ВОЛЬТЕР¹

МЫСЛИ ОБ ОБЩЕСТВЕ

Чистый деспотизм — это возмездие людям за дурное поведение. Если какое-либо людское сообщество находится под господством одного или нескольких чело­век, то происходит это, очевидно, оттого, что само оно не решалось или не умело управлять собою.

Человеческое общество, коим правит произвол, похоже совершенно на стадо подъяремных волов, работающих на хозяи­на. Он питает их только затем, чтобы они могли работать; он врачует их болезни только затем, чтобы, будучи здоровы, они приносили ему пользу; он откармливает их, чтобы питаться их мясом; и пользуется шкурою одних, чтобы других впрягать в плуг.

Гражданское правление — это воля всех, выполняемая од­ним или несколькими, по силе законов, вынесенных всеми.

Суду нужны незыблемые законы как для уголовных, так и для гражданских дел; произвола не должно быть нигде; и когда речь идет о чести и жизни, он еще менее допустим, чем при де­нежных тяжбах.

Уголовное уложение безусловно необходимо и гражданам и судьям. Гражданам не придется тогда жаловаться на судебные решения, судьям же не придется опасаться, что навлекут на себя ненависть, ибо не их воля будет выносить обвинительный приго­вор, а будет выносить его закон. Нужна одна власть, чтобы тво­рить суд единственно лишь на основании закона, и другая власть, чтобы миловать.

Совершенного государственного устройства не бывало никог­да, потому что у людей есть страсти; а не будь у них страстей, не понадобилось бы никакого государственного устройства.

 

1Вольтер. Избранные произведения. — М., 1947.

Самое приемлемое из всех государственных устройств, конеч­но, республиканское, оттого что оно всех более приближает людей к естественному равенству.

МЫСЛИ О ГОСУДАРСТВЕННОМ УПРАВЛЕНИИ

Свобода состоит в том, чтобы зависеть только от одних зако­нов. В этом смысле каждый человек свободен в наши дни в Шве­ции, в Англии, в Голландии, в Швейцарии, в Женеве, в Гамбурге; тою же свободою пользуются в Венеции и в Генуе, хотя те, кто не принадлежит к правящему сословию, там принижены. Но суще­ствуют еще провинции и обширные христианские государства, где большинство людей находится в рабстве. ...

Равенство не предполагает уничтожения подчиненности од­них другим: мы все в равной степени люди, но мы не равные члены общества. И султану и его телохранителю принадлежат в равной мере все естественные права: и тот и другой должны быть одинаково правомочны располагать своей особой, своей се­мьей и своим имуществом. Итак, в основном люди равны, хоть роли, исполняемые ими на сцене, и различны. ...

Основой республики служит отнюдь не добродетель: основой ее является честолюбие каждого отдельного гражданина, сдержи­вающее честолюбие прочих, гордость, подавляющая чужую гор­дость, желание властвовать, которое не терпит, чтобы властвовал другой. Отсюда проистекают законы, охраняющие по мере воз­можности равенство: это общество, где гости, обладающие одина­ковым аппетитом, едят за одним столом, пока не появится про­жорливый и могучий человек, который заберет себе все, а им ос­тавит одни только крошки.

ФИЛОСОФСКИЕ ДИАЛОГИ И ФРАГМЕНТЫ

...Самое справедливое, по-моему, это — свобода и собствен­ность. Я очень рад, что и моя доля имеется в миллионе фунтов стерлингов, который ежегодно предоставляется моему королю (Англии) на потребности его дома, лишь бы и я пользо­вался своим добром у себя дома. Я хочу, чтобы у каждого была своя прерогатива: я знаю только законы, которые меня охраняют, и я считаю наше правительство лучшим на свете, потому что каждый делает у нас, что ему надлежит, что он должен и может. Все подчинено закону, начиная с королевской власти и церкви. ...

Если бы естественным состоянием человека была война, то люди бы перерезали друг друга: нас бы давно уже не было на свете... Война, следовательно, не является природным свойством человеческого рода. ...

...Что вы называете справедливым и несправедливым?

То, что считает таковым весь мир. ...Главное всегда одинако­во. Покажите мне хоть одну страну, где считалось бы честным отнять у меня плоды моего труда, нарушить обещание, солгать с целью причинить вред, клеветать, убивать, отравлять, быть небла­годарным к своему благодетелю, избивать отца и мать, когда они подают вам еду. ...

...Естественный закон существует, и он состоит в том, чтобы не делать зла другому и не радоваться такому злу. ...

...Законы создаются только потому, что люди злы. Если бы лошади были послушны, их бы никогда не взнуздывали. ...

Могу вам сказать, что я не потерплю, чтобы меня взнуздывали не спросясь у меня, что я хочу взнуздывать себя сам и подавать голос, чтобы по крайней мере знать, кто вскочит мне на спину. ...

...Как вы себе представляете возникновение всех... форм правления, названия которых еле можно упомнить, монархической, деспотической, тиранической, олигархической, аристократичес­кой, демократической, анархической, теократической, диавольской и прочих, образовавшихся из смешения всех предыдущих?. ...

Я представляю себе прежде всего, что два немногочисленных соседних племени, состоящих каждое приблизительно из ста се­мейств, отделены друг от друга ручьем и обрабатывают достаточ­но хорошую почву. ...

Так как каждый индивид получил от природы одинаково две руки, две ноги и голову, то мне кажется немыслимым, чтобы оби­татели этого маленького района не были сначала все равны меж­ду собой. И так как эти два племени отделены друг от друга ручь­ем, то мне кажется также немыслимым, чтобы они не были врага­ми, ибо, несомненно, должна была быть некоторая разница в их способе произносить одни и те же слова. Обитатели, жившие к югу от ручья, наверное, насмехались над теми, что жили к северу, а это отнюдь не прощается. ...Положение остается равным, пока тот, кто считается самым ловким и сильным в северной деревне, не говорит своим сотоварищам: “Если вы последуете за мной и будете исполнять все, что я скажу, я сделаю вас хозяевами юж­ной деревни”. Он говорит с такой уверенностью, что добивается их одобрения. Он велит им запастись лучшим оружием, какого нет у враждебного племени. “До сих пор вы дрались при свете дня, — говорит он, — но на врагов надо нападать, когда они спят”. Это кажется гениальной идеей северному муравейнику; он напа­дает ночью на южный муравейник, ...после чего в победоносной Деревушке неизбежно вспыхивают ссоры из-за раздела добычи. Вполне естественно, что ссорящиеся обращаются к начальнику, которого они избрали для своей героической экспедиции. И вот он стал уже военачальником и судьей. Изобретенное им искусство захватывать врасплох, грабить и убивать соседей посеяло страх на юге и почтение к нему на севере.

Этот новый глава считается в стране великим человеком; привыкают ему повиноваться, а он еще больше привыкает повеле­вать. Я думаю, что таково вполне могло быть происхождение мо­нархии. ...

...Я легко приспособился бы к демократическому строю. Я считаю, что не прав был тот философ, который говорил сторон­нику народного правительства: “Попробуй его сначала у себя дома, и ты очень скоро раскаешься”. Да простит он мне, но дом и город вещи совершенно разные. Мой дом принадлежит мне, мои дети принадлежат мне, мои слуги, когда я плачу им, принад­лежат мне; но по какому праву принадлежали бы мне мои со­граждане? Все, у кого есть владения на данной территории, оди­наково имеют право на поддержание порядка в пределах этой территории. Я люблю видеть, как свободные люди сами создают законы, под властью которых они живут, подобно тому как они создали свои жилища. ...

Быть свободным, знать только равных — вот истинная жизнь, естественная жизнь человека; всякая другая — лишь недостой­ная фальшь, скверная комедия, в которой один играет роль госпо­дина, а другой раба, один — паразита, другой — сводника. Вы должны признать, что люди могли утратить естественное состоя­ние только по трусости и по глупости.

Это ясно: потерять свободу может только тот, кто не умел ее защищать. Есть два способа потерять ее: когда глупцов обманы­вают жулики или когда слабых порабощают сильные. Рассказы­вают о каких-то побежденных, которым какие-то победители выкалывали один глаз; есть народы, которым выкололи оба гла­за, как старым клячам, вертящим мельничный жернов. Я хочу сохранить свои глаза; я считаю, что в аристократическом госу­дарстве выкалывают один глаз, а в монархическом оба. ...

Хороший политик — тот, что играет честно и в конце концов выигрывает. Плохой политик — тот, что только передергивает карту и рано или поздно попадается на этом. ...

...Почему люди теперь все-таки немного лучше и немного ме­нее несчастны, чем во времена Александра VI, Варфоломеевской ночи и Кромвеля?

Потому что начинают мыслить, просвещаться и грамотно писать.

Правильно: суеверие возбуждало бури, философия их успока­ивает.

ОТРЫВКИ ИЗ ПРОИЗВЕДЕНИЙ (1733—1756)¹

СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ ВОЗЗРЕНИЯ ВОЛЬТЕРА

1. “Все люди, которых до сих пор открыли в самых диких и ужасных странах, живут обществами, как бобры, муравьи, пчелы и многие другие виды животных.

Никогда не видели такой страны, где бы люди жили порознь, где самец соединялся бы с самкой только случайно и оставлял ее в следующий момент вследствие отвращения; где мать не призна­вала бы своих детей, после того как она их воспитала, и где бы люди жили без семьи и без всякого общества.

Некоторые дурные шутники злоупотребили своим разумом до такой степени, что осмелились выдвинуть удивительный пара­докс о том, что человек первоначально был создан для того, чтобы жить в одиночестве, и что общество извратило природу. Не ска­жут ли они также, что сельди в морях были первоначально созда­ны так, чтобы плавать поодиночке и что это верх испорченности, если они плавают косяками? Не скажут ли они еще, что журавли раньше летали по одному и что нарушением естественного права было их решение путешествовать стаями?

У каждого животного есть свой инстинкт. Инстинкт человека, укрепленный разумом, влечет его к обществу, так же как к еде и питью. Потребность в обществе не только не развратила челове­ка, но его портит, наоборот, удаление от общества. Тот, кто жил бы совершенно один, вскоре потерял бы способность мыслить и изъясняться. Он стал бы в тягость самому себе. Он дошел бы до того, что превратился в животное. Избыток бессильной гордыни, восстающей против гордыни других, может заставить меланхоли­ческую душу бежать от людей. Именно тогда она портится. И она сама наказывает себя за это. Ее гордыня является для нее источ­ником страданий. В одиночестве и тайной досаде терзает она себя за то, что презираема и забыта. Она ставит себя в самое ужас­ное рабство, надеясь быть свободной”.

2. “Я получил, сударь (Вольтер обращается к Руссо), вашу но­вую книгу против человеческого рода; благодарю вас за нее. Вы можете оплакивать людей, которым не говорите правду о них самих, но вы их не исправите. Нельзя более сильными красками обрисовать ужасы человеческого общества, от  которого  наше  не­вежество  и  наша  слабость  надеются  получить столько

 

1Антология мировой философии. В 4 т. Т. 2.— С. 555—558.

утешений. Никогда не было употреблено более ума на то, чтобы вселить в нас желание стать животными; хочется ходить на четвереньках, чи­тая ваш труд. Однако вот уже более шестидесяти лет, как я потерял эту привычку и чувствую, что мне, к несчастью, невозможно вернуться к ней; я оставляю этот естественный способ передвижения тем, кто более достойны его, чем вы и я” (Вольтер — Руссо, 30 августа 1755).

3. “...На нашей несчастной планете невозможно, чтобы люди, живя в обществе, не были разделены на два класса: богатых, которые повелевают, и бедных, которые им служат”.

4. “Все крестьяне не будут богаты, и не нужно, чтобы они были богаты. Необходимы люди, которые обладают только руками и доброй волей. Обойденные судьбой, они будут участвовать в бла­ге других. Они будут свободны продавать свой труд тому, кто луч­ше заплатит. Эта свобода заменит им собственность. Их будет поддерживать прочная уверенность в справедливой заработной плате. Они с радостью вовлекут свои семьи в свой тяжелый, но полезный труд”.

5. “Английская нация — единственная в мире, которой удалось ограничить власть королей, сопротивляясь им, и которая после долгих усилий установила, наконец, это мудрое правление, где государь всемо­гущ, если он хочет творить добро, но руки которого связаны, если он замышляет зло; где вельможи величественны без наглости и васса­лов и где народ участвует в управлении, не производя смуты”.

6. “Не верили, что государи чем-то обязаны философам. Однако верно, что этот философский дух, который охватил все состояния, кроме простонародья, много способствовал тому, чтобы внушить уважение к правам государей. Ссоры, которые некогда приводили к отлучениям, интердиктам, расколам, теперь не вызывают их. Если говорят, что народы были бы счастливы, имея государей-философов, то верно также, что государи были бы еще более счастливы, имея значительное число подданных-философов”.

7. “Суеверие — самый страшный враг человеческого рода. Когда оно властвует над государем, то мешает ему творить добро для своего народа; когда оно властвует над народом, то поднимает его против государя.

На земле не было ни одного случая, когда бы философы высту­пили против законов государя. Не найдется столетия, в котором суеверие и религиозное воодушевление не явились бы причиной смут, внушающих ужас”.

8. “Величайшее счастье для государя и для государства, что есть много философов, которые запечатлевают эти максимы в го­ловах людей.

Философы, не имея никакого частного интереса, могут гово­рить только в пользу разума и общественного интереса. Филосо­фы всегда служат государю, уничтожая суеверие, которое являет­ся врагом монархов”.

9. “Подобно тому как самым большим физическим злом яв­ляется смерть, так самым большим моральным злом является, конечно, война. Она влечет за собой все преступления, грабежи, опустошения, всевозможные виды смерти”.

10. “Растет новое поколение, которое ненавидит фанатизм. Наступит день, когда у руководства встанут философы. Готовится царство разума” (Вольтер — Даламберу, 1 марта 1764 г.).

11. “Все, что я вижу, сеет семена революции, которая неизбеж­но произойдет и до удовольствия видеть которую я не доживу. французы всегда запаздывают, но в конце концов они все же при­ходят к цели. Свет понемногу настолько распространился, что воссияет при первом же случае. Тогда произойдет изрядная ку­терьма. Молодые люди поистине счастливы: они увидят прекрас­ные вещи” (Вольтер — Шовлену, 2 апреля 1764 г.).