ЛЮБОВЬ МЕЖДУ РОДИТЕЛЯМИ И ДЕТЬМИ
Младенец в момент
рождения должен был бы испытывать страх смерти, если бы милостивая судьба не
предохранила его от чувства тревоги, связанной с отделением от матери.
Новорожденный почти не отличается от того существа, каким он был до момента
рождения, и не может осознавать себя и окружающий его мир как нечто, бывшее еще
до него. Он воспринимает пока только положительное действие тепла и пищи, не
отличая их от источника – матери. Мать – это тепло, мать – это пища, мать – это
эйфорическое состояние удовлетворения и безопасности, т.е., употребляя термин
Фрейда, состояние нарциссизма. Внешняя реальность, люди и вещи пока имеют
значение лишь в той степени, в какой они удовлетворяют или фрустрируют
физиологические потребности. Реально только то, что внутри; все, что находится
вовне, реально лишь поскольку необходимо младенцу, но не как объективная
ценность с присущими ей качествами.
Но ребенок растет,
развивается и постепенно приобретает способность воспринимать вещи как они
есть. В конце концов, он начинает понимать, что молоко, грудь и мать –
различные субстанции. Он научается видеть много других вещей, имеющих
различные, свои собственные существования. С этой поры он пробует давать им
имена; на собственном опыте убеждается, что огонь горячий и причиняет боль,
материнское тело теплое и приятное, дерево твердое и тяжелое, бумага тонка и
рвется... Он учится общаться с людьми, вступая в отношения с ними: мать
улыбается, когда я ем; она берет меня на руки, когда я плачу; она похвалит
меня, если я облегчусь. Все эти переживания кристаллизуются и объединяются в
одном переживании: я любим. Я любим, потому что я ребенок своей матери.
Я любим, потому что беспомощен. Я любим, потому что прекрасен, неповторим. Я
любим, потому что мать нуждается во мне. Это можно выразить в более общей
форме: я любим за то, что я есмь, или, что более точно: я любим,
потому что это я. Переживание любимости матерью – пассивное чувство. Мне
ничего не надо делать для того, чтобы быть любимым, – материнская любовь
безусловна. Все, что от меня требуется, – это быть – быть ее ребенком. Но есть
и негативная сторона в этой "гарантированной" любви. Ее не только не
нужно заслуживать, но ее и нельзя добиться, тем более контролировать. Если она
есть, то она равна блаженству, если же ее нет, это все равно как если бы все
прекрасное ушло из жизни – и ничего нельзя сделать, чтобы эту любовь
искусственно создать.
Для большинства детей в
возрасте 8-10,5 лет проблема почти исключительно в том, чтобы быть любимыми за
то, что они есть. Младший ребенок еще не способен любить; он благодарно и
радостно принимает как данность то, что он любим. С указанной же поры в детском
развитии появляется новый фактор: ощущение способности возбуждать любовь своей
собственной активностью. Ребенок начинает думать о том, как бы дать что-нибудь
матери (или отцу), создать для нее нечто, чтобы порадовать: стихотворение,
рисунок, поделку... Впервые в его жизни идея любви из желания быть любимым
переходит в желание любить, в сотворение любви. Много лет пройдет с этого
первого шага до зрелой любви. В конце концов ребенку, может быть уже в юношеском
возрасте, предстоит преодолеть свой эгоцентризм, увидев в другом человеке не
только средство для удовлетворения собственных желаний, а самоценное существо.
Потребности и цели другого человека станут так же, если не более, важны, как
собственные. Давать, дарить окажется куда более приятно и радостно, чем
получать; любить даже более ценно, чем быть любимым. Любя, человек покидает
тюрьму своего одиночества и изоляции, которые образуются состоянием нарциссизма
и сосредоточенности на себе. Человек переживает счастье единения, слиянности.
Более того, он чувствует, что способен вызывать любовь своей любовью, – и
ставит эту возможность выше той, когда любят его. Детская любовь следует
принципу "Я люблю, потому что я любим", зрелая – "Я любим, потому
что я люблю". Незрелая любовь кричит: "Я люблю тебя, потому что я
нуждаюсь в тебе". Зрелая любовь говорит: "Я нуждаюсь в тебе, потому
что я люблю тебя".
С обретением способности
любить тесно связано развитие объекта любви. Первые месяцы и годы – это
период жизни, когда ребенок наиболее сильно привязан к матери. Это чувство
близости начинается с момента рождения, когда мать и ребенок составляют
единство, хотя их уже двое. Ребенок, хотя теперь уже живет не в утробе, все еще
полностью зависим от матери. Однако день за днем он становится все более
самостоятельным: учится ходить, говорить, познавать мир; со временем связь с
матерью несколько утрачивает свое жизненно необходимое значение и вместо этого
все более и более важными становятся взаимоотношения с отцом.
Чтобы понять этот
поворот от матери к отцу, мы должны принять во внимание существенное различие
между материнской и отцовской любовью. Материнская любовь по самой своей
природе безусловна. Мать любит новорожденного младенца, потому что это ее дитя,
потому что с его появлением в ее мире произошли преображения, свершились
какие-то важные ожидания. (Конечно, когда я говорю здесь о материнской и
отцовской любви, я моделирую "идеальные типы", отнюдь не считая, что
каждые мать и отец любят именно так. Я имею в виду отцовское или материнское
начало, которое представлено в личности каждого родителя.) Безусловная любовь
утоляет одно из сокровеннейших желаний не только ребенка, но и любого человека.
Когда любят "за что-то", за какие-то достоинства, т.е. ты сам заслужил любовь, это всегда связано с сомнениями: а вдруг я не
нравлюсь человеку, от которого жду любви? А вдруг то, а вдруг это... Всегда
существует опасность, что любовь к тебе может исчезнуть. Далее,
"заслуженная" любовь всегда оставляет горькое чувство, что ты любим не
сам по себе, а лишь постольку, поскольку приятен, нужен, что ты, в конечном
счете, не любим вовсе, а используем. Неудивительно, что все мы томимся по
"беспричинной", материнской любви, будучи и детьми, и взрослыми.
Большинство детей имеют счастье насладиться материнской любовью (в какой
степени – это обсудим позднее). Взрослому же человеку удовлетворить ту же самую
потребность в бескорыстной материнской любви намного труднее. Эта потребность
проявляется как компонент нормальной эротической любви; порой же находит
выражение в религиозных и даже невротических формах.
Связь с отцом
совершенно иная. Мать – это дом, из которого мы уходим, это природа, океан;
отец же не олицетворяет никакого такого природного дома. Он имеет слабый
контакт с ребенком в первые годы его жизни, не идущий ни в какое сравнение с
материнским. Но зато отец представляет собой другой полюс человеческого
существования, где – мысли, вещи, созданные человеческими руками, закон и
порядок, дисциплина, путешествия и приключения... Отец – это тот, кто учит
ребенка, как узнавать дорогу в большой мир.
С этой отцовской
функцией тесно связана и другая, которую можно назвать социально-экономической.
Когда возникли частная собственность и возможность передать наследство одному
из потомков, отец стал с нетерпением ждать появления сына, которому он мог бы
оставить свое дело. Естественно, что им оказывался тот сын, которого отец
считал наиболее подходящим своим преемником, который был более всего похож на
отца и, следовательно, которого он любил больше всех. Отцовская любовь – это
обусловленная любовь. Ее принцип таков: "Я люблю тебя, потому что ты
удовлетворяешь моим ожиданиям, потому что ты достойно исполняешь свои
обязанности, потому что ты похож на меня". В обусловленной отцовской любви
мы находим, как и в безусловной материнской, отрицательную и положительную
стороны. Отрицательную сторону составляет уже тот факт, что отцовская любовь
должна быть заслужена, что она может быть утеряна, если человек не сделает
того, чего от него ждут. В самой природе отцовской любви заключено, что
послушание становится основной добродетелью, непослушание – главным грехом. И
наказанием за него служит утрата отцовской любви. Важна и положительная
сторона. Поскольку отцовская любовь обусловлена, то я могу что-то сделать, чтобы
добиться ее, я могу трудиться ради нее; отцовская любовь не находится вне
пределов моего контроля – в отличие от любви материнской.
Материнская и отцовская
установки по отношению к ребенку соответствуют его собственным потребностям.
Младенец нуждается в материнской безусловной любви и заботе как физиологически,
так и психически. Ребенок же старше 6 лет начинает ощущать необходимость
отцовской любви, его авторитета и руководства. Функция матери – обеспечить
ребенку безопасность в жизни, функция отца – учить его, руководить им, чтобы он
смог справляться с проблемами, которые ставит перед человеком то общество, в
котором он родился. В идеальном случае материнская любовь не пытается мешать
ребенку взрослеть, не поощряет его беспомощность, напротив, помогает стать
независимым, способным в конце концов отделиться от нее. Сама мать обязана быть
оптимистом, дабы не заразить ребенка своей тревогой и неуверенностью. Отцовская
любовь должна направляться принципами, а также ожиданиями; ей следует быть
терпеливой и снисходительной, а не угрожающей и авторитарной. Она должна давать
ребенку всевозрастающее чувство собственной силы и, наконец, позволить ему
выглядеть авторитетным в собственных глазах, освободясь от авторитета отца.
В конечном счете зрелый
человек приходит к тому моменту, когда он сам становится и своей собственной
матерью, и своим собственным отцом. Он обретает как бы их объединенное
сознание. Материнское сознание говорит: "Нет злодеяния, нет преступления,
которое могло бы лишить тебя моей любви, моего желания, чтобы ты жил и был
счастлив". Отцовское сознание внушает: "Ты совершил зло, ты не можешь
избежать последствий своего проступка, и, если ты хочешь, чтобы я любил тебя,
ты должен прежде всего исправить свое поведение". Зрелый человек внешне
становится свободен от материнского и отцовского влияния, но он включает его в
свою сущность, запрятывает внутрь. Однако, вопреки фрейдовскому понятию
сверх-Я, он делает это, не повторяя мать и отца, а строя материнское сознание
на основе своей собственной способности любить, а отцовское сознание – на своем
разуме и здравом смысле. Более того, зрелый человек соединяет в своей любви
материнское и отцовское чувства, несмотря на то, что они, казалось бы,
противоположны друг другу. Если бы он обладал только отцовским чувством, то был
бы злым и бесчеловечным. Если бы обладал лишь материнским, то был бы склонен к
утрате здравомыслия, препятствуя себе и другим в развитии.
В естественности
перехода от матерински-центрированной к отцовски-центрированной привязанности и
в их окончательном синтезе состоит основа духовного здоровья и зрелости.
Отсутствие гармонии в этой сфере служит главной причиной неврозов. Хотя более
полное развитие этой мысли выходит за пределы нашей книги, все же несколько
кратких замечаний способны прояснить данное утверждение.
Причиной невротического
состояния мальчика может стать любящая, но излишне снисходительная или,
наоборот, властная мать и слабый безразличный отец. В первом случае ребенку
грозит чрезмерная фиксация на своей ранней привязанности к матери; впоследствии
из него может развиться человек, полностью зависимый от матери, остро
чувствующий собственную беспомощность, обладающий ярко выраженными чертами
рецептивного характера, склонный подвергаться влиянию, быть опекаемым,
нуждающийся в постоянной заботе, словом, человек, которому недостает отцовских
качеств – дисциплины, независимости, способности самому быть хозяином своей
жизни. Он будет стараться найти "мать" в смысле авторитета и власти в
ком угодно – как в женщинах, так и в мужчинах. Если же мать холодна,
неотзывчива и властна, ребенок может перенести потребность в материнской опеке
на своего отца и на последующие отцовские образы – в данном случае конечный
результат схож с предыдущим. Или же из этого ребенка вырастет человек,
односторонне ориентированный на отца, полностью подчиненный принципам закона,
порядка и авторитета и лишенный способности ожидать и получать безусловную
любовь. Подобная тенденция будет тем более усиливаться, если отец авторитарен и
в то же время сильно привязан к сыну. Итак, одного начала – или отцовского, или
материнского – недостаточно для нормального развития личности. Дальнейшее
исследование может показать, что определенные типы неврозов, как, например,
маниакальный, развиваются в большей степени на основе односторонней
привязанности к отцу, тогда как другие типы, вроде истерии, алкоголизма,
неспособности утверждать себя и бороться за жизнь реалистически, а также
депрессии, являются результатом центрированности на матери.