом описания или изложения.

Уголовно-процессуальное законодательство понятие доказательства связывает с понятием фактов как обстоятельств объективной действительности. Под обстоятельствами, в свою очередь, следует понимать сопровождающее какое-либо действие явление (3, с. 179). Сведения о фактах есть ничто иное, как система знаний об обстоятельствах, образующих преступление, содержанием которых являются признаки и свойства предметов и явлений, установленных в процессе расследования. Чтобы сведения о фактах стали элементом структуры доказательства по уголовному делу, они должны быть: а) установлены в предусмотренном законом порядке; б) исследованы с точки зрения относимости их к делу и допустимости использования в качестве доказательств — и только после этого вклю-

171

чены в общую систему сведений по уголовному делу, что позволяет установить между ними органическую связь, отражающую объективные связи между фактами, образующими преступление, и побочными фактами.

Представляется, что структура понятия уголовно-процессуального доказательства будет неполной, если в нее не включить такой элемент, как процессуальная форма. В общеупотребляемом смысле слова под формой понимают: а) внешнее очертание, наружный вид, контуры предмета; б) внешнее выражение какого-либо содержания; в) способ существования чего-либо (9, с. 1427). Таким образом, говоря об уголовно-процессуальной форме как элементе структуры судебного доказательства, следует отметить, что материальный носитель признаков, “свидетельствую-щих” о преступлении, будет являться элементом этого понятия лишь при условии соблюдения предусмотренной уголовно-процессуальным законодательством процедуры формирования соответствующего вида доказательства. Необходимо, чтобы он был изъят, зафиксирован, исследован, проверен, оценен и им были обоснованы выводы и решения по уголовному делу с соблюдением положений уголовно-процессуального законодательства.

Учитывая, что уголовно-процессуальное доказывание представляет собой логико-практическую деятельность, понятие судебного доказательства немыслимо без последнего его составляющего, которое выполняет функцию связи между всеми элементами структуры доказательства, доказательством в целом и собственно доказываемым тезисом — формой мышления (умозаключением). Подразумевая под умозаключением умственное действие, связывающее в ряд посылок и следствий мысли различного содержания, можно утверждать, что не будь умозаключения, не было бы и уголовно-процессуального доказывания.

“Материализация” понятия судебного доказательства — результат его рассмотрения через призму практической деятельности органов расследования,

172

прокурора, суда и других субъектов уголовно-процессуальной деятельности, направленной на сбор и проверку доказательств, а также обоснование ими выводов и решений по уголовному делу при соблюдении принципа непосредственности. В связи с чем нельзя согласиться с точкой зрения В.Я. Дорохова, который писал: “Доказательствами в уголовном процессе нельзя называть факты, входящие в предмет доказывания. В мышлении человека существуют, взаимодействуют, движутся не вещи, не предметы, а их образы, понятия, сведения о них…” (13, с. 207). Факты, входящие в предмет доказывания, действительно ни практически, ни логически невозможно считать доказательствами по уголовному делу, но совсем по другой причине. Согласно ст. 64 УПК Украины при производстве предварительного следствия, дознания и рассмотрения уголовного дела в суде подлежат доказыванию: событие преступления; виновность обвиняемого в совершении преступления и мотивы преступления; обстоятельства, влияющие на степень и характер ответственности обвиняемого, характер и размер вреда, причиненного преступлением и т.д. Поэтому не могут быть указанные обстоятельства доказательствами в силу того, что они, как главный факт по уголовному делу, сами подлежат установлению. Установление фактов, входящих в предмет доказывания, есть высшая степень выводного знания, получаемого в ходе доказывания и требуемого уголовно-процессуальным законом для справедливого разрешения уголовного дела. Факты же, которые не входят в предмет доказывания по уголовному делу, можно признавать доказательствами, но при условии, если под такими фактами понимать проявление сущности преступления, его результаты (следы). Тогда материальный носитель (объект) признаков, свидетельствующих о преступлении, будет ничем иным, как фактом, который соотносится с событием претупного деяния как конкретное, единичное и общее.

Касательно утверждения, что доказательствами по уголовному делу являются не факты, а сведения

173

о них, так как “в мышлении человека существуют, взаимодействуют, движутся не вещи, не предметы, а их образы, понятия…”, представляется возможным не согласиться. Уголовно-процессуальное доказывание есть неразрывная связь практической и логической деятельности. Вряд ли будет правильным утверждать, что орган дознания, следователь осуществляют выемку сведений о фактах, а не материальных объектов, содержащих признаки, свидетельствующие о преступном событии.

Подводя итог вышесказанному, представляется, что целесообразным было бы ст. 65 УПК Украины изложить в следующей редакции: “Доказательствами по уголовному делу являются материальные объекты, содержащие любые фактические данные, собранные и проверенные в предусмотренном уголовно-процессуальным законом порядке, на основе которых органы дознания, следователь, прокурор и суд устанавливают наличие или отсутствие общественно опасного деяния, виновность лица, которое совершило это деяние, и иные обстоятельства, имеющие значение для правильного разрешения уголовного дела.

Событие преступления, виновность лица в совершении преступления, мотивы преступления и иные обстоятельства, подлежащие доказыванию по уголовному делу, устанавливаются показаниями свидетеля, потерпевшего, подозреваемого, обвиняемого, заключением эксперта, вещественными доказательствами, протоколами следственных и судебных действий и иными документами”.

Список литературы: 1. Иванов Е.А. Логика. - М.: Наука, 1996. 2. Кокорев Л.Д., Кузнецов Н.П. Уголовный процесс: доказательства и доказывание. - Воронеж: Изд-во Воронеж. ун-та, 1995. 3. Короткий тлумачний словник української мови. - Київ: Рад. шк., 1988. 4. Лупинская П.А. О понятии судебных доказательств//Учебн. зап. ВЮЗИ. - Вып. ІV. - М.: 1958. 5. Михеенко М.М. Доказывание в советском уголовном судопроизводстве. - Киев: Вища шк., 1984. 6. Оже- гов С.И. Словарь русского языка. - М.: Рус. яз., 1978. 7. Полетаев И.А. Сигнал. - М.: Наука, 1958. 8. Салтевский М.В. О понятии доказательств в новом уголовно-процессуальном законодательстве//Право

174

України. - 1996. - № 1. 9. Советский энциклопедический словарь. - М.: Сов. энцикл., 1988. 10. Советский уголовный процесс/Под ред. М.И. Бажанова и Ю.М. Грошевого. - Киев: Вища шк., 1983. 11. Строгович М.С. Материальная истина и судебные доказательства в советском уголовном процессе. - М.: Юрид. лит., 1958. 12. Строгович М.С. Уголовный процесс: Учебник. - М.: Юрид. лит., 1946. 13. Теория доказательств в советском уголовном процессе/Под ред. Жогина Н.В. - М.: Юрид. лит., 1966. 14. Тертышник В.М. Проблемы теории и практики доказывания на досудебных стадиях современного уголовного процесса. - Сумы, 1995. 15. Треушников М.К. Доказательства и доказывание в советском гражданском процессе. - М.: Юрид. лит., 1982. 16. Тюхтин В.С. О природе образа. - М.: Наука, 1963. 17. Уголовный процесс: Учебник для вузов/Под общей ред. Лупинской П.А. - М.: Юристъ, 1995. 18. Чельцов М.А. Советский уголовный процесс. - М.: Юрид. лит., 1951.

Ю.І. Крючко

деякі питання забезпечення

принципу змагальності

у кримінальному судочинстві

Конституція України 1996 р., яка проголосила Україну демократичною, соціальною і правовою державою, серед найбільш важливих принципів судочинства закріпила змагальність сторін (п. 4 ч. 2 ст. 129). Як слушно вказує М.М. Михеєнко, “щоб принцип змагальності діяв реально, у суді повинні бути представлені дві сторони — обвинувачення і захисту, інакше ніякої змагальності не буде” (1, с. 9). Це означає, що кожна кримінальна справа, по якій здійснювалося досудове слідство, повинна розглядатися судом за участю державного обвинувача, оскільки неприпустимо покладати на суд невластиву йому функцію обвинувачення, що призводить до “повного перекручення судової діяльності” (6, с. 27). На неухильне виконання цієї конституційної вимоги судами звернена увага у постанові Пленуму Верховного Суду України № 9 від 01.11.96 р. “Про застосування Конституції України при здійсненні правосуддя”.

На жаль, на сьогоднішній день конституційний

175

принцип правосуддя, що аналізується, повною мірою не дотримується. У цьому не важко переконатися, якщо звернутися до статистичних даних. Зокрема, у 1996 р. до судів республіки загальної юрисдикції надійшло понад 226,7 тис. справ публічного обвинувачення (7, с. 21), в той же час за участю прокурора розглянуто понад 95,2 тис. справ (біля 42%) (5). Практично не змінився стан справ і в поточному році.

Разом з тим підсумки опитування суддів, яке здійснено автором цієї статті, свідчать про те, що більшість з них вважають за необхідне участь прокурора в усіх кримінальних справах, по яких проводилося досудове слідство. Бажання підтримувати в суді обвинувачення в усіх кримінальних справах (крім справ приватного обвинувачення) висловили тільки 32% прокурорських працівників. Характерно, що у першій редакції п. 2.1. наказу № 5 Генерального прокурора України від 04.04.96 р. “Про організацію діяльності прокурора у кримінальному судочинстві” прокурорам пропонувалося “забезпечити участь у судовому розгляді кримінальних справ в усіх передбачених законом випадках і перш за все справ про тяжкі злочини, відносно неповнолітніх та осіб, які взяті під варту, про посадові злочини, а також там, де обвинувачені не визнають своєї провини”.

Коли ж від практичних працівників прокуратури почали надходити зауваження про те, що під вказані у наказі категорії підпадає значний масив кримінальних справ, у розгляді яких участь прокурора, суди не спроможні забезпечити внаслідок відсутності необхідної кількості прокурорських працівників, це положення наказу було змінено. Нова редакція (наказ № 7 від 24.05.96 р.) першого речення п. 2.1. наказу № 5 - 96 р. наголошує: “Забезпечити участь прокурора у судовому розгляді кримінальних справ в усіх випадках, передбачених законом і, як правило, справ про тяжкі злочини, відносно неповнолітніх, а також коли обвинувачені не визнають своєї провини”.

Досить своєрідне розуміння (а як інакше тлумачити?) принципу змагальності відводиться у цьому

176

ж п. 2.1. наказу № 5-96 р., де прокурорам пропонується “з врахуванням принципу змагальності у кримінальному судочинстві вважати доцільним підтримувати державне обвинувачення з інших категорій справ у залежності від характеру, ступеня та реальних можливостей прокурора”. У зв’язку з цим виникають питання: Хто ж якщо не прокурор за існуючим законодавством виконає в суді функцію обвинувачення? Як бути суду, якщо прокурор не бере участі у розгляді справ публічного обвинувачення? Нарешті, постає питання законності вироку, який ухвалено судом по справі, у якій прокурор не брав участі.

Цілком очевидно, що слід невідкладно шукати вихід із становища, що склалося, розробити правовий механізм реалізації принципу змагальності у кримінальному судочинстві, забезпечивши реальні умови для цивілізованого процесу.

За повідомленнями засобів масової інформації в Генеральній прокуратурі України обговорюється “питання збільшення працівників органів прокуратури на одну тисячу з метою забезпечення участі прокурора в суді по кожній кримінальній справі, але є проблеми з кадрами, фінансами, матеріально-технічним забезпеченням, які на даному етапі важко вирішувати” (4, с. 3). Вважаємо, що найближчим часом проблема кадрового забезпечення органів прокуратури вирішена не буде, оскільки у поточному році фінансування органів прокуратури залишилося майже на рівні минулого року (1996 р. - 80 млн. гривень, 1997 р. - 85 млн.). Але й збільшення кількісного складу прокурорських працівників само по собі не вирішить проблему реалізації принципу змагальності у кримінальному судочинстві, оскільки на прокурора покладається здійснення одночасно двох функцій — нагляд за додержанням законів органами, які здійснюють досудове слідство, і підтримання державного обвинувачення в суді. За цих умов не забезпечується основна вимога до державного обвинувача — об’єктивність, оскільки важко бути “суддею у власній справі”. Адже нерідко

177

прокурор “повинен прилюдно, не боючись відповідальності, визнати, що попереднє слідство було проведено невдало, обвинуваченого було заарештовано незаконно і тепер він має бути виправданий судом. Майже аналогічний “психологічний бар’єр” доводиться долати прокурору, коли він переконується у необхідності направлення справи на додаткове розслідування. Тому можна зрозуміти прагнення деяких державних обвинувачів у всіх випадках відстоювати позиції обвинувачення” (2, с. 36).

Про це свідчить і статистика: якщо у 1996 р. судами загальної юрисдикції за участю прокурора було виправдано 110 осіб, то за пропозицією прокурора — тільки 20. Про те, що прокурори не прагнуть подолати “обвинувальний ухил” у судовому розгляді, свідчать і матеріали вивчених кримінальних справ про навмисні вбивства (тільки у 5% справ прокурори з’ясовували питання, які свідчать на користь підсудного, у 18% — ставили питання про винесення окремих ухвал на адресу органів досудового слідства у зв’язку з неякісним розслідуванням справ).

Слід відзначити, що способи роз’єднати наглядову та обвинувальну функції прокурора були зроблені в проекті КПК, розробленому робочою групою Кабінету Міністрів України (3). Зокрема, передбачено передачу прокурору права складати обвинувальний висновок за матеріалами органів досудового слідства та визначено коло відповідних суб’єктів (ст. 246, 247 Проекта).

Автор статті вважає, що такі заходи мають компромісний характер і проблеми не вирішують. У новому КПК повинні бути закріплені вимоги про обов’язкову участь державного обвинувача в усіх кримінальних справах публічного характеру та положення про те, що нез’явлення державного обвинувача у судове засідання робить неможливим розгляд справи судом.

Для актуалізації принципу змагальності бажано заснувати спеціалізовані прокуратури, як складові частини системи органів прокуратури, функцією яких

178

буде підтримання державного обвинувачення в суді.

Очевидно, що саме життя вимагає нового виду спеціалізованих прокуратур — повноважних органів у суді для забезпечення конституційної функції підтримання державного обвинувачення. Такі прокуратури, які діятимуть за територіальною ознакою, виключать подвійну прокурорську діяльність у суді і будуть сприяти об’єктивному розгляду справ.

На першому етапі проблему цю можна вирішити за рахунок вивільнення оперативних правцівників, які зайняті реалізацією функції розслідування злочинів та загального нагляду. Ці фахівці мають пройти відповідну перепідготовку.

Однак уже зараз необхідно готувати кадри для здійснення функції обвинувачення в суді, широко застосовуючи у процесі навчання дисципліни спеціалізації (Наприклад, “Методика участі прокурора у судовому розгляді справ окремих категорій”, “Судова промова прокурора” та ін.).

Список літератури: 1. Михеенко М.М. В новом уголовно-процессуальном законодательстве использовать международные стандарты регулирования процессуально-правовых отношений//Совершенствование уголовно-процессуального законодательства. - М., 1991. 2. Петрухин Н. Об эффективности прокурорского надзора в суде//Соц. законность. - 1969. - № 6. 3. Проект КПК України. - Київ, 1996. 4. Про повноваження прокурора і судді в кримінальному судочинстві//Юрид. вісн. України. - 1997. - № 29. 5. Участь прокурора у розгляді кримінальних справ в судах: Зведена статистика прокуратури України за 1996 р. розд. 3 форми ІІ. 6. Фойницкий И.Я. Курс уголовного судопроизводства. - С.-Пб., 1902. - Т. 1. 7. Хандурін М. Про стан злочинності та роботу судів загальної юрисдикції у 1996 році. - Юрид. вісн. України. - 1997. - № 9.

179

Л.П. Коваленко

некоторые вопросы прокурорского

надзора за законностью в области

экологии

Окружающая человека природа как среда его существования и жизнедеятельности представляет собой важнейшую ценность, ее разрушение может привести к тяжелым последствиям. Каждое экологическое правонарушение и преступление посягают на природную среду Украины в целом, причиняя ей ущерб. Это общее для народа Украины охраняемое законом благо является его непреходящей ценностью и национальным достоянием.

Надзор за соблюдением законов в области охраны окружающей среды составляет значительную часть работы прокуратуры. Прокуроры последовательно и настойчиво используют предусмотренные законом средства по охране природы и рациональном ее использовании. Напряженная экологическая обстановка в Украине требует повышения эффективности надзорной деятельности за соблюдением и правильным применением законов в области экологии.

При осуществлении этой деятельности значительное внимание уделяется объектам, которые находятся в исключительной государственной собственности, оплате платежей за сверхнормативные сбросы вредных веществ, приостановлению работы предприятий, загрязняющих окружающую среду, разъяснению действующего законодательства в трудовых коллективах.

С целью повышения эффективности исполнения законов Украины “Об охране окружающей природной среды” (1), “Об охране атмосферного воздуха” (2), “О животном мире” (3), “О природно-заповедном фонде Украины” (4) и др. Генеральной прокуратурой 4 апреля 1996 г. был издан приказ “Об организации прокурорского надзора за соблюдением

180

законов по охране окружающей природной среды”. В соответствии с названным приказом органы прокуратуры природоохранные функции должны выполнять во взаимодействии с государственными органами охраны окружающей природной среды и общественными организациями.

Административно-правовая ответственность в области экологии наступает за разные правонарушения, которые в большей или меньшей мере, прямо либо косвенно нарушают интересы государства как исключительного собственника земли, недр, вод и др. Виды административных правонарушений посягающих на окружающую природную среду и правильное использование природных ресурсов, как правило устанавливаются специальным законодательством, а ответственность, органы уполномоченные рассматривать такие категории дел и порядок их рассмотрения определены в Кодексе Украины об административных правонарушениях.

Так, глава 6 Кодекса Украины об административных правонарушениях предусматривает основания и порядок привлечения лиц, виновных в совершении проступков, нарушающих право собственнности на соответствующие природные объекты, к административной ответственности. Виновные (субъекты административной ответственности — должностные лица и граждане) подвергаются штрафу, налагаемому компетентными органами в установленном законом порядке, за нарушение законодательства в области охраны: грунтов, недр, водных ресурсов, рыбных запасов, лесов, животного мира, заповедников, заказников и др.

Основанием для привлечения виновных к административной ответственности является административное правонарушение (проступок), под которым понимают противоправное, виновное (умышленное или неосторожное) действие либо бездействие, посягающее на исключительную государственную собственность на природные ресурсы, установленный порядок государ-

181

ственного управления природопользованием в Украине, права и законные интересы граждан на благоприятную окружающую среду и установленный правовой режим использования земель, недр, вод, лесов и др.

Осуществляя надзор за законностью в области зкологии, прокурор пользуется широкими полномочиями, которые регламентированы ст. 20 Закона Украины “О прокуратуре”. Суть их заключется в том, что прокурор обязан своевременно выявить нарушения закона в области охраны окружающей природной среды и принять меры к устранению выявленных экологических нарушений, причин и условий, способствующих им, а также привлечь нарушителя закона к административной ответственности. При этом прокурору не предоставлено право изменять либо отменять решения органов исполнительной власти (должностных лиц), местного самоуправления, которые являются незаконными или необоснованными.

При обнаруждении административного нарушения экологического законодательства (в результате проверки соблюдения действующего законодательства или проверки по жалобе граждан) прокурор возбуждает в установленном законом порядке дисциплинарное производство или производство об административном правонарушении. Направив постановление о возбуждении производства об административном правонарушении в орган (должностному лицу) уполномоченному его рассмотреть прокурор одновременно устанавливает контроль за его разрешением.

Органы прокуратуры широко используют такое полномочие, как направление должностным лицам письменного предписания об устранении очевидных нарушений закона об охране окружающей природной среды. Прокуроры тем самым оперативно пресекают противоправные действия (бездействия), должностных лиц и иных служебных лиц.

Основанием к вынесению письменного предписания должностному лицу об устранении нарушений экологического законодательства могут быть только достоверно установленные нарушения закона об эко-

182

логии, которые носят явный характер и создают реальную возможность причинения существенного вреда интересам государства, предприятия, организации или гражданам, если такие нарушения не будут немедленно устранены.

Осуществляя прокурорский надзор, органы прокуратуры уполномочены вносить представления в компетентные органы по охране природы и их должностным лицам об устранении нарушений закона и причин, им способствующих. Представление является одним из наиболее часто применяемых прокурором средств укрепления законности. Оно рассматривается как средство достижения конечной цели — устранить правонарушение и его причины, восстановить нарушенное право, не допустить правонарушений в будущем.

Основной мерой административной ответственности за правонарушения в области охраны природы в настоящее время является штраф. Однако, как показывает практика, наложение штрафа не всегда является достаточно эффективным. Представляется целесообразным в административном законодательстве установить такую меру ответственности, как отстранение от должности. Пополнение арсенала административной ответственности новыми мерами воздействия к примеру, отстранение от должности руководящих работников в связи с плохой организацией работы по предотвращению загрязнения окружающей среды, может иметь определенное положительное значение. Но ясно также и другое: об эффективности правовой ответственности нельзя судить по тому или иному набору санкций, если не гарантировано их применение.

Список литературы: 1. Ведомости Верховного Совета Украины. - 1991. - № 41. - Ст. 546; 1993. - № 26. - Ст. 277. 2. Ведомости Верховного Совета Украины. - 1992. - № 50. - Ст. 678. 3. Ведомости Верховного Совета Украины. - 1993. - № 18. - Ст. 191. 4. Ведомости Верховного Совета Украины. - 1992. - № 34. - Ст. 502.

183

Д.А. Тихоненков

становление прокурорского надзора

за гпу усср: организационный перид (1923-1924 гг.)

Одним из необходимых условий построения демократического социального правового государства в Украине является организация надежного контроля за деятельностью органов власти и управления, в том числе органов госбезопасности. Последние, как показывает недавняя история, обеспечивая господство высшей коммунистической номенклатуры, были основным орудием тоталитаризма и насилия над обществом. Причем все изменения в политической системе были так или иначе связаны с внутрипартийной борьбой и активностью ВУЧК, ГПУ, ОГПУ, НКВД, НКГБ, МГБ и КГБ.

Отстранение КПСС от власти само по себе проблемы не снимает. Сегодня по-прежнему существует опасность, что органы госбезопасности окажутся силовым инструментом теперь уже в руках новой правящей элиты, обслуживая при этом узкоклассовые и групповые интересы, либо будут использованы оппозицией для захвата власти. Окончательная трансформация их из органов властных структур тоталитарного общества в действительных защитников конституционного государственного порядка, в “органы с весьма ограниченными законом возможностями деятельности и строго следующими закону” (1, с. 18) возможна лишь при наличии эффективной системы контроля.

В этой связи представляется актуальным обращение к истории прокурорского надзора за ГПУ в период новой экономической политики. Нэп не был “генеральным изобретением В.И. Ленина или Л.Д. Троцкого. Кронштадт и Тамбов, неутихающая крестьянская война на Украине против “военного коммунизма” и политического насилия заставили большевиков пойти на уступки, ввести начала экономической свободы и законности. Шагать (даже временно) к рыночно-

184

му общесту невозможно было без ограничения карательной и усиления контрольной функции государства. Поэтому была сужена сфера деятельности органов госбезопасности и учрежден институт прокуратуры.

Положение о прокурорском надзоре от 28 июня 1922 г. возложило на прокуратуру обязанность контролировать Госполитуправление (2, 1922, № 28, ст. 440). Первое время этим занимался 3-й подотдел Надзора за следствием и дознанием, возглавляемый М.Е. Поповым (3, ф. 8, оп. 1, д. 1473, л. 38). Обширная сфера его деятельности не позволяла сосредоточиться на надзоре за ГПУ, что подтверждают архивные источники. Из документов 3-го подотдела за 1923 г. практически невозможно выделить информацию, связанную с наблюдением за ГПУ (3, ф. 8, оп. 1, д. 1348, д. 55, 55 об., 58; ф. 539, оп. 2, д. 241, л. 195-203 и др.).

Постановлением ВУЦИК от 21 ноября 1923 г. “О дополнении “Положения о НКЮ” в прокуратуре УССР был создан самостоятельный подотдел по надзору за Госполитуправлением (2, 1923, № 38, ст. 523). Его заведующим был назначен 27-летний С.А. Янский (3, ф. 8, оп. 1, д. 1252, л. 139). Несмотря на свою молодость, он имел достаточный опыт руководящей работы по надзору за ВУЧК (3, ф. 8, оп. 1, д. 548, л. 55; д. 552, л. 135 об., 136). Помимо С.А. Янского в 4-м подотделе Надзора за органами ГПУ работало еще 6 человек: 2 прокурора при НКЮ — Модылевский и Заруцкий, секретарь Романов и 3 делопроизводителя — Шаргей, Абрамов и Буянов (3, ф. 539, оп. 2, д. 241, л. 220).

На 4-й подотдел возлагались следующие обязанности: а) наблюдение за деятельностью ГПУ в области раскрытия преступлений; б) улучшение кадров следственных работников ГПУ; в) создание единых форм отчетности, присылаемой органами ГПУ; г) рассмотрение жалоб на незаконные действия работников ГПУ, медлительность производства, несоблюдение сроков предъявления обвинения и т.п. (3, ф. 539, оп. 2 д. 241, л. 3). Эту работу подотдел должен был проводить непосредственно и через органы прокуратуры на

185

местах.

Уже в самом начале перед 3-м, а затем 4-м подотделами возникли трудности, связанные с необходимостью привести деятельность органов ГПУ в соответствие с требованиями положения о ГПУ от 22 марта 1922 г (2, 1922, № 13, ст. 228).Прежде всего встала задача размежевания административных, следственных и судебных функций Госполитуправления. По инициативе прокуратуры УССР к концу 1923 г. была завершена передача судебных функций чрезвычайным сессиям. Были также приняты меры к точному определению административных прав ГПУ.

Другая же не менее важная задача прокуратуры УССР заключалась в четком определении подследственности органов ГПУ, которая начиналась с мелких уголовных преступлений и кончалась крупными политическими делами. К концу 1923 — началу 1924 г. в законодательном порядке подследственность ГПУ была сужена и точно определена. Это дало возможность Госполитуправлению сосредоточить свое внимание на особо важных государственных преступлениях и облегчило наблюдение за законностью деятельности ГПУ.

Фактором, осложнившим работу прокуратуры, явился также двойственный характер разработки дел в ГПУ — агентурный и следственный. Постепенно было достигнуто полное разграничение этих двух стадий разработки, причем в качестве непосредственного объекта прокурорского надзора закрепилась лишь деятельность ГПУ по расследованию преступлений.

Секретное постановление ВУЦИК “О взаимоотношениях ГПУ и органов прокурорского надзора” от 20 сентября 1923 г. (3, ф. 8, оп. 1, д 1427, л. 225,226; ф. 2, оп. 2, д. 942, л. 79-82 об., 88, 88 об., 97, 97 об.) установило, что дознания, проводимые ГПУ по делам о контрреволюционных преступлениях и военном шпионаже (ст. 57-73 и 213 УК УССР — 2, 1922, № 36, ст. 554), приравниваются к предварительному следствию. Прокурорский надзор в отношении этих дел мог осуществляться только с момента окончания розыскной

186

разработки и начала формального следствия. Сотрудники ГПУ, ведущие дела, обязывались выполнять указания прокурора о соблюдении требований уголовно-процессуального законодательства при возбуждении уголовных дел, предъявлении обвинения, производстве арестов, обысков и выемок, а также в отношении сроков ведения следствия (ст. 5 Положения о ГПУ от 22 марта 1922 г, и ст. 112, 119, 131, 148, 178 и 180 УПК УССР). По делам о контрреволюции и военном шпионаже действовал следующий порядок: а) в случае несогласия начальника отделения с указаниями соответствующего помощника прокурора вопрос переносился на рассмотрение губернского прокурора и начальника губотдела ГПУ; б) если вопрос не разрешался на губернском уровне, его рассмотрением должен был заниматься центр, причем до разрешения разногласий действия ГПУ не приостанавливались (3, ф. 2, оп. 2, д. 942, л. 79).

В соответствии с декретом ВУЦИК от 6 декабря 1922 г. (2, 1922, № 53, ст. 771) органы ГПУ вели предварительное следствие также по делам о бандитизме, разбое и грабеже, совершенном рецидивистом или группой лиц (ст. 76, 2 ч. 183 и 184 УК УССР). Постановление ВУЦИК от 20 сентября 1923 г. (§ 4) устанавливало, что надзор за такими делами должен осуществляться прокуратурой на основаниях и в порядке, предусмотренных при наблюдении за органами дознания (ст. 104-109 УПК УССР — 2, 1922, № 41, ст. 598).

Указания прокуроров 4-го подотдела фиксировались в наблюдательных производствах, которые велись по всем делам, находящимся в производстве ГПУ УССР (3, ф. 8, оп. 1, д. 1356-1470). Сюда же приобщались присылаемые уполномоченными ГПУ копии постановлений о начале производства по делу (ст. 112 УПК), привлечении лица в качестве обвиняемого (ст. 131), избрании меры пресечения (ст. 163), прекращении предварительного следствия (ст. 207) и другие важные материалы. К концу 1923 г. наблюдательные производства начинают заводиться и в некоторых гу-

187

бернских прокуратурах для надзора за местными органами ГПУ (3, ф. 8, оп. 1, д. 1513, л. 4; д. 1521, л. 8;

д. 1524, л. 5 и др.).

Постановление от 20 сентября 1923 г. предписывало органам ГПУ соблюдать ст. 115 УПК, т.е. направлять законченные следствием производства вместе с обвинительными заключениями прокурору для предания суду или прекращения дела. Дела о должностных преступлениях сотрудников ГПУ (ст. 104-118 УК) — не ниже начальников отделений губернских органов ГПУ — подлежали направлению в Центральное распорядительное совещание в составе прокурора УССР и председателя Госполитуправления. Совещание принимало решение о направлении дел к слушанию в чрезвычайную сессию (ЧС) либо прекращало их. Оно также имело право возвращать дела на доследование (3, ф. 2, оп. 2, д. 942, л. 79; ф. 8, оп. 1, д. 1494, л. 10).

Центральное распределительное совещание стало регулярно собираться с лета 1922 г. Например, 15 августа 1922 г. на совещании были заслушаны доклады по 28-ми делам о преступлениях сотрудников ГПУ. Почти все дела были направлены в ЧС. Госполитуправлению было предложено издать циркуляр, предписывающий следователям ГПУ при докладе дел на совещании представлять мотивированные заключения, из которых было бы видно, что дела действительно подлежат передаче в ЧС (3, ф. 8, оп. 1, д. 929, л. 4, 5).

Рассмотрение следственных производств ГПУ УССР производили два прокурора НКЮ (Модылевский М.Н. и Заруцкий С.Е.). В конце 1923 — начале 1924 г. на руках у каждого из них постоянно находилось около 6-ти производств. В течение 1923 г. они рассмотрели 170 законченных ГПУ дел. Из них 64 были возвращены на доследование, 15 — прекращены, а материалы по ним направлены в Особую комиссию по административной высылке при НКВД (3, ф. 539, оп. 2, д. 241, л. 16 об.). В состав этой комиссии в качестве постоянного члена входил С.А. Янский (3, ф. 8, оп.

188

1, д. 1252, л. 126; д. 1348, л. 17). К 25 января 1924 г. было проведено 11 заседаний, протоколы которых регулярно представлялись в прокуратуру УССР (3, ф. 539, оп. 2, д. 241, л. 16 об.).

Помимо участия представителя прокуратуры в различных коллегиальных органах и ведения формального контроля (т.е. получения копий всех постановлений по возникающим делам), к концу 1924 г. был введен практический надзор. Он осуществлялся посредством личных докладов уполномоченных ГПУ заведующему 4-м подотделом. Последний давал разъяснения и предложения по ходу конкретных дел. Кроме того, он направлял в ГПУ УССР письменные указания, отмечая нарушения, выявленные в процессе прокурорского надзора. В 1923 г. было дано 22 письменных указаний (3, ф. 539, оп. 2, д. 241, л. 15 об.).

С 15 декабря 1923 г. подотдел стал проводить надзор за движением арестованных, числящихся за ГПУ (3, ф. 539, оп. 2, д. 241, л. 16 об., 17). В этом же месяце начинается инструктирование губернских прокуратур по вопросам надзора за органами ГПУ на местах (там же, л. 17 об.). Из 63-х циркуляров, изданных в 1923 г. прокуратурой УССР, 5 было посвящено надзору за ГПУ. В свою очередь, ГПУ УССР стало присылать на согласование все свои приказы об улучшении следственного производства (там же, л. 6 об., 16).

Установление более тесного контакта между прокуратурой и Госполитуправлением способствовало укреплению авторитета органов прокурорского надзора. Стремление поддержать прокуратуру прослеживается в ряде внутриведомственных актов ГПУ УССР. Например, приказом № 119 от 2 июня 1923 г. был объявлен срогий выговор заместителю начальника Экономического отдела ГПУ Александровскому, который грубо вмешивался в работу губпрокурора по руководству дознанием. В приказе подчеркивалось, что его действия “свидетельствуют о недостаточном усвоении им революционной законности и надлежащего отношения сотрудников ГПУ к прокуратуре” (3, ф. 8, оп. 1, д.

189

1252, л. 182).

Постепенно в процессе ежедневной работы по надзору за ГПУ УССР и его местными органами накапливается опыт. Обобщив его, прокуратура республики выработала единообразные формы наблюдения для всех органов прокурорского надзора. Они были перечислены в отчете Наркомюста за 1923/24 “операционный” год: а) наблюдательные производства; б) письменные указания и разъяснения по всем делам; в) заслушивание устных докладов следователей ГПУ; г) затребование от них письменных меморандумов; д) затребование дел в любой стадии производства для просмотра; е) личное посещение прокурором органов ГПУ и обозрение дел; ж) посещение мест лишения свободы и опрос заключенных, числящихся за ГПУ и з) ведение контрольной книги лиц, содержащихся под стражей, и контроль за соблюдением требований УПК (3, ф. 8, оп. 1, д. 1427, л. 227).

Таким образом, в короткий период советского правового ренесанса, вызванного новой экономической политикой, уже к концу 1924 г. были найдены эффективные формы прокурорского надзора за деятельностью органов государственной безопасности. Дальнейшее зависело от судьбы нэпа.

Список литературы: 1. Восленский М. Роль органов безопасности в тоталитарном и демократическом государстве//ІІІ Международная конференция: КГБ: вчера, сегодня, завтра. - М, 1994. - С. 14-18. 2. СУ УССР. - 1922-1923 гг. 3. ЦГАВО Украины. - Ф. 2, 8, 539.

М.Ш. Киян

депутаские запросы в государственной думе І и ІІ созывов о событиях в украине

Первая Государственная дума была демократической как по своему составу, так и по принимаемым решениям. Она получила название “Дума народ-

190

ного гнева”. Действительно, левая по своим настроениям, она стала рупором широких слоев населения и прежде всего крестьянства. Как писал депутат от Черниговской губернии представитель партии трудовиков Т.В. Локоть, “первая Дума проявила огромную, вероятно небывалую в политической истории силу разрушающей критики старого государственного строя, точнее сказать, критики той правительственной машины, которая представляла, осуществляла и поддерживала этот строй” (6, с. 4). Не случайно І Дума была быстро распущена царем, просуществовав всего 72 дня.

Особой страницей в истории деятельности народных представителей первого созыва стали запросы к правительству, которые отражали не только нужды и чаяния населения, но и в значительной мере стратегию и тактику ряда депутатов от Украины. Запросы основывались либо на сведениях, которые приносили в Думу ходоки, либо на информации, изложенной в письмах и телеграммах, приходивших в Думу. По решению комиссии по разбору корреспонденции І Государственной Думы часть прошений от Украины была передана в соответствующие комисии в качестве материала, которым эти комиссии должны были руководствоваться при выработке законопроектов (13). Число такого рода корреспонденций было впечатляющим (до четырех тысяч), из них почти третья часть — запросы из Украины (3, с. 183). Одних лишь поручений и наказов от сельских обществ, которые поступили, к примеру, в трудовую группу к 8 июля 1906 г., было зарегистрировано 353 и около 50, не записанных в реестр с обшим количеством подписей до 45 тысяч. Кроме того, этой думской группой было получено около 15000 писем и телегамм. Таким образом, общее число обращений достигло двух тысяч (1, с. 69). В этих обращениях, по мнению одного из корреспондентов газеты “Товарищ”, были выражены настроения и ожидания, связанные в сознании народа с Думой, которые показывали, что мысль о слабости думской власти еще не проникла в народ (4).

Данные обращения стали основой ряда заявле-

191

ний депутатов прежде всего по аграрному вопросу, а также многочисленных запросов к правительству.

Роль этих запросов получила неоднозначную оценку: уже в работах, вышедших вскоре после розпуска І Думы, указывалось, что ее деятельность тормозилась именно ими (11, с. 15), что из-за этого она носила хаотический характер (7, с. 280). Однако те же авторы вынуждены были признать, что не рассматривать запросы было нельзя, ибо они “зачастую были воплями населения, видевшего в Думе последнюю надежду на защиту своих прав, попранных рутиной и произволом” (11, с. 15).

Понимая всю сложность анализа подобных запросов, депутат Думы от Украины Т.В. Локоть писал: “Будущий историк Думы из одних “запросов”,падающих главным образом на июньский период думской жизни, создаст совершенно особый, самостоятельный отдел своей работы, на основании которого нетрудно будет нарисовать яркую, нередко потрясающую картину всей русской современной общественной жизни и не менее яркую картину такого стихийного революционного настроения, которое переживала І Дума” (7, с. 280, 281).

Из общего количества запросов (382), внесенных на обсуждение І Государственной Думы, 115 (30%) было связано с событиями, имевшими место в Украине (10, т. 1). Учитывая, что депутаты от Украины составляли лишь пятую часть Думы, становится понятным особое значение этих запросов при изучении вопроса о представительстве от украинских губерний в Государственной Думе. К примеру, в период с 19 мая по 13 июля 1906 г. доля украинских запросов превысила 45%. А с 5 по 13 июня 1906 г., когда наблюдалась особая активность по внесению запросов, их доля достигла 45%.

Поэтому можно смело утверждать, что запросы о событиях в Украине стимулировали рост внимания депутатов со стороны населения не только Украины, но и других регионов России. По своему содержанию украинские запросы были различны и выглядели сле-

192

дующим образом: о необоснованных арестах, незаконном содержании в тюрьме и незаконных действиях тюремной администрации — 37% от общего числа такого рода запросов и почти 50% — из Украины; о незаконной высылке — соответственно 33% и 17%; о насилии местных властей по отношению к жителям — 26% и 11% и т.д.

Таким образом, явно просматривается преобладание запросов о правах человека, которые подвели Думу к необходимости принять решение о широкой амнистии и отмене военного положения, т.е. тех требований, которые первыми прозвучали в Думе в момент начала ее работы и которые так и остались не услышанными правительством. Основываясь на них, депутаты от Украины в своих выступлениях отстаивали необходимость осуществления национальной идеи, боролись с притеснениями украинского языка и культуры.

Согласно “Учреждению Государственной Думы” заявление о запросе для того, чтобы стать предметом обсуждения в Думе, подавалось председателю за подписью не менее 30-ти ее членов (5, с. 122). Естественно, что в этом случае срабатывал фракционный принцип. Особенно активными в подготовке заявлений о запросах были представители трудовой группы (трудовики). Основной идеей, проходившей красной нитью через всю тактику их группы, было желание использовать думскую трибуну для обращения к стране, “для воздействия “через головы депутатов” на четко прислушивавшееся в Думе население” (1, с. 50).

Впрочем, часто в запросах встречалось и межфракционное воздействие: трудовиков и кадетов, мирнообновленцев и кадетов и т.д. Но все же в них проявлялся не только партийный принцип; явственно выступал и земляческо-национальный. Так, 15 мая 1906 г. на обсуждение Думы было внесено заявление относительно незаконного содержания в тюрьме хорольского учителя Герасима Ботвы (2, т. І, с. 355), в котором из 31 подписи (в основном трудовиков и кадетов) 21 принадлежала депутатам украинских губерний, в том

193

числе 10 — представителям от Полтавской губернии. Конечно, такая активность депутатов конкретной губернии на происходящие в ней события проявлялась не всегда. Однако прослеживается закономерность: большая активность дупутатов от украинских губерний наблюдалась, когда вопрос касался Украины. Из 30-ти и более продписей чаще всего встречаются подписи депутатов от Украины (нередко 14-16), т.е. от 1/3 до 1/2 всех подписей. В тех же случаях, когда речь шла о событиях в иных регионах Российской империи, таких подписей было 4-7 (1/5).

Таким образом, при подготовке заявлений о запросах часто действовал фракционно-земляческий принцип, причем земляческий нередко доминировал являя особую основу для сотрудничества в этом деле фракций. На одном из заседаний Думы депутат от Подольской губернии, крстьянин, владевший 4-мя десятинами земли, трудовик А.Т. Штефанюк заявил: “Если мы не будем за своих крстьян заступаться, которые нас сюда послали, то… мы будем каждый день получать телеграммы…” (2, т. 2, с. 1394).

По губерниям украинские запросы периода работы І Думы разделялись следующим образом: о событиях в Полтавской губернии — 36, Черниговской — 4, Херсонской — 1, Харьковской и Киевской — по 10, Екатеринославской — 8, Подольской — 6, Таврической — 5, Волынской — 4. Анализировать эти цифры, безусловно, не просто, поскольку на данную ситуацию влиял ряд факторов: активность населения, депутатов, действия местных органов власти и пр. Депутат от Киевской губернии член окружного суда Киевской губернии кадет Е.Г. Шольп в своей речи обратил внимание на то, что “в Западном крае усиленно преследовались всякие попытки со стороны крестьян войти в сношение с депутатами” (2, т. 2, с. 1799).

Изучая значение запросов к правительству в истории І Государственно Думы, следует иметь в виду и то, что на определенном этапе эта форма стала средством борьбы депутатов с режимом. Первым эту позицию четко сформулировал на заседании 13 мая 1906 г.

194

депутат от г. Одессы профессор Новороссийского университета кадет Щепкин Е.Н., который предложил, оставаясь на “строго конституционной точке зрения”, путем прений и запросов “постепенно развивать” в министерстве мысль о том, что оно никуда не годится и поэтому должно уступить место другому министерству, ответственному перед Думой (2, т. 1, с. 337). В запросах депутатам виделся способ сдвинуть дело с мертвой точки. Об этом свидетельствует выссказывание депутата Думы от Харьковской губернии профессора Харьковского университета кадета Н.А. Гредескула: “Если у нас нет других способов для того, чтобы избавлять от административных кар наших сограждан, то следует воспользоваться хоть этим способом усилить наши запросы” (2, т. 2 с. 1173). Право на них стимулировало дупутатов на более активную деятельность.

Обилие запросов заставило депутатов-трудовиков подать заявление о необходимости создания парламентской комиссии по расследованию преступной деятельности должностных лиц (2, т. 1, с. 448). В этом их поддержал председатель комиссии по составлению Наказа Государственной Думы депутат от Харьковской губернии М.М. Ковалевский. От Украины в следственную комиссию (ее еще называли “за-просная комиссия”) (17, с. 91) были избраны М.В. Жигиль, Ф.И. Иваницкий, Т.В. Локоть, С.М. Рыжков, Е.Г. Шольп, Е.Н. Щепкин. В ней некоторое время не было четкого порядка работы с заявлениями о запросах. После открытия заседания поступившие запросы обычно распределялись между ее членами, при этом однотипных по содержанию заявлений объединяли. Впрочем, уже на первом заседании (2 июня 1906 г.) проявилось стремление ее членов не просто удостоверяться в правильности содержания запросов, заявлений, но и глубже разбираться в причинах того или иного конкретного события. В частности, для расследования причин Белостокского погрома были избраны три члена комиссии, один из них — депутат от Одессы

195

Е.Н. Щепкин (12, л. 11). К слову, это решение было расценено Советом министров как превышение Думой ее законных полномочий, как вмешательство в хозяйственно-административное управление (9, с. 39). Лишь на седьмом заседании комиссии 21 июня 1906 г.) был обсужден вопрос о порядке ее деятельности. В решении отмечено, что комиссия в случае необходимости может получать дополнительные данные или через своего председателя, представителя, или докладчиков, назначенных для каждого дела, или же через членов Думы, подписавших заявление. Для разработки более подробного Наказа комисии было решено образовать особую подкомиссию (12, л. 63), однако сделано в этом направлении было немного. На последнем заседании комиссии (4 июля 1906 г.) по предложению депутата от Украины Е.Н. Щепкина было решено приступить к сбору “материалов для исследования незаконных действий должностных лиц во время бывших после 17 октября 1905 г. погромов, карательных экспедиций и при подавлении народных движений” (12, л. 150). Сбор материалов о погромах в Киеве был возложен на депутата от Украины Е.Г. Щольпа, в Одессе — на Е.Н. Щепкина. Обсуждение вопроса о посылке депутатов на места отложили до того времени, когда более-менее определится ценность материала, который можно было собрать, не выезжая на место. Однако уже через несколько дней І Государственная Дума была распущена и этим планам не суждено было сбыться.

Во ІІ Государственной Думе ситуация с запросами была уже иной. Всего их было подано лишь 36, из них 3 имели отношение к Украине. По мнению ряда исследователей, в этом виноваты были и кадеты, и правые, которые “старались как-нибудь избавиться от запросов” и блокировали предложения социал-демократов о том, чтобы посвятить запросам “по меньшей мере половину думской деятельности” (14, с. 49). Так или иначе, но о “периоде запросов” во ІІ Думе говорить уже не приходится. Запросы были характерным явлением прежде всего для І Государственной Думы.

196

Список литературы: 1. Брамсон Л.М. К истории трудовой партии: Трудовая группа первой Государственной Думы. - Пб.: Единение, 1916. 2. Государственная Дума: Стенографические отче-ты. - 1906: Сессия первая. 3. Государственная Дума: Второй созыв: Обзор деятельности комиссий и отделов. - СПб., 1907. 4. Дума и народ//Товарищ. - 1907. - 21 февр. 5. Калиничев Ф.И. Государственная Дума в России: Сб. док. и матер. - М.: Госюриздат, 1957. 6. Локоть Т.В. Политические партии и группы в Государственной Думе. - М.: Польза, 1907. 7. Локоть Т.В. Первая Дума: Статьи, заметки, впечатления. - М.: Польза, 1906. 8. Маклаков В.А. Вторая Государственная Дума (Воспоминания современника). - Лондон: Ovepslaf Publikation Inter Shande ltd, 1991. 9. Особые журналы Совета министров царской России. - 1906. - 1-М., 1983. 10. Опись дел архива канцелярии Государственной Думы. - С.-Пб., Б.И., 1, 1915. 11. Партия мирного обновления: ее образование и деятельность в Первой Государственной Думе. - СПб., 1906. 12. РГИА.-Ф. 1278.-Оп. 1.-Д. 208. 13. РГИА.-Ф. 1278.-Оп. 1.-Д. 224, 225, 273, 274. 14. Томсинский С.Г. Борьба классов и партий во второй Государственной Думе. - Ростов-на-Дону. - Краснодар.: Буревестник, 1924.

Ю.Г. Бойко

криминологическая осведомленность

населения о преступности как способ

повышения эффективности

ее предупреждения

В принятых на VІІ конгрессе ООН “Руководящих принципах в области предупреждения преступности и уголовного правосудия в контексте развития нового международного экономического порядка” намечены основные направления деятельности общества и государства по борьбе с преступностью и по ее предупреждению. Среди них — уменьшение практических возможностей для совершения преступлений; вмешательство в кризисные ситуации; привлечение общественности к борьбе с преступностью; оказание помощи жертвам преступлений. Важное место отводится стратегии, предусматривающей воспитательно-предупредительную и информационную работу с населением (5).

Данное направление борьбы с преступностью включает: информацию о мерах по предупреждению

197

преступности и о работе правоохранительных органов; правовое воспитание; пропагандистские мероприятия с использованием средств массовой информации. Суть данной стратегии состоит в подрыве тех корней преступности, которые связаны с недостатками информационного и воспитательно-предупредительного обеспечения системы предупреждения преступности. Таким образом, информационный подход ориентирован на сознательное восприятие норм и ценностей общества, а воспитательно-предупредительные меры должны в первую очередь воздействовать на социальную среду, определяющую формирование человека, повышая его культуру и сознательность.

Рекомендации VІІ Конгресса ООН нашли свое отражение уже в Государственной программе борьбы с преступностью в Украине, в которой, в частности, говорилось о разработке и внедрении программы информатизации, предусматривающей создание единого механизма сбора, обработки и использования всего объема информации, имеющей отношение к вопросам охраны общественного порядка и борьбы с преступностью, в том числе криминологической информации (2).

Вместе с тем, ни в указанной Программе, ни в иных документах нет четко сформулированных положений о правовых формах внедрения стратегии воспитательно-предупредительной и информационной работы с населением в профилактическую деятельность. Данная стратегия предусматривает разрешение ряда задач, таких, как: проблемы общественной активности в сфере борьбы с преступностью; социально-психологическое состояние общества как предпосылка эффективной борьбы с преступностью; понятие и формы воспитательно-предупредительной работы с населением в сфере борьбы с преступностью; понятие и методика получения, обработки основных каналов поступления правовой криминологической информации населения и многие другие.

Одной из важных проблем рассматриваемой стратегии является криминологическая осведомленность населения о преступности как способ повышения

198

эффективности ее предупреждения. Криминологическая осведомленность может быть определена как совокупность социолого-правовых сведений, дающих понятие о преступлении, личности преступника, причинах и условиях преступности, путях и средствах ее предупреждения. Криминологическая осведомленность должна так или иначе влиять на профилактическую деятельность. Она может быть выражена в виде научного знания, эмпирических данных, обыденных представлений.

Правовая осведомленность населения предусматривает лишь знание конкретных норм права, нарушение которых влечет за собой определенные санкции. Безусловно, знание права помогает формированию сознательного отношения к жизни, основанного на принципах права, справедливости и морали, повышению общего уровня состояния законности и общественного порядка. Однако криминологическими исследованиями установлено, что для умышленных антисоциальных действий, особенно корыстного и агрессивного характера, знание или незнание конкретных норм права существенной роли не играет. Так, исследование Г.Х. Ефремовой показало, что осужденные превосходят законопослушных граждан в знании конкретных уголовно-правовых норм (3, с. 47). Поэтому важным является отношение субъекта к обществу и его принципам, прежде всего нравственным, а также убежденность в “справедливости” своих действий на основании криминологической осведомленности.

Основными целями криминологической осведомленности населения являются: побуждение населения к положительному активному поведению, направленному на обеспечение эффективности профилактических мероприятий; устранение виктимного поведения; раскрытие способов совершения преступлений; выявление латентных преступлений; активизация взаимодействия и координации государственных органов, общественных организаций и граждан в профилактике преступности.

Так, с помощью криминологической осведом-

199

ленности возможно добиться понижения отдельных видов профессиональной преступности, таких, как квартирные кражи, мошенничество и др. Именно здесь раскрытие “тайны” преступного промысла способно привлечь внимание населения к проявлению большей осторожности и предусмотрительности к соответствующим моментам их жизнедеятельности, на которые они вряд ли бы обратили свое внимание, не зная своеобразия “преступной кухни”. Криминологическая осведомленность предполагает постоянное ознакомление населения с количественно-качественной характеристикой наиболее распространенных в данной местности, регионе, области преступлений (6, . 254-256).

В криминологической литературе предпринимались попытки изучения вопроса о роли криминологической осведомленности населения в масштабе крупного промышленного города и повышения ее эффективности. С этой целью была разработана анкета “Общественное мнение о роли информированности населения в предупреждении преступности”, в которой респондентам предлагалось дать ответы высказать свое мнение по проблеме повышения эффективности криминологической осведомленности населения о преступности. В частности, предлагалось ответить на вопрос о том, как оказала бы влияние на поведение опрашиваемых более глубокая информация о преступности. Ответы были такими: “стал бы лично осмотрительнее, чтобы не подвергнуться насилию, корыстным посягательствам, обману” — 36%; “предупредил бы членов семьи и знакомых о повышении бдительно- сти” — около 29,4%; “сам не совершил бы преступлений” — 3%.

Данный опыт изучения в г. Харькове общественного мнения о роли информированности населения в предупреждении преступности свидетельствует о том, что население не удовлетворено объемом и качеством информации о распространении тех или иных видов преступлений, о причинах и условиях, месте, времени, способах и средствах их совершения, о личности преступников, о личности и поведении потер-

200

певших, способствовавших возникновению у преступника решимости совершить преступление. 92,6% опрошенных (из 500 чел.) высказали пожелание о существенном улучшении криминологической осведомленности населения (1, с. 235).

Как же в настоящее время формируется общественное мнение о деятельности правоохранительных органов по борьбе с преступностью? Результаты опроса показали, что оно формируется главным образом под воздействием средств массовой информации: телевидения — 75%, газетных и журнальных публикаций — 59,5%, радио — 41,9%. Гораздо меньшее значение имеет общение с родственниками, друзьми, знакомыми — 23,3%, случайные разговоры в транспорте, магазине — 20,6%, личные наблюдения — 18,7%, общение со знакомыми работниками правоохранительных органов — 16,1%.

Различия между социальными слоями по данному вопросу сводятся к тому, что учащиеся и рабочие ориентируются на слухи больше, чем служащие; учащиеся значительно чаще, чем представители других слоев, получают информацию от знакомых, друзей; рабочие реже других пользуются газетными и журнальными публикациями, а учащиеся — информацией радио (4, с. 70, 71).

Повидимому, необходимо определить уровни криминологической осведомленности населения, дифференцировав ее среди различных слоев населения.

Делая выводы из приведенных выше исследований, необходимо свести воедино данные из различных источников для создания более полной картины подачи и получения сведений о преступности населением. Проблема состоит в том, чтобы, используя наличные возможности, добиться единства и полноты информации, влияющей на качество и объем криминологической осведомленности населения, преодолеть барьеры на его пути, определить наиболее актуальные его направления и правильно распределить обязанности между правоохранительными органами, средствами массовой информации и т.п.

201

Субъективно население нуждается в более полном информационном обеспечении о преступности, способах совершения преступлений и пр. Подтверждением этому служит хотя бы тот факт, что в г. Харькове определенной популярностью пользуются журналистские телепрограммы “Сутки — двое”, “День да ночь”, газеты “Вестник 02”, “Проспект”, в которых преподносится криминальная хроника, носящая иллюстративный характер. Сообщается статистика преступности либо отдельный факт совершения преступления, преподнесенные зачастую в иронической, даже шутливой форме, что придает таким сведениям несерьезный характер. Либо, наоборот, из-за некомпетентности информация преподносится в виде ужасающего факта преступления, вызывающего у неподготовленного человека чувство страха и незащищенности. Данные сообщения должны объяснять причины и условия совершенных преступлений, способы их предупреждения, поднимать проблемы виктимологии и средств самозащиты, расчитанных на потенциальных потерпеших.

Объективно население нуждается в качественном и именно криминологическом обеспечении, т.е. необходимо как можно шире и глубже преподносить собранную информацию: 1) сообщая характер и место преступления, следует уточнить и сопутствующие сведения, такие, как основание конфликта, физическое расположение (например, рядом с вокзалом, в торговом районе) и характерное для данного преступления место (например, на платформе, в метро); 2) важно знать время и способ совершения преступления (дату, день недели, время дня и средство проникновения, использование баллончиков с распылителем); 3) необходимо сообщить цель и жертву преступления (например, машина и т.п.), возраст, пол, стиль жизни жертвы, включая действия во время преступления (общение, покупки в магазинах); 4) важно указывать физические и социальные обстоятельства преступления (освещение, количество людей вблизи и т.п.); 5) сообщить о размере ущерба, связанного с преступ-

202

лением и для кого; 6) давать характеристику преступника (возраст, данные об учебе и работе, семейное положение, информировать, в одиночку или совместно совершено преступление, его предыдущие преступления и т.п.); 7) информировать о наличии алкогольных напитков, наркотиков в качестве мотива и о сопутствующем преступлению поведении жертвы (пренебрежение или провокация).

К сожалению, сформировать у населения за короткий промежуток времени криминологическую осведомленность и надлежащее представления о преступности и мерах по ее предупреждению крайне сложно. Но эту работу надо немедленно разворачивать и проводить в жизнь.

Выделю следующие направления интенсификации криминологической и уголовно-правовой информации: 1. Повышение уровня и качества информированности населения путем: а) возрождения в Украине “моральной статистики”, т.е. наиболее полной социальной и правовой информации о состоянии жизни и невзгодах гражданского общества; б) повышение оперативности информации; в) создание информационных источников криминологической осведомленности населения. 2. Интенсификация предупредительной работы через средства массовой информации. 3. Оптимизация правового воспитания. 4. Формирование атмосферы поддержки и сотрудничества населения с правоохранительными органами как один из важнейших факторов усиления борьбы с преступностью на современном этапе.

Конечно, эти программы и направления должны быть продуманы и экспериментально проверены на общегородском уровне, сбалансированы и приняты. При этом возможно использование сотрудничества криминологов и журналистов.

Список литературы: 1. Голина В.В. Опыт изучения общественного мнения о роли криминологической осведомленности населения в предупреждении преступности//Акт. пробл. формирования правового государства: Крат. тез. докл. и науч. сообщ. респ. науч. конф. - Х., 1990. 2. Государственная программа борьбы с преступно-

203

стью от 25.06.93//Голос Украины. - 1993. - № 143. 3. Ефремова Г.Х. Особенности правосознания молодых правонарушителей//Правосознание и правовое воспитание осужденных: Сб. - М., 1982. 4. Кулик А.Г. Отношение населения к милиции//Преступность в Украине. - 1994. - № 2. 5. Руководящие принципы в области предупреждения преступности и уголовного правосудия в контексте развития нового экономического порядка. Приняты на VІІ Конгрессе ООН//Сов. юстиция. - 1992. - № 13-16. 6. Социальные отклонения /Кудрявцев В.Н. Бородин С.В. и др. - М.: Юрид. лит., 1989.

О.В. Каплина

к вопросу об отраслевой

принадлежности института

реабилитации

Система нормативно-правовых актов в наши дни страдает от избыточности, фрагментности и несогласованности нормативного массива. В связи с этим предстоит довольно сложная работа по его совершенствованию, обеспечению внутренней согласованности, упорядоченности и непротиворечивости. Параллельно настоятельно ощущается потребность в разрешении спорных вопросов отраслевой принадлежности и правовой природы ряда правовых институтов, в числе которых и институт реабилитации. Такое требование вполне закономерно и призвано сыграть конструктивную созидательную роль при систематизации и кодификации действующего законодательства.

В науке и сегодня нет достаточно четкого представления о юридической природе этого института. Так, Б.Т. Безлепкин, М.И. Пастухов придерживаются мнения, что нормы рассматриваемого института имеют исключительно уголовно-процессуальную природу (2, с. 65-73; 9, с. 21) Противоположную позицию занимают С.Е. Донцов, В.В. Глянцев, А.М. Белякова, считая, что это гражданско-правовой институт (5, с. 86-88; 3, с. 145-147). Е.А. Флейшиц рассматривала нормы об ответственности за противоправные властные действия должностных лиц как абсолютно самостоятельное пра-

204

вило (12, с. 123).

Не вдаваясь в анализ приведенных точек зрения по рассматриваемому вопросу, можно отметить следующее. Как правило, правовой институт — это сравнительно небольшая совокупность взаимосвязанных норм, регулирующих относительно самостоятельную сферу общественных отношений, специфика и автономность которой не выходит за рамки одной отрасли права. В то же время есть институты, которые включают в себя нормы, характерные для разных отраслей права. В число таких смешанных институтов в уголовном процессе входит гражданский иск в уголовном деле, институт обращения в доход государства денег и иных ценностей, нажитых преступным путем и служивших вещественными доказательствами по уголовному делу и др. Комплексным является и институт реабилитации в уголовном процессе, поскольку для регулирования реабилитационных правоотношений привлекаются нормы различных отраслей права.

Сложность вызывает определение юридической природы рассматриваемого института. Проблема эта получает вполне реальное разрешение, когда разграничиваются и анализируются специфические моменты, присущие той или иной отрасли права: ее задачи, предмет и метод правового регулирования, права и обязанности участников правоотношений, гарантии этих прав и роль государства в их обеспечении, наиболее эффективный режим функционирования правовых норм.

Специфика урегулирования конфликтных ситуаций, возникающих в сфере гражданско-правовых отношений, состоит в том, что споры разрешаются участниками этих отношений на основе взаимной договоренности, а при ее отсутствии — “органами, не связанными ни с одной из сторон какими-либо личными, имущественными, административными отношениями, т.е. независимым судом” (6, с. 8), в порядке искового производства. В случае же возмещения ущерба реабилитированному исковое производство исключено. Акт реабилитации является формальным основанием

205

для возникновения реабилитационных правоотношений. Участники этих отношений определены: всю тяжесть ответственности за действия судебно-следственных органов берет на себя государство, оно и является обязанным субъектом. И если гражданско-правовое обязательство по возмещению вреда “возникает только тогда, когда вред не возмещается добровольно лицом, его причинившим, или лицом, ответственным за причинение вреда” (4, с. 8), то в случае реабилитации никакого спора о праве гражданском не возникает. Расчет причиненного ущерба осуществляет соответствующий орган дознания, предварительного следствия, прокуратура или суд.

Кроме того, вызывает обоснованное сомнение высказанное в литературе предложение об “установлении единого для всех видов правонарушений судебного искового порядка защиты интересов реабилитируемого” (8, с. 4).

Прежде всего при отрицании указанного подхода необходимо принять во внимание следующее. В гражданском процессе каждая сторона должна сама доказать те обстоятельства, на которые она ссылается в обоснование своих требований и возражений, и представить суду соответствующие доказательства (ст. 30 ГПК Украины) Подобный подход, по мнению автора данной статьи, является, в принципе, неправильным. Такая правовая регламентация порядка возмещения ущерба реабилитированному свидетельствовала бы о том, что государство оставило гражданина один на один с проблемами, возникшими в результате привлечения к уголовной ответственности и осуждения без вины, принизила бы саму роль, которую призван сыграть в обществе институт реабилитации.

Подобный порядок существовал в царской России после судебной реформы 1864 г. Устав уголовного судопроизводства предоставлял право на вознаграждение в случае невиновного осуждения. Реализовать же свое право оправданный мог в исковом порядке (10, ст. 780-784; 11, ст. 1316-1336).

Однако гражданская ответственность должно-

206

стных и частных лиц, существовавшая в российском законодательстве, далеко не гарантировала высокую степень защищенности прав и законных интересов, пострадавших в результате вынесения неправосудного приговора. Причина этого, пожалуй, крылась в том сложном порядке предъявления гражданских исков и отказе государства брать на себя какую бы то ни было ответственность за действия своих органов и должностных лиц.

Перенос подобной цивилистической конструкции на современную почву недопустим по следующим соображениям. Прежде всего иным был субъектный состав правоотношений по возмещению вреда, причиненного судебно-следственными органами. В качестве ответчика по таким требованиям выступали непосредственные виновники — должностные лица прокуратуры и суда, а также свидетель и доноситель, если они действовали недобросовестно, пристрастно, незаконно. Решение вопроса о компенсации полностью переносилось в сферу личного интереса.

Реалии современной жизни требуют иного подхода к созданию юридических средств защиты прав граждан в уголовном судопроизводстве. Правовое государство базируется на таких конституционных принципах, как верховенство права, разделение властей, незыблемость прав и свобод личности. Кроме того, в правовом государстве взаимоотношения между государством как носителем политической власти и гражданином должны складываться на началах равенства, справедливости и взаимной ответственности.

Помимо этого, пожалуй, ни у кого уже не вызывает сомнения мысль о том, что в правовой доктрине, в действующем законодательстве Украины и правоприменительной практике принцип ответственности государства в случае реабилитации гражданина ныне стал общепризнанным.

Возвращение гражданину, необоснованно привлеченному к уголовной ответственности или осужденному, прежнего статуса полноправного члена общества вызывается к жизни необходимостью обеспечения

207

публичного интереса, т.е. не только интереса самого реабилитированного, но и всего общества и государства в целом. Частное право — это правовая сфера, “куда за исключением случаев, предусмотренных законом, заказан вход государству; эта сфера полного господства частных лиц, решения которых становятся… юридически обязательными” (1, с. 218).

“Перевод” гарантий прав граждан на компенсацию в случае необоснованного привлечения к уголовной ответственности или осуждения скорее в сферу права публичного, нежели частного, продиктован требованием времени. Эта ответственность государства должна быть сформулирована в праве так, чтобы даже в перспективе в любой непредсказуемой ситуации, связанной с уголовным судопроизводством, полномочия, которыми от имени государства наделены юрисдикционные органы, не смогли стать угрозой для прав и законных интересов гражданина. В случае же нарушения последних государство своей волей в силу общественного интереса должно принять все необходимые меры для их полного восстановления. В этой связи первостепенная роль принадлежит Конституции Украины, закрепляющей гарантию возмещения государством ущерба, причиненного незаконными решениями, действиями или бездействием органов государственной власти или безосновательным осуждением (7, ст. 56, 62).

Несомненно, что на возмещение вреда, причиненного в процессе расследования уголовного дела судебно-следственными органами, может претендовать любой гражданин при наличии к этому соответствующего основания. И это право в силу принципа диспозитивности может быть реализовано путем предъявления иска в порядке гражданского судопроизводства и разрешено судом на основе общих правил о деликтной ответственности.

Однако само выделение из общего правила случаев возмещения ущерба лицам, пострадавшим в уголовном судопроизводстве без вины, свидетельствует об особой значимости норм указанного института,

208

максимальном внимании со стороны государства к имеющим место судебным и следственным ошибкам. Помимо этого следует отметить, что не каждый гражданин решится обратиться с иском о взыскании причиненного ему судебно-следственными органами ущерба, считая уже достаточным сам факт прекращения уголовного дела по реабилитирующим основаниям или вынесения оправдательного приговора.

Гарантируя полное восстановление гражданина в правах и возмещая ущерб, причиненный необоснованным привлечением к уголовной ответственности, государство таким образом заботится о соблюдении законности, поддержании собственного авторитета, авторитета судебной власти и в конечном счете незыблемости основ конституционного строя.

Для правового регулирования сферы реабилитационных правоотношений в большистве своем характерно позитивное обязывание должностных лиц судебно-следственных органов на возмещение вреда, в отличие от самостоятельности участников гражданско-правовых отношений и свободного осуществления ими своих прав.

Наиболее эффективный режим функционирования правовых норм, направленных на реабилитацию невиновного, обеспечивается, когда на первое место выдвигается принцип защиты прав личности, а не личностью своих прав. Цель реабилитации будет достигнута не тогда, когда закон предоставит гражданам право на компенсацию с возможностью использовать его “на основе их свободного волеизъявления”, а обретет реальное содержание, только когда у граждан будет не только формальное знание этого права, но и чувство твердой уверенности в гарантии, обеспечении его со стороны государства, его органов и должностных лиц, что будет воспринято не как милось, а как долг, не как возможное, а как должное.

Сказанным еще раз подчеркивается преобладание публичного начала в нормах, составляющих институт реабилитации.

209

Список литературы: 1. Алекссев С.С. Теория права. - М.: Изд-во БЕК, 1994. 2. Безлепкин Б.Т. Отраслевая принадлежность института возмещения ущерба реабилитированному//Сов. государство и право. - 1989. - № 1. 3. Белякова А.М. Гражданско-правовоая ответственность за причинение вреда. - М.: Изд-во МГУ, 1986. 4. Белякова А.М. Имущественная ответственность за причинение вреда. - М.: Юрид. лит., 1979. 5. Донцов С.Е., Глянцев В.В. Возмещение вреда по советскому законодательству. - М.: Юрид. лит., 1990. 6. Емельянов В.П. Гражданское право Украины: Практ. пос. - Днепропетровск: УкО ИМА пресс, 1994. 7. Конституція України. - Київ: Юрінком, 1996. 8. Медведева Т.М. Возмещение вреда, причиненного правоохранительными органами (ч. 2 ст. 89 Основ гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик): Автореф. дисс… канд. юрид. наук. - Саратов, 1984. 9. Пастухов М.И. Реабилитация невиновных: основы правового института. - Минск: Изд-во Университетское, 1993. 10. Устав уголовного судопроизводства //Уставы судебные 20 ноября 1864 г. - СПб.: Сенат. тип., 1867. 11. Устав гражданского судопроизводства//Уставы судебные 20 ноября 1864 г.//СПб.: Сенат. тип., 1867. 12. Флейшиц Е.А. Обязательства из причинения вреда и из неосновательного обогащения. - М.: Госюриздат, 1951.

М.А. Погорецький

форми взаємодії слідчого

й органу дізнання

Багатолітній досвід діяльності правоохоронних органів показав, що однією з умов успішного розкриття і розслідування злочинів є правильна координація діяльності органів попереднього слідства та дізнання.

Аналіз кримінальних справ по тяжких злочинах, які були розглянуті у 1993-1995 роках судовою колегією з кримінальних справ Харківського обласного суду, свідчить про те, що по 78% із числа справ, нами досліджених, застосовувалися різноманітні форми взаємодії слідчого та органу дізнання. По аналізуючих кримінальних справах створювалися слідчо-оперативні групи як внутрівідомчі (56%), так і міжвідомчі (22%).

У кримінально-процесуальній науці пропону-ється ряд визначень взаємодії слідчого та органу дізнання у вигляді процесуальної категорії. Найбільш

210

повним, відбиваючим усі аспекти цієї багатогранної діяльності є, на думку автора цієї статті, визначення, яке пропонується С.В. Сліньком. Взаємодія слідчого й органу дізнання, вважає він, — це необхідний напрямок діяльності незалежних один від одного в адміністративному відношенні орган, який грунтується на законі та відомчих нормативних актах, координується по проміжних цілях, направляється слідчим і здійснюється у комплексному сполученні й ефективному використанні повноважень, методів, форм, притаманних кожному з них, для розкриття злочинів, припинення злочинного діяння і встановлення обставин, що входять до предмету доказування в кримінальній справі (14, с. 13).

Характер правовідносин слідчого й органу дізнання визначається конкретною формою взаємодії. Форми взаємодії слідчого та органу дізнання класифікують на процесуальні, що регулюються кримінально-процесуальним законом, та непроцесуальні, які регулюються відомчими нормативними актами (наказами, інструкціями, вказівками), а також нормами службової етики, виробленими практикою.

Кримінально-процесуальний кодекс України передбачає такі процесуальні форми взаємодії слідчого й органу дізнання: вказівку слідчого про виконання органів дізнання оперативно-розшукових заходів (ст. 11 КПК України); доручення органу дізнання виконання слідчих дій (ст. 104, 114 КПК України); повідомлення органом дізнання про результати оперативно-розшукових заходів, якщо в кримінальній справі, переданій слідчому, не встановлена особа, яка вчинила злочин (ст. 104 КПК України).

Конкретизуючи вказані норми, КПК України надає слідчому права доручати органу дізнання іншого району провадження слідчих дій (ст. 118 КПК), залучати працівників міліції до провадження обшуку та особистого обшуку (ст. 183, 184, 193 КПК), а також покладає на орган дізнання обов’язок виконання постанов про привід свідка, потерпілого, звинуваченого

211

(ст. 70, 72, 135, 136 КПК).

У практиці взаємодії слідчого та органу дізнання широко застосовуються такі непроцесуальні форми, як спільне планування слідчих дій та оперативно-розшукових заходів, обмін інформацією про вчинені злочини та які готуються, координація слідчих дій та оперативно-розшукових заходів, консультації, спільний аналіз причин та умов, що спонукали вчинення злочинів та ін.

Важливою формою взаємодії слідчого та органу дізнання є слідчо-оперативна група, діяльність якої надає можливості поєднувати процесуальні дії та оперативно-розшукові заходи протягом усього періоду попереднього розслідування. Підставою для створення такої групи є відомчі нормативні акти, які досить повно регламентують права й обов’язки не тільки слідчих та оперативних працівників, але й спеціалістів, які ввійшли до складу слідчо-оперативної групи (10).

Однак таке положення не повною мірою відповідає ст. 1 КПК України, згідно з якою порядок провадження по кримінальній справі визначається лише законом, що обумовлює необхідність включення до КПК України відповідної норми, яка установила б порядок і підстави створення слідчо-оперативної групи, а також порядок взаємодії слідчого й оперативного працівника. Про це справедливо зауважують С.М. Волгін, А.М. Підоприлов, С.В. Слінько та ін. (2, 11, 15).

Стаття 119 КПК України вказує лише на таку колективну форму розслідування кримінальної справи, як група слідчих, і не регулює підстав для участі оперативних працівників у складі цього формування. Між тим слід зазначити, що у проекті Кримінально-процесуального кодексу України, підготовленого робочою групою Кабінету Міністрів України, вперше передбачається розслідування кримінальної справи слідчо-оперативною групою (п. 2 ст. 27), а також підстави її створення (п. 6, ст. 29, п. 2 ст. 184) (7).

У якій би формі не здійснювалася взаємодія

212

слідчого та органу дізнання, вона повинна відповідати двом основним умовам: це чітке розмежування функцій взаємодії і погодження рішень і дій слідчого та органу дізнання. Єдність цих двох умов взаємодії та їх дотримання є гарантією її ефективності у вирішенні завдань кримінального судочинства.

Вибір конкретної форми взаємодії визначається слідчою ситуацією, яка складається по кримінальній справі, а тому залежить від слідчого і реалізується за його ініціативою і під його контролем. Специфіка цих форм полягає у тому, що в процесі взаємодії формується система правовідносин між слідчим та органом дізнання (начальником органу дізнання і оперативним співробітником та ін.), яка поряд з кримінально-процесуальними включає й інші правовідносини (приміром, адміністративно-процесуальні), які мають в кінцевому підсумку мету забезпечення об’єктивності, всебічності та повноти дослідження обставин, які підлягають доказуванню по кримінальній справі.

У практичній діяльності до взаємодії орган слідства (слідчий) та оперативні підрозділи звертаються за таких обставин: а) при необхідності використання в інтересах слідства результатів оперативно-розшукової діяльності; б) для застосування в ході розслідування кримінальної справи, яка знаходиться в провадженні у слідчого, оперативно-розшукових можливостей органу дізнання: в) коли оперативно-розшуковий підрозділ самостійно здійснює попереднє розслідування у формі дізнання; г) при виконанні оперативно-розшуковими підрозділами як органами дізнання доручень і вказівок слідчого про виконання слідчих дій та наданні йому допомоги в їх проведенні.

У залежності від зазначеного можна вирізнити: 1) взаємодію слідчого та оперативного підрозділу, яка виникає на основі оперативно-розшукової діяльності останнього; 2) взаємодію у зв’язку з здійсненням опе-ративно-розшуковими підрозділами функцій органу дізнання, здійснюючого кримінально-процесуальну

213

діяльність.

У першому випадку суб’єктами взаємодії можуть бути оперативні підрозділи МВДУ, СБУ незалежно від того, являються вони органами дізнання чи ні. У другому випадку однією із сторін взаємодії можуть бути тільки підрозділи МВДУ і СБУ, які віднесені законом та відомчими нормативними актами до органу дізнання (1, ст. 7; 2, ст. 9).

Слід зазначити, що в юридичній літературі при розгляді питань взаємодії така диференціація не провадиться або провадиться недостатньо чітко. Між тим взаємодія слідчих і оперативно-розшукових підрозділів при здійсненні останніми своєї основної функції — оперативно-розшукової і взаємодія слідчого з органом дізнання у зв’язку зі здійсненням останнім кримінально-процесуальної функції має ряд суттєвих особливостей, які, як нам здається, не повинні ігноруватися.

По-перше, при взаємодії слідчого з оперативними підрозділами, які є органами дізнання, сторони можут вирішувати завдання поперенього розслідування як однаковими засобами — шляхом провадження кримінально-процесуальних дій, так і різними: слідчий — тільки шляхом здійснення кримінально-процесуальних дій, а орган дізнання — шляхом оперативно-розшукових заходів. При взаємодії з підрозділами, які не являються органами дізнання, кожна із сторін використовує різні за своєю природою заходи та методи: слідчий — кримінально-процесуальні; оперативні підрозділи — оперативно-розшукові, непроцесуальні.

По-друге, при взаємодії слідчого та органу дізнання, результати, одержані ними процесуальним шляхом, можуть бути використані слідчим у кримінальному судочинстві як докази, а при взаємодії з оперативними підрозділами, які не є органами дізнання, дані, одержані ними в результаті їх оперативно-розшукової діяльності, можуть бути використані слідчим у кримінальному судочинстві як докази лише за умов, які встановлені кримінально-

214

процесуальним законом (4, с. 63-103; 5, с. 9; 6, с. 164; 8, с. 3; 12, с. 28).

Список літератури: 1. Волгин С.М. Некоторые процессуальные и производственные вопросы следственно-оперативной группы. - М.: Юрид. лит., 1985. 2. Гуткин И.М. Органы дознания и предварительного следствия системы МВД и их взаимодействие. - М.: Академия МВД, 1979. 3. Доля Е.А. Использование в доказывании результатов оперативно-розыскной деятельности. - М.: Спарк, 1996. 4. Кипнис Н.М. Допустимость доказательств в уголовном судопроизводстве. - М.: Юрид. лит., 1995. 5. Кокорев Л.Д., Кузнецов Н.П. Уголовный процесс: доказательства и доказывание. - Воронеж: Изд-во Воронеж. ун-та, 1995. 6. Кримінально-процесуальний кодекс України: Проект, підготовлений робочою групою КМ України. - Київ, 1996. 7. Лупинская П.А. Основание и порядок принятия решений о допустимости доказательств//Россия. - 1994. - № 1. - С. 3. 8. Мурашев С.В. Проблемы предварительного следствия в свете решений ХХV съезда КПСС//Пробл. предварительного следствия. - Волгоград, 1978. - Вып. 7. 9. О неотложных мерах по совершенствованию структуры и организации деятельности органов предварительного следствия в системе МВД Украины: Инструкция об организации деятельности органов предварительного следствия в системе МВД Украины и их взаимодействие с органами и службами органов внутренних дел Украины в раскрытии преступлений. - Киев, 1992. 10. Про міліцію: Закон України від 20.12.1990. - Відом. Верхов. Ради України. - 1990. - № 4. - Ст. 20. 11. Про Службу безпеки України: Закон України від 25.03.1992. - Відом. Верхов. Ради України. - 1992. - № 27. - Ст. 382. 12. Подопре-лов А.М. Создание и деятельность следственно-оперативной группы: Автореф. дис… канд. юрид. наук. - Киев, 1991. 13. Сибилева Н.В. Допустимость доказательств в советском уголовном процессе. - Киев: РИО МВД Украины, 1990. 14. Слинько С.В. Сущность, формы и правовые основы взаимодействия следователя и органа дознания: Автореф. дисс… канд. юрид. наук. - Харьков, 1991.

А.Р. Туманянц

права человека в международно-правовых актах

Проблема прав человека всегда была и остается одной из вечных, сопровождающих человечество. До появления государства и закона права человека представляли собой нравственные возможности (разреше-ния, поощрения, одобрения); они существуют и в настоящее время. В первых государствах, известных

215

истории, права человека были весьма ограниченными.

Что же подразумевается под правами человека? В научной литературе можно встретить различные мнения по этому вопросу. Одни автры считают, что права человека — это определенным образом нормированная им свобода (3, с. 64). Другие — что это определенные их потребности или интересы (6, с. 15). Третья группа авторов полагает, что права человека представляют собой требования о предоставлении определенных благ, адресованных обществу, государству, законодательству. Существует и точка зрения, что под правами человека подразумевается определенный вид морали.

Все же наиболее полным является определение прав человека, данное П.М. Рабиновичем: “Права человека — это определенные возможности человека, необходимые для его существования и развития в конкретно исторических условиях, которые объективно обусловлены достигнутым уровнем развития человечества и могут быть общими и равными для всех людей” (5, с. 16). Он также обращает внимание на такие тенденции развития института основных прав человека: первоначало человека как главного субъекта права; универсализация концепций прав человека и распространение их на большее число государств; расширение принципов правового государства; увеличение “каталога” прав человека, расширение верховенства, норм международного права по сравнению с внутригосударственным законодательством по вопросам прав человека; повышение эффективности международных контрольных механизмов о защите прав человека (5, с. 21).

С данными положениями нельзя не согласиться, так как центральным принципом философии прав человека является тезис: интересы личности абсолютны, интересы государства относительны.

Для осмысления процесса развития института “прав человека” обратимся к истории его законодательного регулирования.

Кастовым, жестким по отношении к человеку

216

был закон в странах Востока. В античные времена и средние века привилегиями на отдельные права пользовались некоторые слои общества. В рабовладельческих государствах и абсолютистских монархиях существовало юридическое неравенство людей по сословным, имущественным, религиозным, национальным и другим признакам, что влекло за собой невозможность реализации прав и свобод человека.

Как отмечает А.Ф. Никитин, принципы достоинства человеческой личности, равенства и братства нашли воплощение в ряде мировых религий, в частности в христианстве. В письме к Н.В. Гоголю В.Г. Белинский писал, что Иисус Христос первый возвестил людям учение свободы, равенства и братства и мученичеством утвердил истину своего учения (4, с. 11).

К первым международным нормам, провозгласившим торжество человека, можно отнести принятие английской “Великой Хартии вольностей” (1215 г.), в которой предусматривались некоторые привилегии рыцарству, верхушке свободного дворянства. В эпоху Возрождения (в Италии ХІV-ÕVІ вв., в Западной и Центральной Европе — конец ХV — начало ХVІ века) был провозглашен приоритет принципа гуманизма, поставивший раскрепощенного человека в центр бытия.

Обращает на себя внимание и тот факт, что первые международные нормы, касающиеся прав и свобод человека, появились в ряде государств в сфере защиты интересов религиозных и национальных меньшинств. Так, еще в 1555 г. в Аугсбургском мирном договоре предусматривалось равенство католиков и лютеран германской нации в рамках Священной Римской Империи (2, с. 27). Когда по Гентскому (1713 г.) и Парижскому (1763 г.) договорам французские колонии Акадия и Квебек отошли протестантской Англии, в них гарантировались религиозные права католиков.

Первым соглашением против рабства и работорговли, можно считать Венский конгресс (1815 г.) и Берлинскую конференцию по Центральной Африке (1884-1885 гг.). В 1980 г. на второй Брюссельской кон-

217

ференции была принята конвенция с целью положить конец преступлениям и опустошениям, порожденным торговлей африканскими рабами.

И все же следует отметить, что история прав человека берет свое начало от Великой Французкой революции. За три дня до взятия Бастилии герой Старого и Нового Света маркиз Лафайет, вернувшийся из Соединенных Штатов, представил Национальному собранию проект Декларации прав человека и гражданина, сказав при этом: “Чтобы нация стала свободной, ей достаточно этого захотеть” (4, с. 12). Один из исследователей французской революции Е.В. Гусева отмечает, что И. Мадью так писал о значении Декларации: “…Это не Декларация прав французов, а признание революционерами существования фундаментальных прав для всех людей, во все времена, во всех государствах” (1, с. 93).

Мировая история знала немало социальных революций, каждая из которых вела к смене существующей общественно-экономической формации.

Однако они устанавливали не только новый характер государственной власти, но и новые позиции по отношению к праву, законности, правам человека. Золотым фондом человечества, фундаментом, на котором утвердились права человека, явились идеи свободы и равенства, выдвинутые впервые в ходе буржуазных революций. Эти идеи воплощены в таких бесценных юридических документах, как Декларация независимости 1776 г., Билль о правах 1791 г., Всеобщая декларация прав человека и гражданина 1789 г. Конгресс Соединенных Штатов принял Билль о правах в виде десяти поправок к Конституции, которые определили фундаментальные права и свободы каждого гражданина и запретили правительству проводить в жизнь законы, нарушающие их. Всеобщая декларация прав человека и гражданина ярко и полно отразила прогрессивные тенденции и революционные условия своего времени, вобрав в себя общенациональный и всемирно-исторический опыт идейного обоснования и официально государственного закрепления основных

218

прав и свобод личности.

Первым международным соглашением и первым международно-правовым документом, выражающим принцип уважения основных прав и свобод человека, явился Устав ООН, принятый в 1945 г. В вопросе о правах человека главным является не только юридическое провозглашение тех или иных положений, но и реальное осуществление (обеспечение) прав. Признавая важную роль этих документов, следует особо остановиться на принятой 10 декабря 1948 г. ІІІ сессией Генеральной Ассамблеи ООН Всеобщей декларации прав человека, в которой определены виды прав человека, а на государство возложено обязательство к их соблюдению.

В чем была необходимость ее принятия? Устав ООН провозгласил торжество прав человека и в определенной степени указал на возможности их защиты. Декларация же подробно развила общие положения Устава и разъяснила, что собственно понимается под правами человека, придав последним в международном праве новое качество и разъяснив упомянутые в Уставе ООН основные права и свободы человека.

Всеобщая декларация провозгласила равенство перед законом субъектов права, которое проявляется прежде всего в судебных процессах, в гарантиях равноправия перед государственными инстанциями либо в отношении к ним со стороны общества. В этом документе, в частности, сказано, что в случае нарушения основных прав человека ему следует обратиться в суд данного государства, что гражданина нельзя произвольно арестовать или взять под стражу, что у каждого человека есть право на рассмотрение его дела независимым и беспристрастным судом. Декларация закрепляет положение о том, что подсудимого следует считать невиновным, пока его виновность не будет доказана со всей очевидностью, а человека нельзя осудить за такое преступление, которое в момент совершения таковым не считалось.

В рассматриваемых международно-правовых стандартах воплощены общечеловеческие ценности,

219

которые необходимы для достойного развития гражданина, обеспечения его прав и законных интересов. Они выражают опыт развития человечества, его поиск оптимальных форм жизни людей в цивилизованном мире. Всеобщая декларация прав человека (1948 г.), Международный пакт о гражданских и политических правах (1966 г.), Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах (1966 г.), Хельсинское соглашение (1975 г.), Венский Итоговый документ государств — участников Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (1975 г.), международные конвенции по правам человека — все они определяют ту планку, ниже которой цивилизованные государства не должны опускаться.

Список литературы: 1. Гусева Е.В. Великая Французская революция и становление международно-правового института прав человека//Правоведение. - 1990. - № 4. 2. Мюллерсон Р.А. Права человека: идеи, нормы, реальноть. - М.: Юрид. лит., 1991. 3. Нерсесянц В.С. Права человека в истории политической и правовой мысли. От древних до Декларации 1789 г.//Права человека в истории человечества и современном мире. - М., 1989. 4. Никитин А.Ф. Права человека. - М.: Юрид. лит., 1993. 5. Рабинович П. Основные права человека: понятие, классификация//Український часопис прав людини. - 1995. - № 1. 6. Шайкенов Н.А. Правовое обеспечение интересов личности. - Свердловск: Изд-во Свердл. ин-та, 1990.

В.Ф. Пашинова

“следственные хитрости”

и “психологические ловушки”:

сущность, значение и правомерность

применения в практике расследования

Следственная деятельность представляет собой специфический вид социальной практики, заключающийся в познании событий противоправного характера, причем одного из наиболее существенных черт

220

данной деятельности является разработка и использо-вание средств и приемов, направленных на преодоление противодействия расследованию В этом плане нельзя признать обоснованной позицию тех авторов, которые отрицают реальность конфликтных ситуаций, объявляя недопустимыми любые приемы и средства, способствующие преодолению возможного противодействия заинтересованных лиц. Можно согласиться с А.Р. Ратиновым, называющим такую позицию “мнимо гуманистической” (6, с. 6). Он отмечает, что следователь вправе “создавать и использовать тактические преимущества, применяя для выяснения истины определенные “психологические хитрости” (5, с. 122). Здесь мы сталкиваемся с проблемой, которая возникла на стыке этики и криминалистической тактики: допустимости применения в практике расследования так называемых “следственных хитростей” и “психологических ловушек”. Разгоревшиеся между учеными споры по поводу их сущности и правомерности использования продолжаются до сих пор и пока не привели к какому-либо единству суждений. В.Ю. Шепитько отмечает, что “в рассматриваемые понятия включают и допустимые правомерные тактические приемы, и способы действия, нарушающие требования этичности, и даже целые комплексы группы, комбинации приемов” (9, с. 18).

Недостаточная разработанность проблемы в науке отражается и на следственной практике, что хорошо заметно по результатам проведенного автором статьи анкетирования следователей прокуратуры и МВД Украины. На вопрос о допустимости применения “следственных хитростей” и “психологических ловушек” 83,4% опрошенных ответили, что считают их допустимыми и правомерными, поскольку это не обман, а оперирование достоверной информацией; 9,7% — считают их недопустимыми ввиду этической ущербности и научной несостоятельности, а 6,9% — рассматривают “следственные хитрости” как своеобразную форму обмана, введения в заблуждение. Поэтому речь идет о необходимости такой разработки проблемы, в резуль-

221

тате которой были бы разграничены допустимые приемы, не запрещенные законом и не вступающие в противоречие с требованиями морали, и приемы, не приемлемые в следственной деятельности. Должно быть изучено, сохранено и рекомендовано к использованию то, что апробировано многолетней практикой, соответствует положениям закона с учетом психологии участников уголовного процесса и научных рекомендаций криминалистики.

Рассматривая данную проблему, необходимо прежде всего отметить, что вызывают возражения сами термины “следственные хитрости” и “психологические ловушки”, возникшие в следственной практике и заимствованные из нее наукой. Данные понятия, безусловно, нуждаются в терминологическом усовершенствовании, так как в силу двусмысленности их обычного, повседневного значения они вряд ли могут быть признаны допустимыми, хотя ряд ученых пытается оправдать термин “следственные хитрости”, толкуя его, как “изобретательность, искусность следователя, хитроумность”. Думается, что они вполне могут и должны быть заменены современными правовыми и научными терминами.

Для этого необходимо прежде всего выяснить сущность данных понятий и проанализировать их содержание. Рассмотрим, какие в юридической литературе существуют точки зрения на сущность “ следственных хитростей” и “психологических ловушек”. А.Б. Соловьев, например, считает, что они представляют собой ряд тактических приемов, которые основаны на учете и использовании психических состояний и психологических особенностей участвующих в деле лиц (8, с. 108). Однако данное определение представляется слишком общим и не раскрывает полностью содержание понятия. По мнению М.В. Вологина, к “следственным хитростям” относятся тактические приемы и их совокупности, которые направлены на проверку имеющихся и получение новых доказательств путем формирования у противодействующих лиц неполных или ошибочных представлений относи-

222

тельно объема доказательств, целей следственной деятельности и т.д. (2, с. 93, 94). И все же наиболее точно, как представляется, подмечает главную особенность правомерных “следственных хитростей”, описанных в криминалистической литературе, Е.Е. Подголин. Он отмечает, что к “следственным хитростям” относятся такие “тактические приемы, вследствие применения которых следователь искусственно создает многозначную ситуацию, предоставляя допрашиваемому или другому лицу возможность осознанного выбора варианта поведения” (4, с. 47).

В результате изучения криминалистической литературы, мнений практических работников, анализа материалов следственной практики можно сделать вывод, что все “следственные хитрости” по существу относятся к приемам психологического воздействия. Они представляют собой группу приемов, объединенных единой целью, состоящей в выявлении осведомленности (о событии преступления и связанных с ним обстоятельствах) лица, противодействующего расследованию. Многими авторами, в частности, В.Г. Гончаренко, М.Ф. Сокиранов, Л.М. Карнеевой, Е.И. Кругловым, предлагалось заменить термин “следственные хитрости” понятием “выявление виновной осведемленности”. Необходимо заметить, что термин “виновная осведомленность” предполагает наличие вины, следовательно, применение таких приемов рассматривалось лишь по отношению к обвиняемому (подозреваемому) лицу. Однако противодействовать расследованию может и недобросовестный свидетель, и даже потерпевший. Поэтому вряд ли обоснованно ограничивать круг лиц, по отношению к которым могут применяться подобные приемы. Более правильным представляется употребление понятия “выявление осведомленности противодействующего лица”. Такие приемы могут быть включены в системы в зависимости от ситуации, сложившейся в процессе производства следственного действия.

Изучение описанных в криминалистической литературе примеров “следственных хитростей” по-

223

зволяет выделить различные способы действий (приемы), направленные на выявление осведомленности: а) постановка комплекса вопросов, преследующих цель вызвать проговорку; б) анализ действий лица, совершенных вне рамок следственного действия и свидетельствующих о его осведомленности; в) помещение в поле зрения лица материального объекта, нейтрального для неосведомленного человека; г) сообщение, исключающее заведомо ложные утверждения, с целью создания представления о наличии у следователя информации, имеющей разоблачающее значение для виновного, но безразличной для непричастного лица.

Приведем несколько примеров, иллюстрирующих применение данных приемов в процессе расследования. Один из них — анализ действий лица (совершенных вне рамок следственного действия) может выявить его осведомленность в случае, если поведение лица отличается от поведения, типичного в данной ситуации для невиновного (или неосведомленного) человека. Так, Н.А. Селиванов описывает следующий случай. В своем доме была убита Т. По одной из версий в убийстве подозревался ее муж Д., который в ночь убийства якобы оставался ночевать в новой, только что полученной квартире. Следователь передал ему по месту работы сообщение о том, что его жена по неизвестным причинам не вышла на работу, а также просил прибыть к следователю для дачи объяснений. Путь Д. с работы в прокуратуру проходил мимо дома, где было совершено убийство. Значит, Д. должен был зайти домой, чтобы попытаться узнать причину отсутствия на работе жены, но он этого не сделал, проявив своим поведением виновную осведомленность относительно указанных событий (7, с. 58).

Удачно может быть использован прием, заключающийся в помещении в поле зрения лица материального объекта, нейтрального для неосведомленного человека, но оказывающего глубокое и неизбежное психологическое воздействие на лицо, противодействующее расследованию. Так, П. подозревался в разбойном нападении на Н., которое произошло вечером в

224

городском парке. Убедительных доказательств вины П. пока не было, но имелись оперативные данные о том, что он выражал тревогу перед близкими людьми по поводу утери своей кепки (с известными приметами), опасаясь, что кепка могла быть утеряна им на месте преступления. Однако при осмотре места происшествия эта кепка не была найдена. Следователь, имея подробные сведения о внешнем виде (цвете, фасоне и т.д.) указанной кепки, при подготовке к допросу подобрал похожую на нее и положил на подоконник с таким расчетом, чтобы кепка сразу же попала в поле зрения подозреваемого, что и произошло. Когда следователь приступил к допросу, подозреваемый до этого все отрицавший, стал давать показания, в которых полностью признал свою вину, указав также место, где спрятал похищенные ценности.

Следующий прием, направленный на выявление осведомленности, отличается от предыдущего только формой представления информации — устное сообщение, исключающее заведомо ложные утверждения и имеющее решающее значение для виновного (осведомленного). Так, длительное время велись поиски без вести пропавшего К. — жителя небольшого поселка. Обстоятельста исчезновения давали основания для выдвижения версии об убийстве и захоронении трупа на территории поселка. Два сотрудника милиции в присутствии большого количества жителей поселка обменялись информацией о прибытии мощной техники для поисков трупа, с помощью которой якобы его будут искать на территории поселка. В то же время в нескольких местах было установлено наблюдение в расчете на то, что преступник попытается перезахоронить труп. И действительно, через сутки преступник был задержан в момент извлечения останков трупа из земли.

Объекты, используемые в двух последних приемах, Н.А. Селиванов называет “психологическим реагентом” (7, с. 55). Термин представляется удачным, но нуждается в расшифровке и дальнейшей разработке. То обстоятельство, что у лица в результате исполь-

225

зования следователем двух последних приемов возникает заблуждение, не означает, что прием основан на обмане со стороны следователя и недопустим в практике расследования. Здесь автор статьи солидарен с А.Н. Васильевым, отмечающим, что “воспринятую в ходе расследования информацию виновный оценивает вместе со всем тем, что знает про себя. Невиновного такая сумма фактов убедить не может, а для виновного может оказаться достаточной для признания вины” (1, с. 54). О том, что речь не идет в данном случае об обмане со стороны следователя, свидетельствует и то обстоятельство, что ситуации, когда информация неправильно воспринимается лицом, иногда складываются случайно, сами по себе, без участия следователя и способствуют раскрытию преступления.

Один из таких случаев описан А.М. Лариным. Некто Филев, директор универмага, обвинялся в хищениях. Один их эпизодов его преступной деятельности заключался в том, что привезенный в универмаг контейнер красителей для тканей не был оприходован, а выручка от продажи присвоена. Красители были изготовлены на одном их предприятий Грузии. Во время расследования Филев, находясь в следственном изоляторе, узнал, что недавно в город этапировали группу грузин. Он решил, что это поставщики, доставленные для очных ставок с ним. Заблуждаясь таким образом (хотя никто его в заблуждение не вводил), он признался в хищении выручки от продажи красителей, сообщил об обстоятельствах их приобретения и о своих грузинских “контрагенах”. Сведения были проверены и подтвердились. Между тем заключенных из Грузии доставили совсем по другому делу и никакого отношения к Филеву они не имели (3, с. 149). Подобная ситуация может быть сознательно создана следователем и является правомерной при условии, что сообщаемая информация не содержит заведомо ложных утверждений.

Умение использовать такие тактические приемы, которые способствуют раскрытию преступления и в то же время не выходят за рамки этической и пра-

226

вовой дозволенности, определяет мастерство следователя, его искусность и опытность. А задачами, стоящими перед наукой криминалистики в этом плане, является изучение допустимых приемов психологического воздействия, в том числе приемов данной группы, обобщение практики их применения и разработка соответствующих научных рекомендаций.

Список литературы: 1. Васильев А.Н. Следственная тактика. - М.: Юрид. лит., 1976. 2. Вологин М.В., Ямпольский А.Е. К вопросу о правомерности “следственной хитрости”//Этика предварительного следствия. - Волгоград, 1976. - С. 91-97. 3. Ларин А.М. Я — следователь. - М.: Юрид. лит., 1991. 4. Подголин Е.Е. О целях и средствах их достижения в следственной работе//Этика предварительного следствия. - Волгоград, 1976. - С. 41-48. 5. Ратинов А.Р. Психологическая характеристика показаний обвиняемого//Вопр. предупреждения преступности. - М.: Юрид. лит., 1965. - Вып. 1. - С 115-130. 6. Ратинов А.Р. Тактический прием. Допустимость и оптимальность //Тактические приемы допроса и пределы их использования. - М., 1980. - С. 5-12. 7. Селиванов Н.А. Этико-тактические вопросы расследования//Вопр. борьбы с преступностью. - М., 1983. - Вып. 38. - С. 49-58. 8. Соловьев А.Б. Изучение эффективности производства допросов и очных ставок на предварительном следствии//Вопр. борьбы с преступностю. - М.: Юрид. лит., 1978. - С. 102-115. 9. Шепитько В.Ю. Теоретические проблемы систематизации тактических приемов в криминалистике. - Харьков: Оригинал, 1995.

Г.А. Черный

криминалистическая характеристика

разбоев, связанных с проникновением

в жилище

На фоне роста преступности значительный процент преступлений составляют разбойные нападения. Отличительной чертой разбоя, связанного с проникновениев в жилище, от других посягательств на частную собственность граждан является его открытый насильственный характер, когда происходит нападение с целью завладения имуществом, соединенное с насилием или угрозой применения такого насилия. При этом страдают не только охраняемые законом об-

227

щественные отношения, регулирующие право частной собственности граждан, но их жизнь и здоровье.

Криминалистическая характеристика преступления — это система сведений (информации) о криминалистически значимых признаках преступлений данного вида, отражающая закономерные связи между ними и служащая построению и проверке следственных версий для решения основных задач расследования (2, с. 80). Основными элементами криминалистической характеристики разбоев, связанных с проникновением в жилище, являются совокупность признаков, определяющих: способы приготовления, совершения и сокрытия преступления; место, время, обстановку, орудия и средства совершения преступления; предмет посягательства; личность потерпевшего и личность преступника; типовые следы преступления (5, с. 30).

Способ совершения разбойного нападения, связанный с проникновением в жилище, — это взаимосвязанная, заранее обусловленная преступниками система действий и приемов по подготовке, совершению и сокрытию разбойного нападения и позволяющая сделать вывод об обстановке совершения преступления, его мотивах и целях, психо-физиологических особенностях преступников.

К подготовительным действиям, направленным на совершение разбойного нападения, относятся сбор информации и предварительная разведка объекта нападения. Преступники узнают о жилищах и о лицах, в них проживающих, при разговорах, во время совместного распития спиртных напитков, или через лиц, занимающихся преступной деятельностью либо ведущих паразитический образ жизни. После получения сведений преступники изучают режим работы жильцов, маршрут их движения, условия охраны жилища, определяют места нахождения наиболее ценного имущества, подбирают ключи или их дубликаты, а также изыскивают другие возможности с целью проникновения в жилище. Осуществив подготовительные действия, преступники планируют дальнейшее поведение, которое включает в себя подбор участников будущего

228

разбойного нападения, распределение между ними преступных ролей, избрание наиболее подходящего времени для этого преступного действия. Обобщение и анализ следственной и судебной практики показывает, что способы проникновения в жилище разнообразны, но наиболее часто встречающиеся из них можно классифицировать на: 1) совершение разбойного нападения с использованием насильственных методов проникновения и 2) совершение разбойного нападения путем обмана или злоупотреблением доверием (введение потерпевшего в заблуждение).

В перечень первой группы входят насильственные способы с применением различных орудий взлома (ломик, топор и др.), специальных инструментов — приспособлений (отмычка, набор ключей различной модификации и пр.) для отпирания запоров, замков и преодоления других преград.

Способы проникновения в жилище, относящиеся ко второй группе, выступают в следующих формах: преступники представляются государственными служащими, работниками правоохранительных органов, пожарной охраны и пр., проникают в жилище под вымышленным предлогом от имени соседей, общих знакомых, друзей, для передачи подарков или другого имущества, с ложной просьбой позвонить, снять жилье, оказать срочную неотложную медицинскую помощь и т.д.

Сокрытие разбойного нападения является одной из форм противодействия расследованию, происходит путем утаивания или уничтожения информации и (или) ее носителей. Активная форма утаивания выражается в сокрытии похищенных предметов. Преступники, как правило, продают их в других населенных пунктах через комиссионные магазины, на вещевых рынках. На денежные средства, вырученные от реализации похищенного имущества, приобретают автомобили, квартиры, дорогостоящие вещи. Пассивная форма утаивания происходит путем умолчания, недонесения, отказа от дачи показаний как лицами, непосредственно совершившими разбойное нападение, так

229

и их пособниками. Уничтожение следов чаще всего происходит механическим способом — путем их смывания, затирания на месте совершения преступления, а в некоторых случаях и термическим способом, т.е. путем поджога жилища. Сокрытие разбойного нападения происходит также путем фальсификации информации и (или) ее носителей, которая выступает в виде заведомо ложного показания, сообщения (заявления), доноса, создания ложных следов.

Объектами хищения при разбойном нападении являются изделия из золота, антиквариат, меха, одежда, аудио-видеоаппаратура, компьютеры и другие дорогостоящие вещи, а также вино-водочные изделия, продовольственные товары.

Одним из элементов криминалистической характеристики является жилище как место совершения разбойного нападения. Жилище — это “помещение, которое предназначено для постоянного или временного проживания людей (комната в готеле, дача, садовый домик и пр.), а также те его составные части, которые используются для отдыха, сбережения имущества или удовлетворения других потребностей человека (балконы, веранды, кладовые и др.)” (4, п. 12). Нельзя признать жилищем “помещения, не предназначенные и не приспособленные для постоянного или временного проживания (обособленные от жилых строений погреба, гаражи и другие строения хозяйственного предназначения)” (4, п. 12). Как правило, разбою подвергаются и квартиры, которые находятся в многоэтажных домах (их составные части) и частные домовладения, реже дачи, комнаты в общежитиях, гостиницах и т.д.

Около 80% всех зарегистрированных разбойных нападений совершены в городе, из чего можно сделать вывод о том, что разбой не типичен для сельской местности. Разбойные нападения совершаются чаще всего в вечернее и ночное время. Предпринятые автором данной статьи обобщение и анализ судебной и следственной практики показывают, что с 17.00 по 22.00 (всего за 7 час.) происходит около 75% всех раз-

230

бойных нападений, связанных с проникновением в жилище. Нападение на жилище совершается преимущественно из засад. После преодоления преграды (как правило, это дверь) разбойники быстро проникают в жилище и нейтрализуют сопротивление жильцов путем физического насилия (потерпевшему связывают руки, ноги, завязывают глаза, избивают, истязают). Физическое насилие может сопровождаться применением холодного или огнестрельного оружия, аэрозолей, слезоточивых и нервно-паралитических газов. Психическое насилие выражается в реальной угрозе осуществить вышеуказанные действия с демонстрацией оружия (или его макетов) и преследует собой задачу подавить волю потерпевшего. Пребывание преступников в жилище длится относительно небольшой промежуток времени. Действуют они быстро, хладнокровно.

Как видно из материалов следственной и судебной практики, разбойные нападения в 95-97% случаях — это “мужские преступления”. Объясняется это тем, что разбойные нападения относятся к категории корыстно-насильственных преступлений. Насилие или угроза его применения является в этой категории преступлений основным способом завладения имуществом. Применение физической силы, умение владеть холодным или огнестрельным оружием (как с целью проникновения в жилище, так и с целью преодоления возможного сопротивления) характерно для лиц мужского пола.

Нельзя не согласиться с высказыванием о том, что “весьма незначительное участие женщин в совершении разбойного нападения определяется, видимо, не только особенностями воспитания женщин и их социальной ролью в семье и обществе…, но и особенностями этих преступлений, требующих значительной силы и особой дерзости” (3, с. 94). Но, как показывает следственная и судебная практика, женщины в настоящее время выступают не только в роли пособников, а вместе с мужчинами являются активными соисполнителями, а порой и организаторами разбойного нападения.

Поэтому утверждение В. Картавых о том, что

231

женщины выполняют “разные вспомогательные роли” (1, с. 26) утратило свою актуальность.

Самый высокий процент преступников, совершивших разбойное нападение (около 66%), приходится на возрастную категорию от 18-ти до 30-ти лет. Это объясняется тем, что именно в этом возрасте “определяются направления трудовой деятельности, выбор профессии, создается семья, т.е. решаются все наиболее важные жизненные вопросы, однако именно на этот возраст приходится и наибольшее число жизненных ситуаций, которые при неверном подходе к ним могут привести к конфликту с окружающими” (3, с. 94).

Около 70% разбойных нападений совершается преступной группой из 3-4-х, реже 5-ти человек. В преступные группировки наряду с лицами, которые ранее были судимы за корыстно-насильственные преступления, в последнее время входят бывшие спортсмены, военнослужащие.

Разбойному нападению подвергаются преимущественно квартиры лиц, у которых наблюдается стабильных доход, высокий материальный уровень (предпринимателей, работников торговли, общественного питания, а также граждане других государств, которые находятся на территории Украины на учебе, в длительных служебных командировках). К следующей категории относятся жилища лиц пожилого возраста, одиноких женщин, лиц, часто находящихся в нетрезвом состоянии, т.е. той группы населения, которая не может оказать преступникам активного сопротивления.

На месте совершения разбойного нападения преступники оставляют следы пальцев рук, обуви, орудий взлома и др. Наиболее характерными объектами, на которых преступники оставляют следы пальцев рук, являются входные двери, дверцы шкафов, сейфов, стены, стулья и др. Их обнаружение производится визуальным, химическим и физическим способами и фиксируется преимущественно путем фотографирования и перенесения выявленных отпечатком пальцев

232

рук на дактилоскопическую пленку. В жилище чаще всего можно обнаружить поверхностные следы обуви. В основном эти следы наслоения, которые остаются в результате осыпания от сапог, ботинок дорожной пыли, грязи на полу. По этим следам можно определить количество лиц, принимавших участие в разбойном нападении, путь их передвижения в жилище, пол, рост. Изучение навыков ходьбы (походки) позволяет определить направление и скорость движения, примерный возраст, физические недостатки, дефекты опорно-двигательного аппарата.

При совершении разбойного нападения путем использования насильственных методов проникновения в жилище преступники применяют различные орудия взлома и инструменты, относящиеся к механической группе, в результате чего на преграде образуются следы удара, нажима, разруба, разреза, распила или сверления.

На месте совершения разбойного нападения преступники часто оставляют следы крови, мочи, рвотных масс и других выделений, которые необходимо фиксировать. Криминалистическое значение таких следов состоит в том, что по ним возможно определить групповую принадлежность крови и тождество личности. Кроме того, на основе сопоставления групповых, видовых свойств крови и других выделений человека, обнаруженных на месте совершения разбойного нападения, и следов, имеющихся в распоряжении правоохранительных органов по уже раскрытым делам или нераскрытым преступлениям, можно сделать вывод, о повторности преступлений, а в некоторых случаях и индентифицировать личность преступников.

Рассмотренные элемены криминалистической характеристики разбойного нападения, связанного с проникновением в жилище, способствуют установлению наиболее типичных способов совершения и сокрытия преступления, личности преступника.

Список литературы: 1. В. Картавих. Розбій з проникненням у житло//Рад. право. - 1990. - № 1. - С. 27-29. 2. Ко-

233

лесниченко А.Н., Коновалова В.Е. Криминалистическая характеристика преступлений//Харьков: Основа, 1985. - 160 с. 3. Личность преступника/Под ред. Кудрявцева В.И. - М.: Прогресс 1971. - 120 с. 4. О судебной практике по делам о корыстных преступлениях против частной собственности: Постановление Пленума Верхов. Суда Украины от 25.12.1992 г.//СП Пленума Верхов. Суда Украины по уголов. и гражд. делам. - К.: Юринфо, 1993. 5. Советская криминалистика: Методика расследования отдельных видов преступлений/Под ред. Лисиченко В.К. - К.: Вища школа, 1988. - 404 с.

А.Г. Швыдкий

осмотр места происшествия

при расследовании квартирных краж

В криминалистической литературе осмотр места происшествия определяется как неотложное следственнное действие, состоящее в непосредственном восприятии следователем места происшествия в целях изучения и фиксации обстановки происшествия, обнаружения, изъятия и исследования следов преступления, иных вещественных доказательств, выдвижения и проверки версий о событиии преступления, его механизме, участниках, а также решения других вопросов, которые могут иметь значение для дела (3, с. 32).

В процессе расследования квартирной кражи при правильно проведенном осмотре места происшествия следователь может получить ответы на вопросы, имеющие важное значение для установления истины по делу.

В процессе проведения осмотра места происшествия может быть установлено: а) что собой представляет объект, из которого совершена кража; б) какова окружающая объект обстановка и каковы подходы к нему; в) с какой стороны преступник подошел к месту кражи, проник к похищенному имуществу и в каком направлении скрылся; г) способ проникновения преступника в квартиру, из которой совершена кража; д) применялись ли для этой цели какие-либо и какие

234

именно орудия или инструменты; е) какие дейтвия и в какой последовательности совершал преступник при краже; ж) сколько человек принимало участие в совершении кражи; з) какие следы непосредственно преступника и его преступных действия оставлены на месте совершения кражи и какие следы могут быть на преступнике (на одежде, теле); и) отдельные предметы преступника (пол, рост, особенности походки, физические недостатки и т.д.); й) обладает ли преступник профессиональными навыками (например слесарными); к) знал ли преступник места, где хранятся наиболее ценные предметы; л) с какой стороны или с какого места можно было увидеть, как преступник подходил к месту кражи, как преодолевал различные преграды, как уходил с места кражи; м) имеются ли в данном случае признаки инсценировки кражи.

Приведенный перечень вопросов не является исчерпывающим, и в зависимости от конкретных обстоятельств может быть дополнен (4, с. 23, 24).

При этом необходимо отметить, что первоначальной задачей осмотра является выяснение обстановки деяния во всех деталях. Прежде всего должен быть решен вопрос, имела ли место кража, по поводу которой поступило сообщение, и в чем конкретно она выражается. Задачами осмотра места происшествия является также обнаружение, фиксация и изъятие следов и других вещественных доказательств, которые могут иметь значение для дела, выявление обстоятельств и данных, необходимых для розыска преступника, установление причин и условий, способствующих совершению преступления.

В соответствии с этими задачами определяется характер следов, которые подлежат отысканию в процессе осмотра места кражи. К их числу относятся следы, устанавливающие или опровергающие событие преступления, указывающие на инсценировку кражи, характеризующие способ действия преступника и примененные им технические средства, уточняющие время кражи, позволяющие установить похищенные предметы или ценности, указывающие на участников

235

и пособников преступления, определяющие размер причиненного материального ущерба.

На подготовительном этапе осмотра при получении сообщения о краже до выезда на место происшествия необходимо предупредить потерпевшего, членов его семьи, лиц, которые первыми обнаружили кражу, о недопустимости внесения каких-либо изменений в обстановку, дать указание о выставлении охраны. В качестве специальных лиц, выставляемых для охраны места происшествия, могут быть постовые и патрульные милиционеры, участковые инспекторы, дружинники, дворники.

Выполнив подготовительные мероприятия, следователь вместе с понятыми и специалистами должен выехать на место кражи. Осмотр места кражи должен проводиться тщательно, планомерно, объективно и полно, что способствует обнаружению всех следов (6, с. 19). Приступая к осмотру места происшествия, следователь, оценив особенности обстановки, должен решить, нужны ли действия по реконструкции ее элементов и какой из трех основных способов осмотра (эксцентрический, концентрический, фронтальный) следует применить. При этом многое зависит от этажности здания, где проводится осмотр. Например, в случае кражи из квартиры, расположенной в многоэтажном здании, предпочтение обычно отдается эксцентрическому способу осмотра (от центра к периферии), т.е. он начинается с места проникновения в квартиру. Так, если преступник проник в квартиру через дверь, осмотр начинается с ее обследования; если через окно, то в первую очередь приступают к осмотру окна, и т.д. В случае совершения кражи из обособленного строения сравнительно небольшой этажности (одно-, двуэтажное здание) результативным оказывается концентрический способ осмотра, т.е. проводимый от периферии к центру.

Иногда могут применяться объективный и субъективный методы осмотра. В первом случае осматривается вся материальная обстановка, во втором - осмотр осуществляется выборочно, по следам пред-

236

полагаемого преступника (4, с. 34).

Детальному осмотру подлежат все комнаты независимо от того, в какой из них наблюдаются явные следы “спешного поиска”. Обращая внимание на наличие или отсутствие последних, можно с определенной долей уверенности судить о предварительном знании либо о полном неведении о местах хранения ценного имущества. Установление этого обстоятельства облегчает раскрытие квартирной кражи, позволяет более точно определить, а в дальнейшем значительно сузить круг подозреваемых лиц и выявить виновного.

При расследовании квартирных краж, сопряженных с преодолением преграды, большое информационное значение имеет осмотр места непосредственного проникновения вора в жилище (5, с. 49). В квартиру многоэтажного дома преступники обычно проникают через дверь и окно, в личный дом еще и через дымоход, потолок, пол, стены. При осмотре двери и ее запирающих устройств устанавливается наличие или отсутствие повреждений и неисправностей на них.

При кражах из квартир чаще всего отпираются или взламываются замки. Сувальдные замки отпираются подобранными или поддельными ключами, а пружинные — куском проволоки, гвоздем или шилом. Двери преступники открывают также путем отжима ригеля врезного или прирезного замка. Для этого они используют топоры, ломики с плоским концом (“фомки”), стамески, отвертки, ножи с твердым лезвием, долота и другие металлические предметы. Навесные замки взламываются путем вырывания, перерезания или перепиливания дужки для разрушения короба, отжима или сгибания ригеля. Взлом дужки в большистве случаев производится путем поворота стержня (металлического лома), один конец которого вставляется в дужку замка и упирается в преграду.

Перерезание дужки производятся преступниками у менее прочных, а перепиливание — у наиболее прочных замков. Дужки перерезаются саперными или слесарными клещами, ножницами по металлу и даже кусачками. Устройство этих инструментов позволяет

237

применять относительно небольшие усилия. Разрушение короба замка достигается ударами тяжелых предметов (молотка, топора, камня), вырыванием дужки, если крепление короба замка оказалось слабым, а иногда пилой, дрелью или коловоротом.

Чтобы проникнуть в помещение, преступники используют также отжим и взлом дверей. Отжим дверей является вспомогательным приемом для отжима ригеля замка и служит одним из самостоятельных способов открывания дверей. Взлом дверей достигается, как правило, ударами тяжелых предметов (например, топором, ломом), которыми разрушаются филенки и прилегающие к ним доски. В ходе осмотра двери выявляются отпечатки пальцев на ручке двери, замке, дополнительных запирающих устройствах, а также на дверной коробке и полотне двери.

Необходимо зафиксировать место расположения, форму и размер обнаруженного пролома (излома) двери, тщательно исследовать характер его краев с целью обнаружения следов скольжения, давления, оставленных орудиями и инструментами преступников, а также следов рук, волокон, ткани, щепок, опилок, наслоений посторонних веществ, частиц орудий, отломившихся во время взлома, и др. (1, с. 57).

При осмотре окна прежде всего устанавливается наличие или отсутствие повреждений стекол, створок, коробки, форточки, шпингалетов, крючков и иных запирающих устройств, характер повреждений. При этом следует иметь в виду, что стекла окна преступники разбивают ударом или нажимом либо вынимают целиком, для чего удаляют замазку, крепящие их гвоздики или металлические угольники. В некоторых случаях применяется так называемый пластырь — кусок бумаги или ткани, намазанный клеем, смолой, солидолом. Его накладывают на стекло, которое безшумно выдавливают. Толстые стекла преступники надрезают вдоль и поперек в несколько приемов различными стеклорезами. Иногда они применяют отжим створок, форточки, для чего используют ломики, топоры, отвертки либо другие металлические предметы.

238

Все обнаруженные повреждения и неисправности стекол и створок нужно описать в протоколе и сфотографировать. Если в окне остались крупные осколки стекол, по обстоятельствам дела, имеющие значение, их следует пронумеровать по часовой стрелке карандашом-стеклографом и зарисовать на отдельном листе бумаги, соответственно надписав и подписав его. Стекла осматриваются в свете, падающем под различными углами, другие части окна обрабатываются порошками. Необходимо также обратить внимание на возможные следы обуви на подоконнике.

Осмотр помещения принято начинать с пола, затем осматривать все находящиеся в комнате предметы, перемещаясь от входа в помещение вдоль стен и переходя к предметам, находящимся в центре. При этом отыскиваются и фиксируются следы обуви. Поиск их следует начинать сразу же от входа в помещение, продолжать в комнатах, кухне, чуланах, кладовой и иных местах на полу, кусках картона, бумаги и других предметах, а в случаях проникновения через потолок — и на мебели, стоящей под проломом. Одновременно изучается и фиксируется обстановка в помещении, расположение мебели и других предметов (в порядке ли они, разбросаны, перевернуты или сдвинуты с обычных мест). Следует обратить внимание на наличие открытых и поврежденных шкафов, ящиков, столов, тумбочек, шкатулок и других мест хранения вещей и ценностей. Такое их состояние может свидетельствовать о непосредственном месте похищения имущества, которое нужно внимательно осмотреть.

После осмотра места происшествия определяется возможный путь ухода преступника. Следует учитывать, что вор обычно вибирает наиболее удобный маршрут ухода и выноса похищенного имущества, который может не совпадать с местом проникновения и подхода к объекту кражи. При осмотре территории, окружающей дом, дачу, устанавливается наличие или отсутствие на грунте двора, приусадебного участка, дорожках следов обуви и транспорта, похищенных вещей, орудий преступления, а также следов волоче-

239

ния похищенного имущества. Местность рекомендуется осмотреть неоднократно, обходя ее по расширяющейся спирали (2, с. 28-31).

Перед осмотром места происшествия необходимо предложить кинологу применить служебно-розыскную собаку. Только после того, как кинолог заявит, что осмотр не помешает применить собаку, можно приступать к осмотру места происшествия (4, с. 28).

Наиболее ценными для выявления и изобличения преступников являются следы пальцев рук и ладоней. Чтобы обнаружить их, необходимо ориентироваться в обстановке на месте кражи, мысленно определить возможный путь движения преступника и подвергнуть его тщательному осмотру, а также выявить предметы, которые им перемещены или за которые он брался руками. Такими предметами могут быть двери, окна помещения, имеющиеся на них различные детали, стекла, поверхности ящиков, столов, шкафов, посуды. На мягком грунте, в пыли, в снегу могут быть оставлены следы босых ног или обуви. Обнаружение их позволяет судить о количестве людей, участвовавших в краже, дефектах и особенностях строения их стоп, росте, направлении и скорости движения, особенностях походки, типе обуви, ее особенностях и других деталях. Эти следы должны быть описаны в протоколе. Наиболее четкие из них фотографируются по правилам измерительной съемки. Если следы изъять невозможно, изготавливаются слепки.

Для установления лиц, совершивших кражу, могут иметь значение и различные предметы, оставленные преступниками на месте происшествия (одежда, обувь, оружия взлома, мешки, чемоданы). Их необходимо тщательно осмотреть, изъять и приобщить к делу в качестве вещественных доказательств. В карманах одежды иногда обнаруживаются различные документы, записные книжки, письма, записки, которые могут быть использованы для выявления преступника.

Обнаружению преступника могут способствовать нитки, оторванные с кусочками материала пуго-

240

вицы и другие предметы, оставляемые на месте происшествия. Большое значение имеют пепел, окурки папирос, сигарет и самокруток, спичечные коробки. Заламывание и закусывание бумажного мундштука папиросы указывают на привычку курившего лица и могут иметь важное доказательственное значение (6, с. 20).

Следует отметить, что еще плохо используются следы биологических выделений человеческого организма, а ведь на современном этапе путем анализа ДНК — носителя генетической информации можно установить конкретное лицо. “Метод обладает высокой чувствительностью, и анализ можно проводить на небольшом количестве биологического материала — достаточно одной капли крови или нескольких волосяных луковиц, так как они содержат ДНК в количестве, вполне достаточном для исследования” (7, с. 18).

Не менее эффективен забор проб воздуха с помощью медицинских шприцев с объемных и поверхностных следов рук, ног, орудий взлома, других предметов обстановки жилища, которых касались руки вора, с последующим переносом его в геометрически закрываемую емкость (5, с. 51).

При расследовании квартирных краж обычно в качестве специалиста приглашается эксперт-криминалист. В ходе осмотра места происшествия специалист может содействовать следователю в обнаружении, закреплении и изъятии доказательств; обратить внимание следователя на обстоятельства, связанные с обнаружением, закреплением и изъятием следов.

Помимо запаховых следов расширению возможности установления и изобличения лица, совершившего квартирную кражу, способствуют обнаружение и использование изъятых с места происшествия микрообъектов. При обнаружении микроследов участие специалиста необходимо.

Передовая следственная практика показывает, что для квартирных краж, сопряженных с преодолением (разрушением) какой-либо преграды, основным

241

сосредоточением микрообъектов является прежде всего место взлома. Обусловлено это тем, что вор, орудия взлома и взломанная преграда в момент ее преодоления находятся в тесном контакте и могут стать как источниками образования микрообъектов, так и их носителями. В частности, при данном способе проникновения в жилище дверная коробка и поверхность двери являются источниками таких микрообъектов, как частица краски, древесины, побелки, штукатурки и т.п., которые неизбежно попадают в волосы и на одежду вора или переходят на орудия взлома. В свою очередь, вор является источником таких микрообъектов, как волокна ткани от его одежды, а также волосы, кровь, слюна, отложения пота и иных выделений биологического происхождения. Эти микрообъекты могут остаться на преодоленной преграде (ее выступающих и шероховатых участках), на полу и предметах, к которым прикасались руки или другие части тела вора, на брошенных или забытых им вещах и орудиях взлома.

Изъятию микроследов, имеющих перспективу использования в качестве доказательственной информации, на месте происшествия должно предшествовать подробное их описание в протоколе осмотра, где указывается внешний вид и ориентировочные размеры микроследов, их локализации на объекте-носителе. Рекомендуется сфотографировать эти объекты по правилам макросъемки (5, с. 52-54).

Существенную помощь в работе по установлению мест сбыта похищенного, по розыску похищенных вещей могут оказать средства вычислительной техники (персональные компьютеры), которые в настоящее время поступают в низовые органы внутренних дел. Как показывает практика, списки похищенных вещей (с указанием их примет, номера уголовного дела, его местонаходжения, других атрибутов) целесообразно хранить в виде магнитной записи на магнитном диске персональных компьютеров дежурных частей и при необходимости информацию о похищенных вещах можно передавать путем переноса магнитной записи с

242

одного гибкого магнитного диска на другой в течение считанных минут.

До начала или во время осмотра места происшествия необходимо провести допрос (опрос) потерпевшего и очевидцев. Это позволит немедленно использовать полученную информацию для выбора главных направлений осмотра и ориентирования сотрудников органов внутренних дел, сил общественности и др.

Все возможные меры должны быть предприняты и для установления местонахождения похищенного. В качестве типовой уже во время осмотра должна проверяться версия о том, что похищенные ценности могли быть спрятаны недалеко от места совершения преступления. Поэтому инспектор-кинолог сразу же должен быть ориентирован не только на задержание преступника, но и на поиск похищенных вещей (8, с. 26, 28).

В момент проведения осмотра места происшествия следователь является центральной процессуальной фигурой. Он осуществляет руководство следственно-оперативной группой на месте происшествия. Остальные лица, за исключением понятых, упоминаются в ст. 191 УПК Украины как возможные участники осмотра.

В процессе осмотра следователь фиксирует и изымает следы и предметы, имеющие значение для установления обстоятельств кражи, лично или с помощью специалиста применяет научно-технические средства, координирует действия всех участников осмотра. При окончании осмотра следователь составляет протокол и схему места происшествия (6, с. 26).

Список литературы: 1. Барабонь Н.Н. Осмотр места происшествия по делам о кражах из квартир, личных домов, дач. - М., 1977. 2. Баранов Н.Н. Расследование краж личного имущества. - М., 1977. 3. Бурнашев Н.А. Расследование краж, совершаемых в условиях крупного города. - М., 1983. 4. Жарский В.Е. Взаимодействие следователя и органов дознания при расследовании краж. - Волгоград, 1976. 5. Макаренко Е.И., Снигерев А.П. Раскрытие, расследование и предупреждение краж из квартир: Уч. пос. - Х., 1994. 6. Николайчук Н.И. Методика расследования краж. - Минск, 1987. 7. Рыс-

243

ков А. Генная “дактилоскопия”//Наука и жизнь. - 1988. - № 8. 8. Цветков С.И., Шурухнов Н.Г. Организация и криминалистическая методика расследования имущественных преступлений. - М., 1989.

О.Ю. Булулуков

первоначальные следственные

и оперативно-розыскные действия

в расследовании убийств

при отсутствии трупа

Отсутствие на начальном этапе расследования убийства информации о местонахождении трупа потерпевшего и данных о самом месте преступления предполагает в качестве первоначального следственного действия осуществление допроса лица, заявившего об исчезновении гражданина, а также лиц, близких исчезнувшему.

Значение названного следственного действия состоит в том, что информация, полученная в ходе допроса, охватывает значительное число фактов, которые позволяют следователю оценить и использовать их в процессе расследования преступления в различных качествах: доказательства; ориентира для производства следственных действий; материалов, содержащих иные сведения (7, с. 126).

Допрос заявителя и лиц, близких исчезнувшему, имеет целью: а) детально выяснить обстоятельства и причины исчезновения потерпевшего; б) собрать дополнительные сведения, которые облегчили бы розыск исчезнувшего или его трупа; в) выявить факты, указывающие на возможное событие преступления, и конкретных лиц, причастных к убийству (9, с. 34). Сложность такого допроса состоит в том, что отсутствие информации о способах совершения и сокрытия преступления предопределяет значительное расширение круга обстоятельств, сведения о которых необходимо получить. Очень часто показания заявителя, данные им в ходе допроса, являются основаниями

244

для определения направления расследования, формирования оптимальных направлений поиска как следов преступления, так и трупа потерпевшего. Перечень обстоятельств определяется конкретной следственной ситуацией. Полученные данные позволят спрогнозировать мотивы совершения преступления, очертить круг лиц, которые могли его совершить и выдвинуть обоснованные следственные версии.

Допрос заявителя должен быть произведен в минимальные сроки после возбуждения уголовного дела, что обусловлено рядом факторов, в частности, максимальным сокращением разрыва между совершенным преступлением и допросом как лучшим условием получения наиболее полной информации (1, с. 6).

Первоначальным следственным действием при расследовании “убийств без трупа” также является осмотр места происшествия. Отсутствие информации о месте совершения преступления и иных следах преступления к моменту производства осмотра дает основание называть данное следственное действие осмотром предполагаемого места происшествия.

В качестве предполагаемого места происшествия осмотру подлежит место жительства потерпевшего лица, последнее его местопребывание, а также его рабочее место. Осмотр необходимо производить во всех случаях исчезновения лица. Не являются исключением случаи, когда не имеется подозрений в отношении лиц, окружавших погибшего, и нет данных предполагать, что какие-то следы умышленно уничтожены или замаскированы (3, с. 18). При обнаружении следов преступления в месте осмотра и в иных местах, в отношении которых имеются обоснованные данные полагать о причастности их к событию преступления, производится обыск.

Задачей осмотра предполагаемого места происшествия является получение информации о том, что произошло в этом месте (10, с. 338). Частные задачи следователя при таком осмотре состоят в выяснении: а) является ли место осмотра местом совершения преступления, местом сокрытия трупа потерпевшего или

245

местом содержащим следы преступления; б) каким способом совершено убийство, каков способ его сокрытия и каковы пути удаления трупа потерпевшего с места преступления; в) сколько было исполнителей преступления; г) какие изменения были внесены в обстановку места происшествия; д) сколько времени преступник находился на месте происшествия; е) время, когда было совершено убийство; ж) какие предметы были изъяты преступником с места происшествия; з) какие предметы оставил преступник на месте преступления; и) какие следы с места происшествия могли остаться на преступнике (его одежде, либо теле), на орудиях преступления, на взятых им предметах; к) кто мог быть свидетелем совершенного преступления.

В процессе осмотра следователь выявляет, исследует и накапливает факты, имеющие отношение к преступлению. Его первоначальное предположение дополняется, уточняется, конкретизируется, и вероятностная модель обстановки преступления постепенно превращается в достоверную (6, с. 25). Данная модель является мысленной наметкой поведения следователя во время проведения осмотра места происшествия, сосредоточивающая его внимание на определенных объектах, являющихся узловыми при расследовании в аналогичных ситуациях (8, с. 81). В случае, если достоверно известно, что близкие потерпевшему лица не причастны к его смерти и место жительства не имеет следов убийства, цель осмотра состоит лишь в том, чтобы обнаружить и изъять отпечатки пальцев рук потерпевшего, фотографии, письма, записки, записные книжки и другие предметы, которые могут служить для идентификации его трупа и определения возможных направлений расследования.

При проведении осмотра поиски должны быть в первую очередь направлены на выявление следов крови и других следов биологического происхождения, которые образуются на месте совершения или сокрытия убийства. Следы крови могут находиться на нижних частях мебели, под матерчатой обивкой стульев, кресел, диванов, на стенах, за шкафами, сервантами,

246

коврами, в щелях между половицами, между плинтусом и полом. Особое внимание должно уделяться местам, где переклеены обои, перекрашен пол, забелены стены и потолок, очищенным коврам, застиранным гардинам, фильтрам-отстойникам раковин и ванн, а также верхним частям унитаза. Осматривается одежда и обувь, находящихся в месте осмотра и принадлежащая как потерпевшему, так и другим лицам, проживающим вместе с ним.

Другими следами, которые могут быть обнаружены на месте происшествия, могут быть части костей, металлические коронки, серьги, заколки, выявленные в золе из топок печей, расположенных на месте происшествия. Важными доказательствами являются выявленные микроследы, которыми могут быть пыль, грязь, табак, частицы стекла, металла, дерева, пластмассы, резины, растений, волокна, остатки пищевых продуктов (5, с. 148).

В труднодоступных местах, под шкафами, комодами и другими объемными и тяжелыми предметами могут быть обнаружены стреляные гильзы, клочки пыжа, личные предметы, случайно оброненные преступником, следы выстрела в виде отколов дерева, вмятин на деревянных поверхностях и в стенах, а также в виде копоти на оконных занавесках и паутине в углах комнаты.

В связи с отсутствием информации о способе совершения преступления следователю необходимо осмотреть все возможные предметы, которые мог использовать преступник в качестве орудия совершения убийства. Для этого должны быть осмотрены имеющиеся в хозяйстве ножи, топоры для разделки мяса, для заготовки дров, столярный топор, молотки, отвертки. При подозрении, что труп потерпевшего в последствии был расчленен, внимательно осматриваются места, где возможно было произведено расчленение (кровать, диван, ванная комната, удобные места в надворных постройках), а также преполагаемые орудия расчленения, среди которых, кроме ножей и топоров, могут быть пилы.

247

В ходе осмотра своеобразным указателем места нахождения следов преступления являются так называемые негативные обстоятельства. При осмотре возможного места происшествия, когда имеются достаточные основания полагать, что оно является местом совершения или местом сокрытия преступления, все выявленные следы преступления или действия преступника будут являться негативными обстоятельствами по отношению к утверждению родственников и близких потерпевшему лиц о его “бесследном исчезновении”. Можно выделить ряд негативных обстоятельств, которые могут иметь место на предполагаемом месте происшествия: а) нахождение в месте осмотра предметов одежды, обихода и личных документов потерпевшего, без которых он не мог покинуть место жительства и которые находились бы при нем, если бы он был жив; б) осуществление в месте осмотра ремонта помещения после исчезновения потерпевшего, когда в этом не было необходимости или в то время когда этого никто не делает (например, зимой или в ночное время); в) перестановка мебели, перевешивание ковров, другие изменения в месте осмотра, значительно ухудшающие общий вид квартиры; г) перенесение с одного места на другое надворных построек, асфальтирование и бетонирование дорожек и полов, разбитие цветочных клумб в то время, когда в этом не было надобности. Установление негативных обстоятельств при осмотре предполагаемого места происшествия сопряжено с определенными трудностями, заключающимися в том, что негативными обстоятельствами часто бывают действия, осуществленные на месте происшествия, которые являются естественными для аналогичной ситуации и нелогичными лишь в данном случае.

Оперативно-розыскные действия по розыску исчезнувшего лица начинаются с изучения первичной информации, которая содержится в заявлении об исчезновении лица, в подробных объяснениях заявителя и лиц, близких исчезнувшему. От вышеназванных лиц необходимо получить информацию о приметах исчез-

нувшего, обстоятельствах исчезновения, выяснить, что

248

по их мнению произошло с исчезнувшим, имели ли ранее место факты оставления исчезнувшим местожительства, какие были на то причины. Кроме этого для осуществления розыскных мероприятий важна информация обо всех родственниках и близких потерпевшему лицах, отношениях с ними, адреса их места жительства.

Полученная информация не позволяет сделать вывод о том, совершено ли в данном случае преступление, что и определяет характер первоначальных розыскных мероприятий. К ним относится проверка возможного нахождения лица либо сведений о нем: а) в медицинских вытрезвителях; б) в отделах внутренних дел среди задержанных за совершение правонарушения или преступления; в) в медицинских учреждениях среди лиц, доставленных на излечение; г) в моргах медицинских учреждений как неопознанных трупов; д) в приемниках-распределителях.

Сообщения в средствах массовой информации помогут отыскать исчезнувшего в тех случаях, когда он находится в местах, не связанных с его родственниками и знакомыми, а также с его деятельностью, поможет установить очевидцев передвижения потерпевшего в предполагаемом направлении. Известны случаи, когда после информации об исчезновении лица был установлен преступник, которого видели вместе с исчезнувшим.

Существенным для методики расследования является осуществление экспертных исследований до обнаружения трупа потерпевшего. По делам названной категории могут быть назначены почерковедческая и автороведческая экспертизы в случаях, когда в подтверждение обстоятельств выбытия потерпевшего из места жительства другими лицами предоставляются письма, записки или телеграммы от его имени, полученные после исчезновения.

Важные доказательства могут быть получены в результате проведения материаловедческих экспертиз микрочастиц: волокнистых, лакокрасочных материалов

и покрытий, нефтепродуктов и горюче-смазочных ма-

249

териалов; почвы; стекла, керамики, строительных материалов и сплавов; пластмасс, полимерных материалов; наркотических веществ, табака и др. (2, с. 11).

В практике расследования убийств при отсутствии трупа важное место отводится судебно-биологической экспертизе, которая назначается как до обнаружения трупа, так и после его обнаружения. Экспертному исследованию подвергаются все найденные при осмотре предметы со следами биологического происхождения: следы крови, пучки волос, осколки костей, найденные в золе из печей, и др.

Для исследования следов биологического происходжения решающее значение может иметь генная экспертиза. Высокая чувствительность метода исследования позволяет использовать его при исследовании микрообъектов биологической природы и определения их принадлежности (4, с. 196).

Названные первоначальные следственные и оперативно-розыскные действия являются основными при производстве расследования по убийствам при отсутствии трупа.

Список литературы: 1. Богинский В.Е. Рефлексивное управление при допросе: Учеб. пособие. - Харьков: Юрид. ин-т., 1983. 2. Вандер М.Б. Советская криминалистическая экспертиза материалов, веществ и изделий: Консп. лекций. - Л.: Ин-т усоверш. следств. работа прокуратуры, 1982. 3. Васильев А.Н. Понятие и задачи осмотра места происшествия//Осмотр места происшествия. - М.: Госюриздат, 1960. 4. Ищенко Е.П. Научные основы генотипоскопического анализа // Криминалистика: Учебник/Под ред. И.Ф. Герасимова, Л.Я. Драпкина. - М.: Висша шк., 1994. 5. Колмаков В.П. Приемы использования мелких предметов — вещественных доказательств для установления личности по делам о преступлениях против жизни//Учен. зап. - Харьков: Юрид. ин-т, 1957. - Вып. 9. 6. Колмаков В.П. Расследование убийств: лекция для студ. -М.: ВЮЗИ, 1958. 7. Коновалова В.Е. Допрос как информационный процесс//Пробл. соц. законности. - Харьков: Вища шк., 1980. - Вып. 5. 8. Коновалова В.Е. Правовая психология. - Харьков: Основа, 1990. 9. Мудьюгин Г.Н. Расследование убийств по делам, возбужденным в связи с исчезновением потерпевшего. - М.: ВИИП и РМПП, 1967. 10. Руководство для следователей/Под ред. Н.А. Селиванова. - М.: Юрид. лит., 1971.

250